Сущность - Лейла Тан

с невероятной скоростью. Николай знал, он был уверен, что поступает правильно. Оказавшись под обломками баррикады, он понял: им придется убивать, другого выхода не будет. Или они начнут защищаться, или проиграют. А проиграть нельзя, потому что они здесь стоят не за собственные жизни, с их смертью умрет все живое. Здесь – последний рубеж, за которым нет ничего. Николай не представлял себе, что значит «ничего», его разум не вмещал такого понятия, но там, позади, находились его семья, его друзья, возможно, единственное, что осталось у него на Земле. Конечно, он не рассчитывал выжить. Да, он умрет, наверное, уже через минуту, но его пример заставит подняться и остальных, поможет им понять, что перед ними не невинные дети и старики, а самое что ни на есть грозное оружие противника. Николай верил, что даже Лин в конце концов поймет разницу между убеждениями и реальной необходимостью, прощающую многое. Это не люди, это больше не люди, он видел это, он уже четко различал их лица.

Он мчался, продолжая орать во все горло и не слыша своего голоса. Чем ближе, тем гуще и чернее становилась движущаяся навстречу масса. В него стреляли, но как-то не очень метко. Только один газовый снаряд лопнул под ногами. Он перескочил через раздувающийся шар, даже не заметив его.

Николай ворвался в черную лаву и оказался в жарких объятиях безумствующей толпы. Огромная тяжесть навалилась на плечи, придавила к земле. Тело стало невыносимо тяжелым, руки и ноги налились свинцом. Кажется, его не собирались убивать сейчас, зомби не стреляли, а только слепо тянулись к нему, тараща пустые глаза. Его словно опутывали невидимой паутиной, липкой и горячей. Он насилу вырвал правую руку и принялся работать своим оружием, отбиваясь от наседающих врагов. Он бил направо и налево, стараясь не думать о том, кто перед ним. В данный момент это были враги и их было много. Он знал, что продержится так недолго, и мысленно попрощался со всеми, кого любил, и попросил Небо позаботиться о его детях. А больше ему ничего не нужно было.

Он взмахнул рукой в последний раз, прежде чем невидимые путы намертво прижали ее к туловищу. Плен – это плохо, подумал Воин. Это очень плохо, это гораздо хуже смерти.

– Но это лучше, чем жить среди вас! – заорал он людям с пустыми глазами.

Его поволокли в сторону, противоположную движению толпы. Николай ругался, орал и хохотал. Так он хотел заглушить не страх, а горечь от мысли, что напрасно пожертвовал собой. Друзья так и остались за разрушающимися укреплениями Штаба. Они тоже приносят себя в жертву, смиренно ожидая, когда черная лава наползет на их островок света и испепелит его. Неправильно. Так не должно было получиться, все должно было закончиться совсем по-другому.

Так размышлял Николай, когда движение толпы вдруг замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Зомби из передних рядов стали понемногу пятиться, проталкиваясь в задние ряды. Передний фланг поредел, и Воин увидел, что случилось. Издали беспорядочной, но грозной толпой неслись на врага защитники человечества. Он услышал их крики. Что-то первобытное, давно забытое было в их боевом кличе, в раскраске молодых лиц, в сумасшедше смелом и диком блеске глаз. Будто пласты времени пришли в движение, и ушедшие энергии вихрем ворвались в этот мир.

– А-а-а-а!! Наши!! – завопил и Николай, сплевывая набивающуюся в рот невидимую паутину. – Теперь держитесь, уроды!

Он рванулся изо всех сил и вновь заработал железным прутом, разбивая головы и отбивая пальцы. Он уже был подключен к первобытной толпе, как к батарее, и черпал из нее сумасшествие и яростный азарт рукопашного боя зари цивилизации.

Армия людей врезалась в армию зомби и с разбегу глубоко пронзила ее тело по всей внутренней окружности сжимающегося кольца. Противники налетели друг на друга в бешенном беге, столкнулись грудь в грудь. Дикие крики, человеческие и звериные, слившиеся в адской какофонии, взорвали пространство.

Николай, работая прутом, стал проталкиваться к своим. Паутина все так же мешала движению, а тянущиеся отовсюду руки рвали его одежду и волосы, впивались ногтями в кожу. Он кричал от боли и еще более яростно работал зажатой в руке металлической трубой. Страшный удар в голову на мгновение лишил его зрения. Он удержался на ногах только потому, что падать было некуда – пространство было забито до отказа человеческими существами. Когда зрение вернулось, он увидел сбоку от себя старика, замахивающегося заостренным на подошве костылем для очередного удара. Нет, только не сейчас… Николай размахнулся, но что-то остановило его. До сих пор он старался не видеть, с кем сражается так беспощадно, отключив ту часть мозга, которая отвечала за адекватное восприятие происходящего, но теперь уверенность покинула его. Он увидел. Перед ним был сгорбленный седой старец в рваном пальто, чем-то похожий на его отца, оставшегося на далеком Севере… Старик замахивался костылем, стараясь попасть как можно точнее в цель, толпа мешала ему, а он хотел рассчитать удар, и руки его дрожали. Николай опустил руку, и все звуки вдруг исчезли. Бой продолжался, но люди двигались как в замедленном кино, они кричали, но он не слышал их голосов. Он смотрел вокруг, погружаясь в наступившую тишину, а рядом мелькали безумные и пустые взгляды, и смертельное оружие сгорбленного старца скользило в воздухе навстречу ему.

Он очнулся от удара в спину, и грохот боя вновь навалился на барабанные перепонки. Слух вернулся, однако все вокруг почему-то было словно в тумане. Он плохо видел, но чувствовал, что уходит, удаляется от места сражения, чувствовал, что его утаскивают, волочат, как муравьи дохлую гусеницу. Он был и здесь, среди толпы, и уже где-то далеко. «Я умер?.. – подумал Николай. – Да, я умер, меня убили… Вот черт… Это тот старик с костылем, наверное, продырявил меня… или тот мальчишка с кухонным ножом…»

Сквозь туман он увидел протянувшуюся к нему руку. Это могла быть рука врага, но он потянулся к ней и ухватился за нее, потому что все время падал и никак не мог упасть.

Его рванули из тумана, и он налетел на кого-то. Это был Лин.

– Я умер? – спросил Николай, глупо улыбаясь.

– По-моему, не совсем, – невозмутимо ответил друг.

Эпизод 16

Фатх опустил бинокль.

– Никогда не видел подобной войны, – проговорил он. – Ну что, заживает?

Ананд оторвал руку от залитого кровью плеча. Рана уже зарубцевалась.

– Черт побери, Ананд, как все-таки ты это делаешь? – засмеялся капитан.

Ананд пошевелил рукой. Рана заживала, но разорванные осколком ткани и поврежденный плечевой сустав