Унесенные ветром. Мировой бестселлер в одном томе - Маргарет Митчелл

— Клянусь богом, я убью ее! — воскликнул Ретт, и лицо его потемнело от гнева. Он посмотрел сверху на заплаканную Скарлетт, и гнев его поутих, но лицо по-прежнему оставалось жестким и замкнутым. Внезапно он подхватил Скарлетт на руки и, опустившись со своей ношей в кресло, крепко прижал к себе, словно боялся, что она убежит.

— Послушай, детка, я не позволю тебе распоряжаться твоей жизнью. Слышишь? Боже правый, я тоже, как и ты, не хочу иметь детей, но я могу их вырастить. Так что хватит болтать о всяких глупостях — я не хочу об этом слышать, и если ты только попытаешься… Скарлетт, я видел, как одна женщина умерла от этого. Она была всего лишь… ну, в общем, совсем неплохая была женщина. И смерть эта нелегкая. Я…

— Боже мой, Ретт! — воскликнула она, забыв о своем горе под влиянием волнения, звучавшего в его голосе. Она никогда еще не видела его столь взволнованным. — Где же… кто…

— Это было в Новом Орлеане — о, много лет назад. Я был молод и впечатлителен. — Он вдруг пригнул голову и зарылся губами в ее волосы. — Ты родишь этого ребенка, Скарлетт, даже если бы мне пришлось надеть на тебя наручники и приковать к себе на ближайшие девять месяцев.

Не слезая с его колен, она выпрямилась и с откровенным любопытством уставилась на него. Под ее взглядом лицо его, словно по мановению волшебной палочки, разгладилось и стало непроницаемым. Брови приподнялись, уголки губ поползли вниз.

— Неужели я так много для тебя значу? — спросила она, опуская ресницы.

Он внимательно посмотрел на нее, словно хотел разгадать, что таится под этим вопросом — кокетство или что-то большее. И отыскав ключ к ее поведению, небрежно ответил:

— В общем, да. Ведь я вложил в тебя столько денег — мне не хотелось бы их потерять.

Мелани вышла из комнаты Скарлетт усталая и в то же время до слез счастливая: у Скарлетт родилась дочь. Ретт, ни жив ни мертв, стоял в холле, у ног его валялись окурки сигар, прожегшие дырочки в дорогом ковре.

— Теперь вы можете войти, капитан Батлер, — застенчиво сказала Мелани.

Ретт быстро прошел мимо нее в комнату, и Мелани, прежде чем доктор Мид закрыл дверь, успела увидеть, как он склонился над голенькой малюткой, которая лежала на коленях у Мамушки. Невольно став свидетельницей столь интимной сцены, Мелани покраснела от смущения.

«О, какой же он славный, капитан Батлер! — подумала она, опускаясь в кресло. — Как он беспокоился, бедняга! И за все время капли не выпил! До чего же это мило с его стороны. Ведь многие джентльмены к тому времени, когда рождается ребенок, уже еле на ногах держатся. А ему, думается, очень не мешало бы выпить. Может быть, предложить? Нет, это было бы слишком невоспитанно с моей стороны».

Она с наслаждением откинулась в кресле: последние дни у нее все время болела спина, так что казалось, будто она вот-вот переломится в пояснице. Какая счастливица Скарлетт: ведь капитан Батлер все время стоял под дверью спальни, пока она рожала! Если бы в тот страшный день, когда она производила на свет Бо, рядом был Эшли, она наверняка бы меньше страдала. Как было бы хорошо, если бы крошечная девочка, лежавшая за этими закрытыми дверями, была ее дочерью, а не дочерью Скарлетт! «Ах, какая же я скверная, — виновато подумала Мелани. — Я завидую Скарлетт, а ведь она всегда была так добра ко мне. Прости меня, господи. Я, право же, вовсе не хочу отбирать у Скарлетт дочку, но… но мне бы так хотелось иметь собственную!»

Она подложила подушечку под нывшую спину и принялась думать о том, как было бы хорошо иметь дочку. Но доктор Мид на этот счет продолжал держаться прежнего мнения. И хотя она сама готова была рисковать жизнью, лишь бы родить еще ребенка, Эшли и слышать об этом не хотел. Дочка… Как порадовался, бы Эшли дочке!

«Дочка!.. Смилуйся, господи! — Мелани в волнении выпрямилась. — Я ведь не сказала капитану Батлеру, что это девочка! А он, конечно, ждет мальчика. Ах, какая незадача!»

Мелани знала, что мать радуется появлению любого ребенка, но для мужчины, особенно для такого самолюбивого человека, как капитан Батлер, девочка — это удар, ставящий под сомнение его мужественность. О, как она благодарна была господу за то, что ее единственное дитя — мальчик! Она знала, что, будь она женой грозного капитана Батлера, она предпочла бы умереть в родах, лишь бы не дарить ему первой дочь.

Но Мамушка вышла враскачку из спальни, улыбаясь во весь рот, и Мелани успокоилась, однако в то же время и подивилась: что за странный человек этот капитан Батлер.

