Академия Смерти, или Истинная для демона (СИ) - Юлия Александровна Фадеева

— С уходом драконов из нашего мира, мы понесли колоссальные потери не только в магии, но и в богатстве мира Астарот. — Согласился я, полностью подтверждая его слова. — Залежи кристаллов, ценных металлов быстро иссякают, новые месторождения найти все сложнее и сложнее, а артефакторов, умеющих с ними работать, не так уж и много.

— Верно, потому-то хорошие артефакторы и ценятся, Даррен. Ты посмотри, как наши адепты корпят над каждым артефактом — каждый боится допустить ошибку, но каждый жаждет показать, что его усилия и старания чего-то стоят. Я уж молчу о том, что каждый из адептов желает создать нечто грандиозное и на века вписать свое имя в историю мира.

Я хмыкнул, усаживаясь на соседнее кресло с Хоком.

— У них не получится, увы, — покачал головой, печально улыбнувшись. — Не хватит магического дара. Для этого нужны драконы. Лишь с ними магия нашего мира сможет вновь возродиться из пепла.

— Если бы вернулись драконы, то и заклинатели — тоже. Но ты же понимаешь, что прошло уже много веков, а их так и нет… — Хок замолчал, печально качая головой. — Даррен, — грустно глядя на меня, позвал хранитель, — я чувствую, что ослабеваю. Начинаю терять силы. Чем дольше мир остается без драконов, тем слабее и моя магия. Да, я еще поддерживаю Академию в приличном состоянии, спокойно могу перестроить любое крыло, поставить защиту и многое другое, но… я уже не так силен, как прежде.

— Понимаю, я и сам чувствую, что магия постепенно покидает наш мир, Хок, и как бы не желал обратного, но поделать с этим ничего не могу. Скажи, как долго ты… — не стал заканчивать, прекрасная зная, что хранитель понял, о чем я спрашиваю.

— Может, еще лет пять, может, чуть дольше — не могу сказать точно, но… Даррен, как бы я не храбрился, как бы не вел себя нагло и дерзко, на самом деле мне страшно. Страшно кануть в небытие, раствориться во тьме и стать ничем и никем.

Вздохнул, понимая переживания хранителя, но как помочь — не ведал.

— Ладно, — бодро мяркнул он, спрыгивая с кресла и направляясь к моей грязной рубахе, — нечего грустить, как есть, так и есть, по-другому уже не будет. Значит, пока у меня есть время, буду веселиться и радоваться жизни, пусть и призрачной. И это, рубашку-то надень.

Хранитель хмыкнул, стрельнув глазами на стол, где уже лежала свежая, чистая рубаха черного цвета с завязками на груди и золотой тесьмой по вороту, после чего исчез вместе с грязной, вонючей рубахой.

Улыбнулся. Каким бы Хок не был порой вредным, но он всегда был заботливым и отзывчивым. Если была нужна помощь, то всегда являлся на выручку. И жаль, что его время истекает. Будет просто невозможно заменить его кем-то еще.

Поднялся с кресла, наведя на себя морок, чтобы скрыть заляпанные волосы, с лицом проще — его могу оттереть, и, обойдя стол, взял, оставленную Хоком рубашку, чтобы надеть, как в кабинет вошли.

Замер, как раз натянув рукав лишь на одну руку, и в недоумении смотрю на опешившую адептку.

— Что вам нужно, Дарина? — нахмурился, глядя на нее.

— А я… мне… тут, в общем… — замялась она, неотрывно глядя на меня.

— Очень информативно, — хмыкнул, снова продолжив надевать рубашку. — Может, поподробнее расскажете, что привело вас ко мне, да еще и столь наглым образом позволив себе войти ко мне в кабинет без стука?

— А там, это, Хок, он и сказал, что вы… ну, не заняты и знаете, что я… ну, в общем, вот, — выдохнула она, во все глаза уставившись на меня.

— Что, — самодовольно улыбнулся, понимая, чем вызвана такая реакция — я же полураздет, а мускулатура у меня развитая, тело подтянутое и довольно привлекательное, — нравлюсь?

— Не-а, — огорошила она меня своим ответом, из-за чего мои брови медленно, но верно поползли вверх.

— Не понял. Повторите-ка еще раз, — потребовал у нее, чтобы убедиться, что не ослышался.

— Не нравитесь, — повторила она. — Просто… Вы грязный и…, — она поморщилась, — и воняете, как дохлый скунс.

Моментально нахмурился, тут же накидывая на плечи рубаху и зашнуровывая ее на груди, затем, сев в свое кресло и сцепив руки в замок, недовольно поинтересовался:

— Так что привело вас ко мне?

Девушка неуверенно жмется у порога кабинета, не решаясь пройти дальше, а я и не приглашаю. Ничего, пусть постоит — ей полезно.

— Да, понимаете, — начала она, опуская взгляд в пол, — тут это, недоразумение одно вышло.

— Вот как, — кивнул, внимательно ее слушая.

— Да. Короче, меня адепты немного бояться и, в общем, они…

— Ближе к делу, Дарина! — потребовал я, не сводя с нее взгляда.

Надо отметить, что ученическая форма ее факультета, ей невероятно шла! Теперь видно, какая у нее тонкая талия и высокая грудь, красивые бедра и стройные ножки, да и волосы, кажется, немного потемнели, приобретя более насыщенный темно-русый оттенок.

— Меня с занятий выгнали, — понурив голову, все-таки ответила она.

— Уже?! В первый день? Да еще и на первом занятии? — натурально удивился я, откидываясь на спинку кресла. — Да я, как погляжу, у вас талант, девочка!

— Да я не виновата! — воскликнула она, непроизвольно делая шаг в моем направлении. — Это все те ребята! Они всякую ерунду про меня этому Орнику наплели, а он и поверил! Сказал, чтобы я без вашего разрешения на занятия к нему не являлась.

— Как интересно, — хмыкнул, стараясь скрыть улыбку. — И что же такого про вас рассказывали адепты?

— Что это я виновата в срыве урока у профессора. А я, между прочим, самая первая в аудиторию явилась, а вот они все-все опоздали! Да! А я, почему-то крайней осталась. — И столько в ее взгляде обиды, что казалось, будто она сейчас заплачет.

— А вы виноваты? — хитро сощурившись, поинтересовался у нее.

Девушка потупила взгляд, пряча руки за спину. Ага, ясно. Значит, доля ее вины все же присутствует.

— Ладно, я дам вам допуск на занятия к профессору Дигнику Орнику, но, Дарина, если вы снова вызовите его гнев, то будете сами с этим разбираться — у меня, помимо вас, еще восемьсот адептов в Академии.

Взял чистый пергамент и написал от руки допуск, заверив ее своей размашистой подписью и поставив печать Академии Смерти.

— Держите, Дарина, — протянул ей пергамент.

Она, мягко ступая, из-за чего почти не было слышно стука каблучков ее туфель, прошла по кабинету и приблизилась к столу, не сумев скрыть брезгливости на лице