Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ) - Ясная Яна

Я почувствовала, что снова заливаюсь краской. С чего он решил, что не пробовала? Это он намекает, на то, что я целоваться не умею?

— Все, мне надоело! Уходи.

— Не-а, — парень мотнул головой.

— Проваливай, Лагранж!

— Даниэль.

— О, мальчик помнит свое имя? Какой умный мальчик! А ведь у него такая большая проблема с запоминанием имен!

Я подскочила. Лагранж выпрямился, но остался сидеть. И я снова чуть его не стукнула, в попытке пихнуть в сторону двери, но что-то меня остановило. Что?

Взгляд.

Раньше, когда я злилась, Лагранж смотрел на меня с усмешкой, очевидно развлекаясь и получая неземное удовольствие, доводя меня до бешенства. Но не сейчас.

Не было насмешливого прищура, и углы губ не подрагивали, сдерживая улыбку. Он был серьезным и даже… грустным каким-то.

Это сбивало с толку, гасило яростный запал.

Мне не нравилось видеть его таким. Лучше пусть улыбается.

— Уходи, — тихо повторила я, с трудом подавив в себе порыв сделать что-то, что обязательно вызовет у него улыбку. Например, запустить пальцы в золотистую копну — и взъерошить ее.

— Хорошо, — неожиданно согласился Лагранж. — Две вещи — и я уйду.

— Я не собираюсь с тобой торговаться!

— Поцелуй меня. И пообещай, что подумаешь.

— Я не…

Он встал. Резко. Стремительно перетек из одного положения в другое, оказавшись ко мне вплотную. Тяжелые ладони легли на талию, притягивая меня к твердому горячему телу, обволакивая чужим, мужским запахом.

— Ну же, Лали. Пожалуйста.

Отчаянно зажмурившись — гори оно все синим пламенем, лишь бы ушел! — я сжала руки в кулаки, чтобы не дай бог не вцепиться ими в Лагранжа, привстала на цыпочки и на мгновение прижалась к раскрытым мне навстречу губам. И тут же отпрянула, словив маленькую молнию по позвоночнику.

Пусть только попробует сказать, что не считается!

— Теперь пообещай.

— Я подумаю, — прошептала я, не открывая глаз.

— Даниэль.

— Д… Даниэль… — произнести вслух это имя оказалось невероятно сложно.

И он отступил.

Но глаза я открыла, только когда щелкнула, закрываясь, дверь.

Даниэль

У меня никогда не было девушки. Девушки — были. А девушки — не было.

До шестнадцати я был на строгом домашнем обучении, из общения с внешним миром — только выходы с отцом на различные мероприятия, многолюдные, но не способствующие созданию каких-либо продолжительных отношений. А поступление в Академию хоть и стало глотком свободы, но весьма своеобразным. Я по-прежнему был загружен под завязку, да и… Меня — и моих партнерш — полностью устраивали необременительные связи к обоюдному удовольствию: у студенток Королевской Академии отношения с парнями располагались на низшей ступеньке приоритетов, потому что амбиции есть, а скидок на пол — нет.

Флирт и секс. И ничего более.

До сегодняшнего дня.

До вопроса “Зачем?”.

Зачем пришел? Зачем разбудил? Зачем поцеловал?..

Затем, что я не особенно жаждал участвовать в карательной акции, несмотря на просьбу общественности, но мысль о том, что кто-то другой притронется к Невидимке, пусть даже, чтобы разукрасить, вызвала внутри волну протеста.

Затем, что она спала прямо в одежде, поверх покрывала, и вся сжалась в комок от ночной прохлады и не было возможности просто выдернуть одеяло и укрыть, не разбудив.

Затем, что захотелось. И это было даже не желание, а острая потребность.

Нежная, сладкая, отзывчивая. Она сама не поняла, что она — отзывчивая. И только огромным усилием воли я удержал при себе свои руки.

Не напугать. Не передавить. Не испортить.

А совсем не давить — тоже нельзя. Не подпустит. Девочка-невидимка ловко умеет выстраивать стены и прятаться в тенях…

Плиты замкового пола мелькали под ногами.

На самом деле — это все было глупость.

Ты не туда пошёл, Даниэль. Тебе не надо туда, поверь мне.

И тебе, и ей хватает тех неприятностей, что у вас уже есть, чтобы создавать еще и новые.

