Советы пана Куки - Радек Кнапп

Лотар оторвал взгляд от газеты:

— Если пес и дальше будет делать такие успехи, то через несколько лет откроет филиал магазина Юлиуса Майнля.

Не спуская глаз с яиц, варившихся в кастрюльке, я спросил:

— А что обещает мне гороскоп? По Зодиаку я Лев. — Обычно я не интересуюсь такой ерундой, но в тот день мне было не все равно.

Лотар перелистнул несколько страниц и прочитал:

— Следите за здоровьем, не выходите на солнце, не намазавшись солнцезащитным кремом. Ваше тайное желание стать астронавтом может вскоре исполниться. Гните свою линию и каждый день съедайте по килограмму сушеных слив. Стремительный взлет в карьере уже начался. В любви вас ожидает сегодня очень большой сюрприз.

— Сам придумал?

— Я что тебе, Сократ?

Я вытащил яйца из воды и очистил их. Попробовал то, что поменьше. Очень вкусно. Правда, я был голоден, а голод притупляет восприятие вкуса. Где-то я читал, как участники одной экспедиции на Аляску настолько изголодались, что в конце концов поубивали друг друга из-за ботинка — каждый хотел съесть его сам. А ведь они уже были в каких-то десяти километрах от города. Голод просто-напросто лишил их рассудка.

Лотар молча посмотрел на меня и, отложив газету, спросил:

— Что ты думаешь о татуировках?

Я уже привык к его вопросам. У него был мятущийся ум, который постоянно перескакивал с одного на другое. Несколько дней назад, например, вернувшись из туалета, он вдруг захотел знать, почему электроны никогда не покидают своих орбит.

— Думаю, за татуировками будущее, — сказал он. — Новое средство коммуникации. Представь, на тыльной стороне ладони у меня изображен руль. Всем сразу ясно, что я автомобильный фанат. Не успел оглянуться, и меня уже окружают продавцы машин, мечтающие подороже всучить мне первоклассную машину.

— Но у тебя даже прав нет.

— Это я так, для примера. Или вот представь, ты встречаешь человека с татуировкой «быть или не быть». Причем на левой руке. Врубаешься? Левая рука — левая сторона — сердце. А у тебя на левом предплечье тоже «быть или не быть». И вот, среди многих миллионов людей находят друг друга Ромео и Джульетта. Это позволит сэкономить время на всякие глупые ухаживания и сразу перейти к делу. Надо бы эту идею запатентовать.

Он поглядел на потолок, по которому ползали мухи. Вероятно, раздумывал, в какое из патентных бюро лучше обратиться.

Потом снова задумчиво посмотрел на меня и сказал:

— Знаешь, вообще-то мы с Болеком в тебе разочаровались.

— Мне очень жаль, что вчера так вышло с Гертрудой Рафла. Больше не повторится.

— К черту Рафла! Я имею в виду твой день рождения.

— Вот как. Оказывается, я живу под одной крышей с парой шпионов.

— Ни в коем случае. Просто Болек случайно перепутал свой паспорт с твоим, и мы все узнали. Почему ты ничего не сказал? В конце концов, мы — большая интернациональная семья.

— Интернациональная шпионская сеть.

— Ладно, все равно сейчас уже поздно. Но на будущее дам тебе совет. День рождения — своего рода оружие, которое попадает к тебе в руки только раз в год. Используй эту возможность! Терроризируй окружающих. Собери как можно больше подарков, понял? Здесь, на Западе, все так поступают.

Я съел второе яйцо и отнес тарелку в раковину. Потом вернулся к столу и принялся за чай. Лотар молча смотрел на меня. В этот момент кто-то постучал в дверь. К нам регулярно заходят Свидетели Иеговы и продавцы мобильных телефонов, и теперь мы молча ждали, когда же они уйдут. Несколько раз нам удавалось отделываться таким образом от назойливых посетителей.

Только на этот раз стук звучал очень требовательно. В конце концов, Лотар посмотрел на часы и прошептал:

— Наверное, снова Плачута. Опять что-то выискала. Пойду посмотрю, пока не вызвала полицию.

Он пошел к двери и приоткрыл ее. Это была не фрау Плачута. Но определенно женщина. Хотя Лотар и загораживал ее от меня, я увидел туфли. Черные, на довольно высоком каблуке.

— Простите, это двадцать третья квартира? — спросила она.

— Если на двери стоит двадцать три, значит так и есть, — ответил Лотар.

Едва я услышал голос, по спине у меня пробежали мурашки. В последний раз я слышал его полтора месяца назад в автобусе «Мечта путешественника».

— Болек дома? — спросила она.

Значит, это и была та самая знакомая, о которой он нам рассказывал.

— Пошел на воскресную службу, но вы, пожалуйста, проходите и подождите его здесь.

