Подражание театру - Феликс Кривин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солдат (в раздумье). Да… И главное — никуда не денешься. Сто верст — неизвестно куда. (Подходит к Конторщику.) Отец, может, у тебя глобус есть? Я быстро сориентируюсь.
Конторщик (не отрываясь от бумаг). Нет у меня глобуса. Ни к чему.
Солдат. Жаль. (Подходит к аквариуму, рассматривает его, стучит по стеклу. Попо просыпается.) Что, парень, вставать пора?
Попо (сердито). Придумал — вставать.
Солдат. Неволить не буду. Да и привык ты к неволе, она для тебя — родной дом. (Пристально смотрит на него.) Но меня не проведешь. Я знаю, что неволя не может быть родным домом. (Оглянулся на Конторщика, который занят своей работой.) Признайся, ты ведь это только так, для хозяина говорил, для своего Змея Горыныча? Это ведь его мысли, а не твои, просто свои ты боишься высказать? Это мне знакомо. Я когда город от Идолища освобождал, все говорили: «Ах, Идолище, это такой человек! Умница, правдолюбец!» А как освободил — так все заговорили иначе. И слезы ему припомнили, и обиды, и самые что ни есть мелкие неприятности. Сосед у соседа цыпленка украл — и то ему приписали… А принцесса?.. «Ах, — говорит, — люблю Кощея без памяти». — «Да он же старый, — это я ей говорю, — с него же песок сыплется». А она: «Люблю стариков. А что песок — ничего, лишний раз подмести — руки не отвалятся». Ну, все-таки я ее освободил, несмотря на активное сопротивление. Все лицо исцарапала, руки искусала в кровь. Зато потом как радовалась. Про Кощея всякие гадости говорила. Оно понятно: на свободе язык развязывается. (Опять оглянулся на Конторщика.) Ты вот что: не бойся, он не слышит. К тому же учти: пять городов и шесть населенных пунктов, сорок царевен и пятнадцать царевичей — да я тебя за милую душу освобожу! Благодарить будешь!
Попо (шарит по аквариуму, но ничего не находит). Поесть бы чего…
Солдат. Это, брат, не по моей специальности. У нас по этой части Иван — Крестьянский сын, он у нас всех кормит. А мое дело — освобождать. Пятнадцать царевичей и сорок царевен — счет немаленький, а ведь мне еще служить и служить. Так что ты не сопротивляйся. Трудно, знаешь, когда каждый сопротивляется. Тем более, когда никакой современной техники — ни меча-кладенца, ни шапки-невидимки. Только сабля одна — вот и воюй. Но надо воевать — дело солдатское. (Помолчав.) А если ты боишься кровопролития, то можно и без него, у нас на войне это практикуется. Называется военная хитрость. Вот сейчас, пока противник ослабил внимание, ты выходишь и под моим прикрытием движешься прямо к двери. Так сказать, выходишь из окружения. Там есть такой проход — у нас на войне называется коридор, да и у вас тоже, кажется, так называется, — так вот по этому коридору ты идешь, идешь, пока не выйдешь в нейтральную зону. А там и до своих рукой подать. Свои-то у тебя где-нибудь есть? Нет? Как же это — всюду чужие?
Попо. Поесть бы сначала.
Солдат. Вот заладил!.. Послушай, а может, он тебя заколдовал? Ведь это тоже бывает. Заколдуют, к примеру, Снегурочку, и она ведет себя, как Снежная королева: не заговори с ней, не подступись. А потом расколдуют — и опять ничего, можно разговаривать. Вот я и думаю, — может, тебя этот Змей заколдовал? Чтобы ты ничего не думал, не чувствовал, кроме самого простого — поесть, поспать? Тогда это очень тяжелый случай. Все равно, что человека заколдовать в быка. Даже хуже. Потому что внешность остается человеческая, а человек — уже не человек. Если у тебя такой случай, то я тут ничем не помогу. Тут нужна Добрая Фея со своей волшебной палочкой. Но она в сказке, а до сказки сто верст, причем неизвестно, в какую сторону…
Попо. Раньше надо поесть.
Солдат (с сожалением). Бедняга. Кроме голода — никаких чувств. (Конторщику.) Эй, хозяин, покорми свою рыбку!
Конторщик (не отрываясь от работы). Там на кухне сыр.
Солдат. Ну что ж, будем кормить. На солдатской службе чему не научишься. (Выходит и вскоре возвращается с большой головой сыра. Подбрасывает ее в руках.) Хоть пушку заряжай. Тяжелая артиллерия. Ни одна крепость не устоит. (Подбрасывает сыр.) Министерская голова — после того, как министра отстранили от должности. (Подбрасывает сыр.) Глобус… (Вертит сыр в руках.) А что? Чем не глобус? (Рассматривает сыр.) Линии… пятна… Э, да тут все обозначено! Дороги… реки… моря… острова и континенты…
Попо. Дай!
