Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

Они позаботятся о том, чтобы скопировать в их холодных канцеляриях-скрипториях (лат.: scriptoria) все произведения классической античности, которые ныне нам известны лишь благодаря их заслугам.

Монастыри сделаются также финансовыми центрами и веками будут выполнять функции депозитных и ссудных банков.

Говорят, что в Европе нет мест, где бы не осталось следов от деятельности монахов, и многие города взяли свое начало от какого-нибудь аббатства.

«Устав» лежал в основе всего этого: он спас и построил Европу не оттого, что предлагал подробный и надежный план восстановления, а оттого, что подавал пример жизни, в которой «человеческое достоинство получало повседневное признание» (Бернар де Жувенель) и, — добавим, — это достоинство признавалось во всякой деятельности в течение дня, от самой священной до самой смиренной.

Целью Бенедикта, а затем и его монахов было не возмещение дефектов разлагавшегося общества, а всего лишь возможность осуществить призвание, которое Бог дает человеку.

В общем, Бенедикт верил, что даже в пустыне (географической и нравственной) можно открыть «школу, где обучают служить Господу» (лат.: schola dominici servitii); но он понял, что в те годы и в те века подобная «школа» должна была просто-напросто взять на себя преподавание всего «человеческого»: от вежливости до чувства меры, от нежности до серьезности, от почитания Бога до почитания собственных братьев и уважения к собственным обязанностям.

Ему было чуть более шестидесяти лет, когда Бог сделал ему последний подарок. Однажды ночью, когда Бенедикт безмолвно молился, стоя перед окном, некий свет медленно распространился вокруг, так что казалось, все засияло, как среди бела дня. И вот, «во время этого видения произошло, как сам он впоследствии скажет, нечто необычайное, перед его глазами предстал весь мир, как бы сосредоточенный под одним-единственным лучом солнца».

Даже святой Григорий Великий, рассказывая этот заключительный эпизод, затрудняется объяснить значение, да и саму возможность подобного видения. Тем не менее, он объяснял его так: «то не уменьшились земля и небо, а душа провидца расширилась».

Вот та подробность, что часто повторяется в опыте многих святых и которую стоит подчеркнуть: последняя молитва, последнее видение, касающееся Бога Творца и красоты всех Его созданий.

Первый пункт Символа веры является также и последней истиной, в которую они полностью верят и которую они ощущают во всей ее полноте.

Теперь святой Патриарх знал, что приблизился к концу своего пути. Он велел отвести себя в часовню монастыря, причастился, а потом «с помощью учеников, поддерживавших его слабые члены, остался стоять, подняв руки к небу, до тех пор, пока не скончался, шепча свою последнюю молитву».

Он умер так, как жил, в позе Молящегося, тогда как некоторые монахи из дальних монастырей имели видение дороги, покрытой коврами и поднимавшейся прямо к небу, к Востоку, а некий голос пояснял им: «Это путь, по которому Бенедикт, что дорог Богу, взошел не небо».

Так заканчивается повествование о жизни того, кто был «Благословенным по имени и благодати».

Далее, в другой книге своих «Диалогов» святой Григорий добавит еще один эпизод, касающийся святого Патриарха, который может послужить в качестве заключения к нашему рассказу и в качестве предупреждения.

Папа рассказывает историю отшельника с горы Марсикано, который в те же самые годы жил, закрывшись в пещере, и для того, чтобы остаться верным своему намерению, даже привязал свою ногу к скале толстой цепью.

Когда Бенедикт узнал об этом, он послал сказать ему: «Если ты раб Божий, то держать тебя привязанным должна не железная цепь, а цепь Христа».

Он хотел сказать ему и нам, что единственная неразрывная связь — это любовь Иисуса.

СВЯТАЯ БРИГИТТА ШВЕДСКАЯ

[сопокровительница Европы]

(1303–1373)

Когда Бригитта родилась в 1303 году «в самой северной стране мира», Европа еще была духовно объединена одной и той же культурой, одной и той же цивилизацией (искусство, обычаи, язык) и общей верой.

Образованные люди того времени являлись и считали себя гражданами мира и смотрели на Рим как на свой идейный и духовный центр.

В том «средневековье», которое многие совсем не умно презирают, какой-нибудь мальчик мог родиться в деревне в Южной Италии, учиться в университете в Неаполе, специализироваться в Германии в школе немецкого профессора и стать доцентом Парижского Университета, чтобы затем быть затребованным в Неаполитанский Университет (так, например, случилось со святым Фомой Аквинским).

И в трех самых больших университетах того времени (Парижском, Болонском и Оксфордском) учились студенты со всего европейского континента.

Епископы и аббаты европейских городов занимали свои кафедры независимо от того, кто они были по происхождению: итальянцы, французы, англичане или принадлежали к какой-нибудь другой национальности: на архиепископской кафедре Кентербери находился итальянец (святой Ансельм), в аббатстве Сито — англичанин (Стефан Хардинг), в Дании занимался реформированием монашеской жизни французский каноник, во Фландрии посредником между французами и бургундцами выступал шведский епископ…

В общем, то, что сегодня мы робко пытаемся планировать, — то есть Европу, объединенную без границ между религиями, государствами и расами — Римской Церкви удалось реализовать в Средние века, обратив в христианство варваров и сопротивляясь исламу.

Ко времени рождения Бригитты это единство, достигшее своего апогея в первый крупный Юбилей 1300 года, находилось под угрозой: 1303 год — это год серьезного оскорбления в Ананьи, когда гонец Филиппа Красивого дал пощечину Папе Бонифацию VIII, а затем задержал его в качестве пленника. Папа умер от горя. Вскоре после этого (в 1305 году) папская курия переехала в Авиньон, где и пребывала семьдесят лет (как раз столько, сколько продлится жизнь Бригитты), под влиянием короля Франции.

Тем временем назревали самые серьезные трагедии: сначала кровавый конфликт между Францией и Англией, такой бесконечный, что он войдет в историю под названием «Столетней войны» (1337–1435 гг.), а в середине века — ужасная «черная чума» (1348–1350 гг.), которая уничтожила почти треть всего европейского населения.

Вот на этом фоне и вырисовывается сильная личность и деятельность Бригитты Шведской.

Она родилась в Упландии (около пятидесяти километров от Стокгольма). Ее отец, Биргер Перссон, губернатор и судья области, являлся одним из самых заметных и уважаемых лиц Королевства: в самом деле, он — автор первого христианского законодательства Швеции, которое с 1295 года пришло на смену языческому. Мать, Ингеборг Бенгтсдоттер была особой королевской крови, поскольку принадлежала к царствовавшей тогда династии Фолкунгов.

Даже находясь в ожидании ребенка, мать отправилась в паломничество в храм святой Бригитты в Чел-Дара, что в Ирландии, и едва не погибла в кораблекрушении. Спасшись, она услышала внутренний голос, возвестивший ей: «Ты спасена ради плода, что носишь во чреве».