Поколебавшись, она сказала:

— Ладно. Почему бы и нет?

Она вошла. Это оказалась и в самом деле моя соседка по автобусу. Но она так изменилась, что в первый момент я даже не узнал ее. На ней было короткое платье, и загорела она так, словно только что вернулась с Карибских островов. К тому же она была накрашена, как актриса из бразильского сериала. Она тоже сперва не узнала меня. Потом вдруг ее брови поползли вверх, и она кокетливо улыбнулась.

— Боже! Любимец таможенников. Как вы сюда попали?

— А как вы попали сюда, девушка с пилкой для ногтей? — парировал я.

— Меня зовут Ала — так, на всякий случай.

— А меня Вальдемар, — сказал я и протянул ей руку.

— Я не настолько тупа, чтобы забывать имена, — сказала она, отвечая на рукопожатие. — Даже рубашку эту помню. Ты что, никогда ее не снимаешь?

Я покраснел. Но тут, слава богу, вмешался Лотар.

— Постой-ка, Вальди, — крикнул он, втискиваясь между нами, — ты знаком с этой прелестной девушкой?

— Немного.

— Так представь меня ей. Чего ты ждешь?

— Это мой друг, — сказал я, — а это Ала. Я познакомился с ней в автобусе, когда ехал в Вену.

Лотар протянул ей руку:

— Добрый день. Лотар, убежденный дарвинист из Германии.

— Ала, Козерог из Польши.

Они обменялись рукопожатиями, и он улыбнулся ей предсмертной улыбкой раненого тореадора. Она ответила новой кокетливой улыбкой, села за стол и положила ногу на ногу — при этом стало очевидно, что разрез на платье у нее весьма смелый.

Она посмотрела на нас обоих и сказала:

— Болек рассказывал, что живет с двумя парнями, но мне и в голову не приходило, что Вальди — это Вальдемар. Иначе я бы, конечно, давно пришла в гости.

— Насколько я знаю Болека, скорее всего, он намеренно это утаивал, — произнес Лотар, похлопав меня по плечу и чуть не сломав мне при этом ключицу. — Но теперь у нас есть возможность наверстать упущенное. Что будете пить, Ала? Чай или кофе?

— А у вас нет чего-нибудь покрепче? Рома, к примеру?

— У Юлиуса Майнля есть все, — гордо сообщил Лотар и принялся обшаривать кухонные полки в поисках рома. При этом он демонстрировал такое рвение, словно искал гранату, которую нужно немедленно обезвредить.

Ала посмотрела на меня:

— Такое ощущение, будто мы расстались всего час назад, правда?

— Мне тоже так кажется. А между тем, прошло полтора месяца.

— Да ну? Что же ты делал все это время?

— Чего я только не делал. Искал работу, копал бассейн, который потом снова засыпали, делал еще кучу разных вещей и постарел на годы.

— Надеюсь, про меня это сказать нельзя, — она повернулась ко мне в профиль и подмигнула.

Не успел я хорошенько обдумать, на что она намекает, как вернулся Лотар. Он водрузил перед нами бутылку рома, стаканы и сказал:

— На всякий случай я поставил чайник, — он обратился ко мне: — Думаю, мы с тобой еще отдубасим Болека за то, что он столь долго прятал от нас такую красавицу, правда, Вальди?

От его комплимента покраснел только я.

Ала налила себе ром. Потом залпом осушила стакан и с любопытством посмотрела на Лотара:

— Я еще ни разу не видела немца, который бы так хорошо говорил по-польски. Зачем вам наш язык?

— Ну, сам-то Болек не из тех, кому легко даются иностранные языки. К тому же я безумно люблю поляков.

— Правда? — удивилась она. — А говорят, мои соотечественники сплошь шлюхи и воры.

— Чушь! Кто говорит?

— Скорее всего, те люди, которые придумали анекдот про поляков. Знаете? Почему поляку требуется целых пять минут, чтобы угнать «мерседес»? Потому первые четыре минуты он ковыряет в носу.

— Ну и что? А нам нужно всего три минуты, чтобы сделать «мерседес». И лично мне кажется, это гораздо хуже, чем просто шутка.

Лотар посмотрел на коричневые от загара Алины ноги и, обращаясь скорее к ним, продолжал:

— Немного разгильдяйства пошло бы немцам только на пользу.

— Позвольте вас перебить, — сказал я. — Лотар, твой новый чайник сейчас взорвется.

Лотар подпрыгнул и выключил чайник. Он двигался со скоростью света. Не только потому, что беспокоился о чайнике, но и потому, что хотел поскорее вернуться к созерцанию. В течение последних минут край Алиного платья поднялся еще выше. Она по-прежнему сидела нога на ногу, будто на стуле под ней были иголки. Такой я ее совсем не знал. Мне стало ясно, что я вообще ее не знал.