И девочка слишком хороша, чтобы окунать ее в дерьмо под названием "Эрик Лагранж".

Не нужно тебе этого.

Просто не нужно.

Я остановился стиснув челюсти и сжав кулаки, и знал, что нужно.

До скрипа зубов, до боли в пальцах — нужно.

Нужно! Необходимо!

Подышал. Пошел дальше.

Разбуженная эмоциями сила кипела, бурлила, давила на череп, распирая его изнутри раскаленным шаром, жгла в груди. Можно было бы устроить им всем тут знатный “срыв”, какого Горки еще не видели, если ее отпустить.

“Потому что у меня проблемы, а ты — симулянт”.

Ладно, будем выше мстительных порывов…

...А сила все же сорвалась, когда на лестнице мне на голову обрушилось облако густой белой пыли.

Она разошлась веером… разошлась бы. Но удар принял на себя магиегасящий порошок. От такого сильного выброса он зашипел, испаряясь, не справляясь, сжигая сам себя. Ослепленный, я согнулся пополам, закашлявшись, судорожно пытаясь вытолкнуть его из легких.

Яркая вспышка осознания, что это ловушка, не давала мне ровным счетом ничего.

От мощного удара в челюсть я окончательно потерял равновесие и кубарем скатился по лестнице, только чудом сумев кое-как сгруппироваться.

Но сознание все равно поплыло. Координация сбилась, проморгаться не удавалось, легкие жгло. Я кое-как перекатился на четвереньки, но встать на ноги не успел.

— Лежачих, говорят, бить нехорошо, — прозвучал откуда-то сверху голос, и меня тут же вздернули, заломив руки за спину. — Сойдет, пожалуй.

Следующий удар пришелся прямиком в солнечное сплетение.

Я сдавленно хекнул, снова сгибаясь. Порошок на одежде и коже снова зашипел.

Ну давай, ублюдок, наслаждайся, растяни удовольствие. Еще пара-тройка ударов, и я размажу тебя о стену.

Но Эриндейл ударил только еще раз зато от души.

— Не беси меня больше, Лагранж. И не таких на место ставили.

Меня резко швырнули вперед, обратно на ступеньки. Кто-то, проходя мимо, пнул по ребрам, и быстрые шаги стремительно затихли, оставляя меня наедине с собственным хриплым дыханием.

Я медленно сел, морщась от боли. Кашлянул, сплюнул на пол кровью из разбитой губы. Вытряхнул порошок из волос, где его осело больше всего. Протер слезящиеся глаза. Щелкнул пальцами, как зажигалкой, и некоторое время, щурясь, глазел на теплый оранжевый огонек — порошок окончательно потерял свою силу.

Обидно, конечно, чуть-чуть не дотянул.

Надо признать, организовано было грамотно. Я бы прямо поаплодировал, да обойдется Эриндейл без моих оваций.

Можно было бы прямо сейчас вломиться к нему и надрать ублюдку задницу — в конце концов я же взломал защиту комнат, ему не спрятаться. Но судя по тому, как умно было устроено нападение, этот вариант он предусмотрел и как-то себя обезопасил. Как именно — у меня не было сил и желания проверять.

Можно было отправиться к ректору. Вот Торнвел обрадовался бы. Два денежных петуха передрались, и что делать непонятно. Наверняка, Крис думает, что я так не поступлю, потому что настучать наставникам — это все равно что полностью угробить весь авторитет. Авторитет меня волновал мало. Куда больше волновало, что эта новость тогда дойдет до отца. И меньше всего в этой жизни мне хотелось обсуждать мои промахи и поражения с дорогим папашей.

Можно было ничего не делать. Пока.

Отличный вариант, кстати, так и поступлю!

А если рядом бродят призраки, которым очень хочется помочь, то я бы не отказался от экспресс-доставки в комнату! А-у…

Призраку до отдельно взятого Даниэля Лагранжа было глубоко фиолетово.

Придерживая пострадавшие ребра я поднялся и потащился в душ.

Беглый осмотр катастрофы не выявил, хотя было бы неплохо придумать как свести эти кровоподтеки до завтрашнего вечера, но при этом миновать кабинет медсестры. Да и в принципе не предавать дело огласке.

Я сунул голову под холодный душ и с наслаждением выдохнул — озноб по позвоночнику, от которого передернуло все тело отвлек от ноющей боли в боку и в солнечном сплетении.