Вишнёвый луч - Елена Черникова

Словом, недели на три-четыре его голова неконкурентоспособна.

Давид попытался подумать о простом, о мирском, - не вышло. Мысль застревала в проёмах, неуклюже хрустя всеми суставами, - и не могла выйти. И ещё попытка - и опять никак. Битая голова - малоценная креманка.

Давид решился потрогать эту дурную посудину, но рука не поднялась: она была покрыта чем-то вяжуще-хрустким, и кожа не двигалась. Присохла. Давид принюхался. Подтянул вторую руку, пошевелил пальцами. Старая засохшая кровь шелухой облепила всё тело и одежду, а новая сочилась из дырки на лбу. "Сколько можно потерять крови?" - удалось ему вылепить из внутричерепного желе.

Громадная фигура в мегапузырчатых галифе появилась как из-под земли, взмахнула чёрными крылами, как сплющенными фашинами, - и всё опять исчезло.

Следующий кадр: голая лампочка. То взлетает к потолку, то метит прямо в нос. Давид отмахнулся от назойливой лампы, и закричал от боли в локте. К раздолбанности головы прибавилась всеобщая расхлябанность скелета. Несчастный кандидат закрыл глаза, но это уже не помогало, и беспорядочные видения, полные летающих ламп и беспардонных костей, заместили весь мир. "Не понимаю..." - это была последняя самостоятельная мысль, а далее пошли только пёстрые пятна.

Картинки были весёлые, стремительные, и вот из тумана вышла крупная женщина в синем балахоне. Она села на грудь кандидата и спросила о самочувствии. Кто-то от имени Давида ответил ей:

- Да.

- Что именно да? - заботливо уточнила она, поудобнее устраиваясь на груди Давида.

Сам кандидат наблюдал сцену как бы со стороны, весьма заинтересованный. Некто говорил его голосом. Он спросил у женщины:

- Откуда ты всё знаешь? - почему-то он, некто заместитель Давида, так решил, что именно дама в синем что-то знает.

- Был у меня один... - ответила она, - очень сильно меня мистифицировал.

И всё прояснилось. Значит, у неё был как минимум один мистификатор, отчего она теперь вся в синем и всё знает. Синий цвет, как говорила бабушка, даёт ноту ля, а высота ноты ля соответствует Венере, а Венера управляет гармонией, красотой и, кажется, любовью. Значит, пришла синяя, как любовь, гармоничная, как Венера, прекрасная, как ля, - она. Яснее не придумать. Всё предельно ясно. Рёбра не управляют лёгкими, дыхание почти невозможно, и это тоже абсолютно и ясно, поскольку женщина очень тяжёлая. Её громадные бёдра намертво сдавили грудную клетку, потому и дышать нельзя. Ну, что тут непонятного? Это, конечно, смерть. Но какая заботливая!

Давиду понравилась эта шутка, и он легко и без капризов умер.

ЕГО НЕЛЬЗЯ КУРИТЬ !

Отпустив шофёра у подъезда офиса, я подумала о работе, но пошла домой. Никто ведь не хватится меня до завтра. Ведь могла я брать интервью у Александра дольше, чем брала на самом деле? Естественно.

Дома, прослушав запись, я впала в смертный грех уныния. Личное, милое и задушевное интервью с Александром не станет рекламным: оно не может быть опубликовано нигде и ни в каком виде, даже если его переврать-переписать. Любыми словами.

Причин тому было три.

Первая. Он говорил о других, а не о себе. Например, восхищался своим другом, великим путешественником по имени Зоил Комодов, знакомство с которым по значительности события сравнивал аж с рождением своей дочки. Ещё он говорил о великих режиссёрах прошлого. О конном театре, в котором трудится его друг - и далее только о друге и о театре. Потом о возглавляемой им школе выживания и о мальчишках, которые теперь точно выживут, поскольку проходят отличный курс выживательных наук, разработанный ещё одним его другом. И опять о друге.

Вторая. Он мечтал заняться в основном режиссёрской работой, у него была давняя мечта снять фильм о любви. Но об этом он просил не писать. Прежде он, в основном, играл и ставил каскады, и это ему уже не приносило расчётного удовлетвоворения. Он выходил на новый уровень своего развития, он взялся за свою судьбу. Это была настоятельнейшая потребность его души: свобода. ("Это тоже не для газеты!"). Он несколько раз произнёс слово, тихо, как молитву: Свобода. Кстати, он верил в Бога. Потом, спустя годы, я случайно узнала, что его отец, очень известный режиссёр, однажды позволил своей съёмочной группе плохо вести себя в одном подмосковном храме. Отец-режиссёр не верил в Бога. Его нетрезвая группа пила на развалинах алтаря и буйствовала, как часто бывает на съёмках - во время отдыха. Грех не замолен, на раскаян.

