Кризис - Александр Хинштейн

Банкирские компании в первой половине XIV века проводили политику, которую в наше время назвали бы «глобализацией под контролем корпораций». Сами флорентийские торговцы и банкиры именовали дело рук своих красиво: «золотая сеть».

«Золотая сеть» влезла в чисто государственные дела: сбор налогов. В ряде итальянских государств они кредитовали власти, а за это брали на откуп сбор податей.

Флоренция и Сиена расцветали на таких операциях. В пухлых ручонках итальянских банкиров оказались огромные капиталы.

Банкиры ухитрились собирать даже… церковную десятину. К началу XIV века хозяйство католической церкви настолько расширилось, что взимать церковные доходы силами одной лишь папской администрации стало почти невозможно. На местах монастыри и епископы месяцами задерживали платежи, подрывая всю экономику папской курии. И даже получив деньги, сотни килограммов металла, нужно было еще привезти их в Рим.

Уже в 90-х годах XIII века банкиры собирали церковные доходы в отдаленных регионах. Сначала компании занимались обычной перевозкой денег на собственном транспорте и со своей охраной. Затем фактически перешли к переводу средств: банковским проводкам. Получали деньги в одном месте, а выдавали в другом.

Это очень огорчало истинно верующих христиан: банкиры наживались на доходах самой Церкви! Они взимали процент с долга, то есть опять же торговали временем! «Пришлось» ввести целый ряд уловок, которые мы назвали бы коррупцией и подкупом. Например, компания Барди завела в своем банке «счет Господа Бога», на который ежегодно начислялось 5000–8000 флоринов. Эта огромная сумма передавалась папским секретарям на служение мессы, в которой они просили Господа простить банкирам «невольный» грех ростовщичества.

Папа разрешил банкирам получать 10 % годовых от суммы выданного ими займа. То есть позволил отойти от церковного догмата, что взаймы нужно давать, ничего от этого не ожидая.

Это нарушение догмата очень понравилось и большинству других стран христианского мира. В филиалы банкирских контор стали обращаться европейцы, желавшие поместить или занять деньги под процент.

Теперь банкиры не боялись кредитовать феодалов во всех уголках Европы, а феодалы не опасались брать у них деньги. Больше того! Отныне Папы Римские использовали свой религиозно-властный ресурс для помощи банкирам.

В конторских книгах Перуджи сохранилась запись о расходах на получение папского указа-буллы об анафеме некоему французскому барону. Барон отказался возвращать долг флорентийцам, и был в наказание… отлучен от Церкви.

А это для средневекового жителя куда как пострашнее, чем современная нервотрепка с вялыми судебными исполнителями, вы уж поверьте! Все удовольствие обошлось в 140 флоринов: на дорожные расходы флорентийскому порученцу и на подарок папскому секретарю. Недорого…

Папа Иоанн XXII отлучил от Церкви даже самых что ни на есть «своих людей» — орден госпитальеров Иерусалима, когда те задолжали компании Барди 133 тысячи флоринов.

Все эти банковские операции были бы невозможны без бумажных денег. С их помощью и плелась «золотая сеть».

Первый банковский кризис

Глобализация XIV века держалась на «новых» деньгах из пергамента и бумаги: расписках, векселях, заемных письмах. Богатые южане все увереннее вторгались в политику бедных стран Севера Европы и экономически подчиняли их себе.

Английский король Эдуард II искал деньги на постройку Вестминстера и на войну с оппозицией баронов. В 1311 году Папа Иоанн XXII рекомендовал ему компании Барди и Перуджи как своих проверенных агентов.

Король получил 2100 фунтов (это не те две тысячи фунтов, сколько стоят сутки проживания в люксе отеля «Мандарин Ориент» в центре Лондона сегодня; это полноценная тонна серебра, даже по нынешним ценам, — а серебро впоследствии чудовищно подешевело — примерно 13–14 миллионов долларов) от Барди и 700 — от Перуджи. После этого он снял запреты на проживание иностранцев в Англии… но не для всех, а именно для агентов этих компаний.

Эдуард II Английский (1284–1327) — английский король с 1307 г. из династии Плантагенетов.

Считается правителем откровенно слабым, находившимся под пятой фаворитов-авантюристов. За 20 лет его владычества Англия пережила массу бунтов и войн. Настроил против себя почти всю страну и даже собственную жену — французскую принцессу Изабеллу по прозвищу «французская волчица».