Солдат. Не терпится Землю сожрать? Еще успеешь. (Вертит в руках сыр.) Так… Попробуем сориентироваться. Прежде всего определим, где мы находимся в данную минуту. Допустим, мы находимся здесь. (Намечает точку на «глобусе».) Вот эта голубая жилка — река, а вот эта извилистая линия — дорога, по которой я шел не в ту сторону. Так, так… Откуда же я вышел? Допустим, отсюда… Здесь был хрустальный дворец, а здесь озеро царевны Лебеди… Но отсюда дорога совсем не в ту сторону… Но я и шел не в ту сторону… Правильно, вот так и шел… Как же я здесь очутился?
Рассматривает «глобус». Попо не сводит глаз с сыра и тянется к нему из аквариума. В глазах у него — голод и нетерпение.
Хорошо. Допустим, мы находимся здесь. (Находит на «глобусе» новую точку.) Вот это пятнышко обозначает город… Но отсюда нет дороги… Как же тогда я сюда попал?.. Вот тебе и глобус. Мудреная вещь. Солдату привычней ориентироваться по карте. (Смотрит на Конторщика.) Гм… А может быть, это… того… Ну-ка еще раз попробуем. (Вертит в руках сыр.) Вот здесь совершенно ясная точка. Определенно ясная точка. Допустим, это точка нашего нахождения. Вот отсюда выходит дорога — и куда же она ведет? Сюда… сюда… И — возвращается опять в ту же точку… Нет, тут не обходится без колдовства. (Подходит к Конторщику, заглядывает через плечо.) Эй, чего тут колдуешь?
Конторщик. Работаю.
Солдат. Ты работать работай, а нам не мешай. (Отходит от него, вертит в руках сыр, то и дело поглядывая на Конторщика.) Как же это — из этой точки и опять сюда? Вот тебе и дорога. Не спал, не дремал, сто верст прошагал — и опять на старое место? Нет, так не бывает, чтобы из сказки в быль — и в то же время остаться в сказке. (Смотрит вокруг себя.) Да и на сказку вроде бы не похоже: стулья, стол… И в аквариуме — не золотая рыбка… И глобус совсем не глобус, а сыр. Вот как все заколдовано. (Отдает сыр Попо.) На. Возьми. Все равно от него никакой пользы.
Попо пытается грызть, но у него плохо получается: голова сыра большая, гораздо больше его собственной головы.
(Смотрит на Попо.) Если б мы были в сказке, я б тебя сразу преобразил. У нас Фея на такие дела мастерица. Но как туда попадешь? (Задумывается, и вдруг его осеняет мысль.) А что? Если человек не идет в сказку… Ну конечно же! Это старое правило, как я его забыл? Мы его еще в школе учили. Первый закон нереальности и невещественных отношений: если человек не идет к сказке, то сказка приходит к нему. (Выходит на авансцену, поднимает руки, зажмуривает глаза.) Приди, сказка!
Меняется освещение. Мягкий, голубоватый свет. Солдат отходит к правой кулисе.
На середину сцены, неся перед собой трон, выходит Король. Ставит трон, проверяет, прочно ли он стоит. Садится, закидывает ногу на ногу. Смотрит в зал с задумчивой, величественной улыбкой.
Король. Жил-был король…
2
Та же обстановка.
Мягкий, голубоватый свет. Посреди сцены на троне сидит Король. Солдат стоит у правой кулисы. Конторщик работает за своим столом. Попо в аквариуме возится с головой сыра.
Король (не спеша, тоном, каким обычно рассказывают сказки). Жил-был король. Он был очень богатый и могущественный человек, и власть его не знала границ, кроме, разумеется, границ его государства. И все у него было — и золото, и дворцы, и столько нарядов, что хватило бы на все королевство. Король был добрый, отзывчивый человек. В этом нет ничего удивительного: таковы все сказочные короли, за последнее время это уже стало штампом. Так вот, король был добрый, как все короли, и он давно бы роздал свое имущество, если б не боялся, что это повредит королевству — вызовет разговоры, нездоровые толкования. Поэтому он продолжал всем владеть, не получая от этого никакого удовольствия. А лишиться короны он не мог. (Пытается снять корону.) Вот — не снимается… И оставался королем, поскольку носил корону… А в свободное время — ведь и у королей бывает свободное время, — в свободное время король предавался любимому занятию: починял дверные ручки, замки или приваривал новый зубец к своей уже довольно старой короне. В общем, слесарничал. Кто никогда не слесарничал, тот не поймет. Когда берешь в одну руку зубило, а в другую берешь молоток, а потом начинаешь всем этим орудовать… Конечно, нужно иметь талант, а также умение. Король был очень талантливый человек и очень умелый, и когда он брал в одну руку зубило, а в другую брал молоток, стоило на него посмотреть, честное слово. Из всех видов ламп он признавал только паяльную лампу, и при ней он подписывал все дела и проводил совещания. Вот какой это был человек.