Младший научный сотрудник 4 (СИ) - Сергей Тамбовский

— Что-нибудь понимаю, — улыбнулся он, — так что помогу, как сумею.

А с Ниной завязал беседу другой сосед, что слева оказался — это был Егор, шофер местного гаража. Тема показалась мне интересной и я поддержал беседу.

— А я краем уха слышал, что у Леонида Ильича очень неплохая коллекция автомобилей, — прямо сказал я ему, — это правда?

— Правда, — скупо отвечал он, — что именно тебя интересует?

— Линкольн-Континенталь, — вылетело у меня автоматом, — на таких, говорят, все американские президенты ездят.

— Есть такой, — подумав, сообщил он, — только он не на ходу, там карбюратор полетел, а запчасти никак не приедут.

— Ну тогда Мерседес какой-нибудь покажи — их, наверно, много в твоем гараже.

— Три штуки, — видно было, что Егор этот не просто поддерживает беседу из вежливости, а эта тема ему самому интересна, — 270-й, 500-й и 600-й, самый мощный.

— И все черные поди?

— Зачем все, — удивился он, — черный только 600-й, который шестидверный, а остальные белый и вишневый.

— Покажешь? — не рассчитывая на положительный ответ, все же попросил я.

— Нужна виза Цуканова, — хмуро ответил он, — тогда пожалуйста. А так нет.

— С Цукановым я наверно договорюсь, — вслух подумал я, — а еще что там интересного в твоем гараже стоит?

— Загибай пальцы, — предложил он мне, — Роллс-Ройс Сильвер Шедоу, две штуки, Ситроен СМ, но он тоже немного не ездит, Ниссан Президент, Кадиллак Флитвуд, Мазератти Квадропорто, Кайслер-300… ну и наши, конечно, авто, как без них. Два ЗИЛа, две Чайки и две Волги.

— Богатая коллекция, — протянул я.

Глава 16

МРТ

— Нет, с такими аппаратами я пока не встречался, — признался я, — а какой у него принцип работы, если не секрет?

Энрико удивленно похлопал глазами, но не смог отказать себе в удовольствии продемонстрировать свои познания.

— Какой тут секрет, Лаунсфилд за это изобретение уже нобелевку успел получить. Слушай, если интересно… магнито-резонансная томография это диагностическое оборудование для исследования мягких тканей, костного скелета и других внутренних органов человека. Принцип его работы основан на ядерно-магнитном резонансе атомов водорода, которых в человеческом организме предостаточно…

И далее он прочитал мне кратенькую, но интенсивную лекцию про то, чем является это самое МРТ. А по окончании спросил:

— Это понятно было?

— Да, — вздохнул я, — почти целиком. Можете приступать к зондированию моего организма…

Он и приступил, предварительно справившись, нет ли у меня металлических имплантов или вообще чего-то металлического на теле.

— Был крестик, — признался я, — но давно утерян. А так ничего больше нет.

— Странно, — сдвинул брови Энрико, — у советского человека и крестик — у вас же не приветствуется религиозность, так?

— У нас с этим, как в вашей армии насчет нетрадиционной ориентации, — ответил я, — мы не спрашиваем, вы не отвечаете. Если не выпячиваешь религиозность и не разглагольствуешь про это на каждом углу, то никаких проблем не получишь.

— Ясно, — пробормотал Энрико, потом показал, как надо ложиться на стол, потом врубил агрегат, предупредив, что процедура длительная, около часа.

И не соврал ведь он — действительно почти час эта дура елозила взад-вперед по моему телу, издавая разнообразные звуки. Я уже устал считать в уме секунды, складывая их в минуты… но все на свете когда-нибудь да заканчивается, остановился и аппарат МРТ.

— Вылезай, — скомандовал Энрико, — сейчас мы расшифруем результаты, а дальше будет следующая процедура.

Я послушно вылез, но не удержался, чтобы не спросить:

— А что вы хотите выяснить с помощью этого вот МРТ? Мне правда интересно.

— Выясним состояние твоих мягких тканей и опорно-двигательного аппарата, — рассеянно пояснил мне он, углубившись в длинную ленту, выползшую из недр агрегата.

Через четверть часа, прошедшего в гробовом молчании, я кхыкнул, чтобы напомнить о себе — Энрико оторвался от изучения результатов и строго взглянул на меня.

— Кхм, — сказал он в сторону Дональда, — расшифровка займет больше времени, чем я думал, поэтому наверно имеет смысл разместить нашего гостя на постой… а потом я тебя вызову, — добавил он многозначительную фразу, — если понадобится.

Дональд, которому похоже тоже надоел этот кабинет, с готовностью вскочил и взял меня за предплечье — мол, не дергайся при ходьбе, парень. И мы вместе покинули это подземелье.

— Слушай, Дональд, — задал я ему один простой вопрос, пока мы поднимались по лестнице, — а какой у меня статус сейчас?

— В смысле? — не совсем понял он.

— Ну всех же наших людей передали, как я понимаю, с вашего авианосца на наш корабль, а я у вас застрял почему-то… я кто — задержанный, подозреваемый, военнопленный?

— Почему, это ты и сам хорошо знаешь, — ухмыльнулся он, — а что по поводу статуса… можешь считать себя покойником, если уж так приперло.

— В смысле? — тут уже я не очень понял.

— В самом прямом… сейчас дойдем до казармы — там тебе отдельное помещение выделено, и я покажу доказательства.

Казарма оказалась в пешей доступности от лаборатории, оборудована она, похоже, была в бывшем здании аэровокзала… при входе имел место огромный холл, по бокам две лестницы наверх, а наверху ряд комнат с номерами от 101 до 122. Вот в эту самую последнюю Дональд меня и определил, там была двухъярусная койка, стол со стулом и унитаз, отгороженный перегородкой от остального пространства. Я сразу на окно посмотрел — выходило оно на бетонную полосу аэродрома и имело крепкую стальную решетку. Ну чего, стандартная камера в СИЗО.

— Ага, это чтобы ты ноги отсюда не сделал, — пояснил Дональд, видя мой интерес. — А теперь про покойников, если тебе так интересно.

— Интересно, конечно, — подтвердил я, — не каждый день узнаешь, что ты уже на том свете числишься.

— Так вот, — Дональд прошел к столу и вынул из внутреннего кармана кителя свернутую пачку бумаги… это фотографии оказались.

— Смотри, Питер, — он начал выкладывать передо мной эти фотки одну за другой. — Это ты за сутки до обмена…

Да, там были запечатлены все вчетвером в каюте авианосца — Ираклий, Серега, Виталик и я, о чем-то беседуем.

— Это, — он вытащил следующую карту из колоды, — обмен пленных, если так можно выразиться.

Тут было изображение уже троих наших ребят без меня, а напротив те двое американцев, что свалились на борт корейского десантника.

— А это вот объяснение того, что ты в обмене не участвовал, — показал мне третье фото Дональд.

Здесь был синий мешок с молнией, и в разрезе этой молнии виднелась моя физиономия с закрытыми глазами.

— А это фотокопия акта о смерти, который мы передали вашим ребятам.

Я прочитал, что там написано было, шевеля губами… фотка получилась неразборчивая и размытая, но в целом можно было понять, что со мной, Петром Балашовым, на борту авианосца «Дуайт