В итоге Изабелла стала любовницей его злейшего врага Роджера Мортимера, бежавшего до этого во Францию. В 1326 году любовники, собрав войско, высадились в Англии. Британцы не только не противились им, а наоборот, толпами присоединялись к походу против Эдуарда II. Оказавшийся в гордом одиночестве король был вынужден отречься от престола в пользу малолетнего сына, был заточен в крепость, где при таинственных обстоятельствах скончался

Постепенно Эдуард давал итальянцам все больше прав — вплоть до того, что разрешил им скупать шерсть по всему королевству и даже взимать некоторые налоги. Так Англия тоже угодила в «золотую сеть» и прочно запуталась в ней.

Но итальянцам все было мало! В 1327 году их перестал устраивать и король. Тогда они немножко профинансировали баронскую оппозицию. На их спонсорские взносы лидер баронов Мортимер сверг Эдуарда II, посадил на трон его наследника — 15-летнего Эдуарда III; эдакая оранжевая революция XIV века…

Об этом Морис Дрюон, происходивший, кстати, из семьи оренбургских (!) купцов, тоже очень романтически повествует в своей «Французской волчице». Правда, он не пишет, что при Эдуарде III долг Англии флорентийским банкирам возрос до 1,7 миллиона флоринов.

Ежегодный доход казны составлял около 60 тысяч фунтов стерлингов, но и он постепенно сокращался из-за выплат иностранным купцам; как сказали бы сегодня — обслуживание внешнего долга. Финансовый капитал оказался тесно связан с государственной казной и что еще хуже — с государственной политикой.

Что оставалось делать королю? Отдать долг он мог разве что за несколько веков. Выход был один — победоносная война, причем такая, которая принесет огромные доходы за счет грабежа и контрибуций.

Эдуард III предъявил свои права на корону Франции. Это стало поводом для начала Столетней войны, но долги оттого не уменьшились. Наоборот… война началась ведь за счет купцов. А результаты ее были не очень впечатляющие.

Тогда Эдуард III объявил еще войну и Шотландии. Тоже за счет флорентийцев. Эту кампанию он проиграл вчистую, Шотландия получила внушительную контрибуцию, после чего английская казна снова оказалась абсолютно пуста.

А долги как же?! Эдуард III, посаженный на престол банкирами, сказал, что искренне сочувствует своим верным флорентийским друзьям, но помочь им, увы, ничем не может: денег нет.

Вот вам и кризис. Но это был кризис уже нового типа: банковский! В 1340 году «золотая сеть» флорентийцев лопнула, обанкротив почти всю Европу. Глава компании Перуджа скончался в Лондоне от сердечного приступа той же осенью. И Барди, и Перуджа, и более 30 связанных с ними компаний поменьше объявили о своем банкротстве.

Во всех южных странах, опутанных «золотой сетью», начались «дефолты» — новые витки порчи монеты, замены серебра медью… Это делала и папская курия, и Неаполитанское королевство, и другие государства Италии. Множество людей в разных странах Европы вложили деньги в банки Перуджа и Барди. Теперь они были разорены.

Хронист Виллани записал: «Для Флоренции и всего христианского мира потери от разорения Барди и Перуджа были еще тяжелее, чем от всех войн прошлого. Все, кто имел деньги во Флоренции, их лишились, а за пределами республики повсеместно воцарились голод и страх».

Причины этого голода и страха лежали не в неурожаях или в войнах, а в разорении сети банков. Типичный финансово-политический кризис, вызванный слишком тесной связью финансового капитала и власти.

И масштаб! Текстовые деньги помогли намного крепче связать экономики разных стран в одно целое. Потому и кризис был — международный. Вся европейская экономика испытывала серьезный спад. Беспорядки по крайней мере в 10 государствах, вызванные кризисом средневекового глобализма, продолжались почти два десятилетия.

На корм крысам

Пока все бумажно-пергаментно-папирусные деньги Европы считались не основными. Это был просто банковский инструмент. Без них были невозможны банковские операции.

Но прелесть бумажных денег не могла не оценить власть. Ведь бумажные деньги можно наделить любым достоинством. Написал на бумажке, что это — сто флоринов (долларов, рублей, марок… чего угодно) — и бумажка уже имеет некую ценность. Ее, конечно, приходится хоть чем-то обеспечивать, но манипуляций с бумажными деньгами можно проводить намного больше, чем с металлами.