Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Революционная страстность художника, его убежденность коммуниста и пламенная любовь к Родине именуются одним страшным словом – «национализм». Этим словом буржуазная критика хочет оттолкнуть от Шолохова читателей. Она хочет убедить их, что вся любовь, которую Шолохов несет человеку, – только для русских и согревается ненавистью к другим народам. Поэзия природы и родного края не должна подкупить читателя – ведь, опять-таки, Шолохов любит лишь свой край и ненавидит все остальное. Особенно используются для этой цели два произведения: «Они сражались за Родину» и рассказ «Судьба человека». Справедливый гнев русского человека против самой реакционной силы в мире – фашизма рассматривается как… «шовинизм». Настойчиво пропагандируют такое мнение о писателе в Западной Германии, проскальзывает оно и в главе о Шолохове из книги Мучник.

В чем же сила художника? Отчего кипит вокруг его имени такая борьба? Разумеется, дело здесь отнюдь не в «шовинизме», не в изображении «примитивных» людей и страстей. Сила Шолохова в его народности, в любви к Родине, отвечают его друзья. Все передовое человечество принимает Шолохова как своего художника. Профессор Мак-Дональд, вручая Шолохову диплом доктора в Сент-Эндрюсском университете, заявил: «Его герой – простой человек. Рабочий, солдат, крестьянин… Он создал для нас и для будущего произведения суровой красоты…»[45]

«Наука ненависти» писателя взывает к любви и человечности. Так понимают Шолохова те, кто протягивает к Советскому Союзу руку дружбы. Немецкий критик М. Лайте пишет: «Мы вновь завоевали нашим мирным трудом доверие и даже любовь Лопахиных, Стрельцовых и Звягинцевых»[46].

Солнечный свет патриотизма в произведениях Шолохова притягивает к нему сердца людей разных наций, согревая их любовью художника, который озабочен «судьбой человека» на земле.

Б. Челышев

«И торите дорожки…»

В августе 1962 года в результате автомобильной катастрофы трагически оборвалась жизнь одного из старых коммунистов Дона – Петра Акимовича Красюкова.

Судьба ветерана революции и гражданской войны была связана с Доном, с Михаилом Шолоховым, героями его книг. Оборвыш-парнишка в семье безземельного крестьянина-дончака; подпасок, батрак; потом доброволец Красной гвардии, продкомиссар и партийный работник.

С 1930 года, когда Петр Акимович Красюков приехал в станицу Вешенскую, подружились они с Михаилом Александровичем Шолоховым. Связывали их работа, традиции революционного казачества, общие друзья, проводившие колхозную революцию в Вешейском районе… Писатель увидел в Красюкове черты закаленных коммунистов-ленинцев, их он и воплотил в своих любимых образах – Давыдове, Нагульнове, Разметнове.

Лет пять назад на квартире у писателя Анатолия Калинина я впервые познакомился с директором винсовхоза Петром Акимовичем Красюковым. Высокого роста, плечистый, он даже и по внешнему виду напоминал могучих трудовых казаков, которых мы встречаем чуть ли не в каждой главе «Тихого Дона» и «Поднятой целины». А сколько богатых жизненных наблюдений, казачьих песен хранила его память! О нем самом можно было писать большую и увлекательную книгу. И вот нелепая случайность оборвала жизнь человека…

Этим летом, будучи на Дону, я решил побывать в станице Мелиховской, встретиться со вдовой Красюкова, записать ее воспоминания о том, как жили вешенские казаки в 20 —30-е годы, о Шолохове.

…Бесконечно тянутся привольные донские степи. Слева синеет гладь реки, справа от дороги – уходящие вдаль посадки. Они ведут к скрывшемуся за холмом винсовхозу близ станицы Мелиховской.

И вот я в доме Красиковых. Положив на стол натруженные руки, Марина Дмитриевна не спеша рассказывает о своей нелегкой жизни, о голодовках в 20-е годы, о мытарствах, о беззакониях, порожденных культом личности Сталина. Рассказывает о Шолохове, с которым их семья связана крепкой многолетней дружбой.

– Много помогал казакам Михаил Александрович, – говорит Красюкова. – Расскажу я вам случай один. В 1937 году, вскоре после Октябрьских праздников, забрали моего мужа Петра Акимовича как «врага народа». А через несколько месяцев арестовали и первого секретаря Вешенского райкома Петра Кузьмича Лугового и председателя райисполкома Тихона Андреевича Логачева… Приуныла станица: шутка ли, все руководство во «врагах народа» оказалось. И вот тут-то Михаил Александрович не побоялся вступиться за напрасно оклеветанных друзей – собрался и сам поехал в Москву. Муж мне так об этом рассказывал: «Сидел я в Бутырской тюрьме, в одиночке. Голодом морили, избивали, требуя, чтоб признался в «преступлениях», которых не совершал. На допросы по ночам возили. Так протянулся целый год. И вот однажды заходят в мою камеру начальники. «Приведи, – говорят, – себя в порядок и быстро в машину». Вижу – нервничают, взволнованы. Привезли меня в Управление НКВД. Ведут прямо в кабинет Ежова. Вошел я и что же вижу: сбоку за длинным столом сидит Шолохов. Ну, думаю, и писатель в «ежовых рукавицах» оказался. На очную ставку, значит, меня с ним вызвали. Но тогда где же конвоиры? Взяли Шолохова или нет – как узнаешь? Вот если бы Михаил

Александрович поднялся, я б по ремню увидал: если нет ремня, значит, как и меня…

И, будто угадав мою мысль, Шолохов поднимается – ремень на нем! Подходит он ко мне, слез сдержать не может. Обнялись мы и плачем. «Ну, Петр Акимыч, – говорит он, – напрасно вас, вешенских коммунистов, обвинили. Теперь освободят».

Вызволил Шолохов наших коммунистов из Бутырки, – продолжает Марина Дмитриевна, – и в Вешенскую приехал. Стали готовиться к встрече невинно пострадавших. А тут приходит и телеграмма, чтоб выезжали за ними в Миллерово. Шолохов строго-настрого шоферам наказал: никого в Миллерово к поезду не брать. Встречать будем здесь, в Вешенской. Но я перехитрила: уговорила шофера, и утром потихоньку уехали мы с ним в Миллерово за Петром Акимычем.

Шолохов всю ночь не спал – готовился к встрече. Привезли мы их уже ночью. Только дома на стол собрали, приходит Михаил Александрович, поздравляет с освобождением. Посидели у нас, потом пошли к Петру Кузьмичу Луговому, от него – к Логачеву. А потом Шолохов всех к себе увел. Утром, отпуская, сказал: «Идите и торите дорожки от своих домов ко мне». Так и стали мы самыми неразлучными друзьями…

Еще долго рассказывала Марина Дмитриевна о вешенских коммунистах, о том, как в трудные времена помогал советом и делом Шолохов казакам, колхозу. Потом она достала семейный альбом с массой фотографий. И эти снимки – своеобразная летопись быта донских станиц, жизни и работы сельских коммунистов. Много среди них и снимков Шолохова.