— Я сейчас, как стала купать дите-то, — принялась рассказывать Мамушка, — ну, и сказала мистеру Ретту: жаль, мол, что не мальчик у вас. И господи, знаете, мисс Мелли, что он сказал? Говорит: «Перестань болтать. Мамушка! Кому нужен мальчик? С мальчиками — никакого интереса. Одни только хлопоты. А с девочками — оно интересно. Да я эту девочку на десяток мальчишек не променяю». И тут хотел было выхватить у меня крошку-то, а девочка-то голенькая, ну я и ударила его по руке и говорю: «Ведите себя прилично, мистер Ретт! А уж я доживу до того времени, как у вас сынок-то родится, и тогда вдоволь посмеюсь над вами — ведь заголосите от радости-то». А он эдак усмехнулся, покачал головой и говорит: «Мамушка, ты совсем глупая. Никому мальчишки не нужны. Разве я тому не доказательство?» Так что вот, мисс Мелли, вел он себя как настоящий жентмун, — снизошла до похвалы Мамушка.

И Мелани, естественно, не могла не заметить, что такое поведение Ретта существенно обелило его в глазах Мамушки.

— Может, я была чуток и не права насчет мистера Ретта-то. Очень это для меня, мисс Мелли, сегодня счастливый день. Я ведь три поколения робийяровских девочек вынянчила, так что очень это для меня счастливый день.

— Конечно, это счастливый день. Мамушка! Когда родятся дети, это самые счастливые дни.

Но было в доме существо, которому этот день вовсе не представлялся счастливым. Уэйд Хэмптон, которого все ругали, а по большей части не замечали, с несчастным видом бродил по столовой. Утром Мамушка разбудила его очень рано, быстро одела и отослала вместе с Эллой к тете Питти завтракать. Ему сказали только, что мама заболела, а когда он играет и шумит, это ее нервирует. Однако в доме у тети Питти все было вверх дном, ибо известие о болезни Скарлетт тотчас уложило старушку в постель, кухарка танцевала возле нее, и завтраком детей кормил Питер, так что поели они плохо. Время стало приближаться к полудню, и в душу Уэйда начал закрадываться — страх. А что, если мама умрет? Ведь у других мальчиков умирали мамы. Он видел, как от домов отъезжали катафалки, слышал, как рыдали его маленькие приятели. Что, если и его мама умрет? Уэйд очень любил свою маму — почти так же сильно, как и боялся, — и при мысли о том, что ее повезут на черном катафалке, запряженном черными лошадьми с перьями на голове, его маленькая грудка разрывалась от боли, так что ему даже трудно было дышать.

И когда настал полдень, а Питер был занят по кухне, Уэйд выскользнул из парадной двери и побежал домой со всей быстротой, на какую были способны его короткие ножки, — страх подстегивал его. Дядя Ретт, или тетя Мелли, или Мамушка, уж конечно, скажут ему правду. Но дяди Ретта и тети Мелани нигде не было видно, а Мамушка и Дилси бегали вверх и вниз по лестнице с полотенцами и тазами с горячей водой и не заметили его в холле. Сверху, когда открывалась дверь в комнату мамы, до мальчика долетали отрывистые слова доктора Мида. В какой-то момент он услышал, как застонала мама, и разрыдался так, что у него началась икота. Теперь он твердо знал, что она умрет. Чтобы немножко утешиться, он принялся гладить медово-желтого кота, который лежал на залитом солнцем подоконнике в холле. Но Том, отягощенный годами и не любивший, чтобы его беспокоили, махнул хвостом и фыркнул на мальчика.

Наконец появилась Мамушка — спускаясь по парадной лестнице в мятом, перепачканном переднике и съехавшем набок платке, она увидела Уэйда и насупилась. Мамушка всегда была главной опорой Уэйда, и он задрожал, увидев ее хмурое лицо.

— Вот уж отродясь не видала таких плохих мальчиков, как вы, — сказала Мамушка. — Я же отослала вас к мисс Питти! Сейчас же отправляйтесь назад!

— А мама… мама умрет?

— Вот уж отродясь не видала таких настырных детей. Умрет?! Господи, господи, нет, конечно! Ну, и докука эти мальчишки. И зачем только господь посылает людям мальчишек! А ну, уходите отсюда.

Но Уэйд не ушел. Он спрятался за портьерами в холле, потому что заверение Мамушки лишь наполовину успокоило его. А ее слова про плохих мальчишек показались обидными, ибо он всегда старался быть хорошим мальчиком. Через полчаса тетя Мелли сбежала по лестнице, бледная и усталая, но улыбающаяся. Она чуть не упала в обморок, увидев в складках портьеры скорбное личико Уэйда. Обычно у тети Мелли всегда находилось для него время. Она никогда не говорила, как мама: «Не докучай мне сейчас. Я спешу». Или: «Беги, беги, Уэйд. Я занята».