На момент, когда я пыталась взять у Александра интервью для всех газет России, все ещё были живы.

Я легко согласилась не писать про мечту. Читателей интервью такие мечты не касаются никак. Ну, был актёром, ну, будет режиссёром, ну и что? Александр - из семьи киноработников. Мать - известнейшая актриса. Отец - знаменитый режиссёр, горячо любимый всей страной. Сын идёт по стопам родителей, сын талантливый, всё гармонично, и в этом развитии сюжета пока нет никакого события. Закон журналистики: поезд, прибывающий по расписанию, это не новость. Тут другое: мне почудилось, что он не уверен в реализации мечты. А он по определению (фирма "Мужик" гарантирует!) должен быть уверен в себе на двести процентов.

Третья. Это уже про философию нового бренда. Единственное, что сказал Александр о марке "Мужик", касалось сувенирных бензиновых спичек "Мужик" в элегантной стальной коробочке: они не горели. Возможно, ему подарили бракованный экземпляр. Александр вывел: кому удастся прикурить от этих фирменных спичек, тот и есть настоящий мужик. Тема огня, добываемого мужиком из "Мужика" и прочих источников, мотивы горения, сияния и свободы были предъявлены сразу и полно, и свернуть Александра с пути его личной правды было невозможно. Естественно, я и не собиралась этого делать: он рассказал мне, как забавляют его журналисты сплетнями о былом... Словом, он правильно относился к массовой прессе. Туда ей и дорога.

Однажды летом, на громадном душистом лугу в Подмосковье Александр N. поговорил с женщиной...

И - покорил её сердце.

"Ну знаю я, знаю, что артист, что режиссёр, но до чего же хочется!.. - думала при этом женщина. - Хочется, чтобы всем бабам нашей драгоценной Родины досталось по мужику, вполне достаточно чтоб по одному, но такому, который искренне считает, что всегда прав! И при этом действительно прав..."

Дальше мой текст принялся хулиганить, издеваться над автором, высох, скукожился, стал натужным. Вот, например.

Вы часто видели таких? Причём, прав не в угаре какой-нибудь дремучей страсти, а по живому, под солнышком, за десять минут перед посадкой в седло.

Да мы все просто сгорели бы от любви, будь наши мужики такими - крылатыми.

Я видела такого. Спешу поведать вам. Собственно, не о моём свидании речь, а о том, как мы все живы - и ничто не погибло. Всё у нас в порядке. Только до этой мысли надо дойти своим путем. А это, как известно, дело глубоко индивидуальное. А для начала беседы мы с Александром рассмотрели несколько "мужских историй" из длинного списка, предложенного мною. Разговор вышел впечатляющий.

Раньше, когда я читала про путешественников, покорителей чего угодно и прочих беспокойных капитанах дальнего плавания, я первым делом задумывалась об их женах и невестах. Почему их ждут? Зачем? Чтобы на неделю припасть к запыленным ботфортам возлюбленного - и через пять минут погрузиться в новое бесконечное ожидание?

Александр объяснил свою теорию:

- Вот говорят: жена остается дома, мужчина идет в походы, у него там много других женщин в других странах, а вот у жены - долг продолжения рода и сохранения очага, и всё прочее такое же святое. Так вот я что вам скажу: у мужчины - всё тоже связано с инстинктом продолжения рода. Женщина реже сталкивается в жизни с непосредственным видом смерти. А мужчина постоянно видит гибель своих товарищей - на охоте и, ещё чаще, в бою. И когда он вышел из боя - победителем! - зарубив десятки врагов, - он набрасывается на полонянок не только чтобы снять стресс (это мы сейчас называем стрессом, а ведь раньше в истории гибель человека в бою была делом повседневным). Так вот - это его желание посеять свое семя немедленно, потому что завтра с тобой может произойти то же, что сегодня ты сделал со своим врагом. Это во-первых. А во-вторых: если он, воин, победитель, такой сильный, что остался жив, то кто как не он имеет на это право!..

- Понятно. Это из древности пришло, это естественно, это в крови, в подсознании. Ну а если мы поговорим об обычном современном горожанине? Ну вот самый обычный в своих стремлениях бабник (тут возможен для ряд синонимов, известных каждому русскоговорящему человеку)... Это что - у него то же самое играет?

- Да, - не без удивления отвечает Александр. - Это на генетическом уровне. Окружив себя многочисленными моральными принципами, мы постоянно вынуждены думать: что нравственно, а что не нравственно...

- А думать об этом не надо?