Томек и таинственное путешествие - Альфред Шклярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юноша замолчал. Потом продолжил еще тише:
— Мне было тогда всего семь лет… Я видел, как хунхузы убивали мою мать, братьев и сестер… От ужаса я потерял сознание; благодаря этому мне удалось избежать смерти. Вернувшись домой, отец нашел меня в бессознательном состоянии. Он похоронил убитых рядом с фанзой. Теперь он уже не может охотиться, как прежде. От слез он почти потерял зрение. Мы живем на деньги, которые я получаю за работу на вырубке леса.
— А что произошло с хунхузами? Вы не пытались отомстить им? — взволнованно спросил Томек.
— Почти все мужчины погибли, и некому было мстить, — ответил китаец. — Потом пришла другая банда хунхузов, они передрались между собой. Одни уходят, другие приходят!
Юноша наклонился к Томеку и шепотом добавил:
— Я откладываю часть из каждой получки, и когда зажигаю лампаду у домашнего алтаря, то всегда говорю матери, братьям и сестрам, сколько уже отложил на покупку винтовки…
— Много ли тебе еще не хватает? — спросил Смуга.
— Винтовка стоит дорого, а отцу нужна еда. Но через несколько лет я куплю винтовку!
— Ты, парень, молодец, — похвалил Смуга. — А ты можешь выследить дичь?
— Конечно! Отец меня научил!
— Может быть, ты поможешь нам выследить снежного барса? — предложил он.
— Когда я несколько дней тому назад был дома, отец мне говорил, что вблизи бродит барс. Он похитил нашего поросенка.
— Хочешь ли помочь нам поймать его? — настаивал Смуга.
— Да, но вам придется пойти со мной на китайский берег. Мы живем вверх по реке на расстоянии суток пути.
— Послушай, парень, если ты выследишь для нас ирбиса, я дам тебе хорошую винтовку. Согласен?
Юноша недоверчиво посмотрел на путешественника.
— Ну как? Хочешь получить винтовку?
Искорки радости в глазах молодого китайца были достаточным ответом. Смуга потрепал его по плечу и сказал:
— Приходи в наш лагерь денька через два. Он находится вниз по реке, не больше часа отсюда. Скажи, что ищешь охотника, который хочет поймать снежного барса.
— Хорошо, я приду и скажу, — согласился китаец. — Но что будет, если ирбис уже ушел из наших краев?
Смуга смерил юношу испытующим взглядом и ответил:
— Если не будет барса, ты все равно получишь винтовку. Однако в лагере ты обязательно уверяй всех, что приведешь нас к логову ирбиса. А как нам переправиться на противоположный берег реки?
— На пароме, — ответил китаец.
— Можно ли на этом пароме разместить нескольких человек и лошадей?
— Да, на нем можно перевезти даже телегу!
— Значит, помни! Ты должен прийти через два дня!
* * *
Вильмовский осторожно высунул голову из палатки и осмотрелся вокруг. Еще стояла глухая ночь. Нучи, покуривая короткую трубочку, бодрствовал у костра. Рядом с ним, на земле, лежали черные собаки. В бледном свете луны виднелись контуры палаток и телег. В лагере царила ночная тишина, только с той стороны, где стояли клетки с тиграми, доносилось отрывистое рычание, которое сливалось с плеском волн широкого Амура.
По земле стелился легкий туман…
Вильмовский долго прислушивался, потом исчез в глубине палатки. Задумчиво посмотрел на спящих друзей. Боцман спал, удобно растянувшись на походной кровати. Его широкая выпуклая грудь мерно вздымалась; время от времени он всхрапывал. Томек, пожалуй, тоже спал; он лежал без движения, повернувшись лицом к стене. Смуга все еще старательно увязывал вьюки. Вот он откинул рукой прядь волос, упавшую ему на лоб, и присел на связанном тюке. Достал табак из кармана кожаной куртки. Попыхивая трубкой, наблюдал за встревоженным Вильмовским. Через некоторое время Смуга тихо сказал:
— Анджей, ты бы соснул хоть немного до рассвета.
Вильмовский тяжело вздохнул и ответил:
— Мне совсем не хочется спать, не дают заснуть тревожные думы… Ведь если китаец не подведет, вы уже сегодня отправитесь в путь… Мне будет очень тяжело поджидать вас в полной неизвестности!
— Несколько дней промелькнет мигом, Анджей! Я тебе обещаю, что глаз не спущу с Томека…
— Ах, ведь не только в нем дело! Томек и я — мы родственники Карских и выполняем свой долг, но вы двое?
— Успокойся, дружище! Ради приключения боцман готов спуститься даже в ад! Он и так не умрет естественной смертью! Что касается Томека, то ты лучше меня знаешь — он такой же, как и боцман. Теперь его волнует только твоя безопасность.
— Держи их крепко в руках, Ян, — попросил Вильмовский, глядя на спящего сына. — Сам тоже не очень рискуй! Я ни за что не прощу себе, если с кем-нибудь из вас случится плохое!
— Мне приходилось попадать в куда более тяжелое положение, — ответил Смуга. — Что касается меня, я отправился в эту экспедицию в память о моем сводном брате. Ты же знаешь, как он стремился помочь ссыльным.
Вильмовский уселся рядом со Смугой. Закурил трубку, потом спросил:
— Все ли уже запаковано?
— Пожалуй, все, но мы еще проверим багаж, — ответил Смуга. — В этом тюке у меня пять меховых спальных мешков. Вон в том одеяла, немного белья и походная аптечка. Здесь одежда для нашего ссыльного, то есть теплые штаны, овчинный полушубок, меховая шапка, рукавицы, белье, валенки. В полушубке зашиты искусственные усы, брови, борода и парик, что должно облегчить ему побег.
— Ты не забыл о клее? — спросил Вильмовский.
— Он в кармане полушубка. В следующем вьюке у нас палатка, а в том — необходимое лагерное имущество. Перед самым отъездом мы еще упакуем немного продуктов в присутствии Павлова. Оружие и амуниция уже упакованы.
— Сколько лошадей вы возьмете с собой?
— Шесть: четыре верховые и две упряжные для телеги, на которую погрузим клетку с барсом и вьюки.
— Думаю, этого хватит.
— Слушай, Анджей, до возвращения Удаджалака не отходи от Павлова ни на шаг, — предостерег Смуга. — Особенно следи, чтобы он не подходил к тюку, в котором спрятана тигровая шкура.
— Буду об этом помнить, Ян, можешь на меня рассчитывать, — твердо ответил Вильмовский.
Друзья проговорили до рассвета. Они обсуждали план действий отдельных членов экспедиции, старались предусмотреть все препятствия, которые могут встретиться на их пути. Больше всего трудностей вызывало присутствие полицейского агента. Смуга советовал в случае надобности устранить его, не останавливаясь ни перед чем, но Вильмовский, как всегда, категорически воспротивился этому. Он считал, что никто не имеет права лишить жизни другого человека.
