Наваждение Монгола (СИ) - Гур Анна

– Это платье моей племянницы, забыла, когда гостила у меня.

Прищуриваюсь. Напрягает в ответе женщины что-то. Не хотела бы я носить что-то с чужого плеча, особенно любовницы хозяина.

Стоит подумать, как в сердце простреливает болезненно. Очень похоже на ревность. Так и чешутся руки скинуть с себя тряпку, которая начала мгновенно жечь похуже крапивы.

Рения следит за моей мимикой и, наверное, у меня все на лбу написано, потому что мясистые губы женщины раздвигаются в странной усмешке.

– Глупая, кыз. Моя Лала на школьных каникулах была здесь.

В который раз уже челюсть встречается с полом.

Довольная моей реакцией, продолжает как ни в чем не бывало:

– Умаялась я сегодня. Как переоденешься, спускайся вниз, дом большой. Лишние руки всегда нужны.

Словив мой ошалелый взгляд, чуть повышает голос:

– Только без глупостей. Я не хочу видеть злость хозяина. Стара я уже для всего этого.

– Тот охранник. Почему он не смотрел на меня? – все же осмеливаюсь задать вопрос.

Я не понимаю картину мира, в который угодила, и получаю в ответ:

– Ты принадлежишь хозяину. Один неверный взгляд постороннего мужчины может стоить ему жизни.

Странно, но эта реплика вызывает шокированную улыбку, все же я до конца не верю в то, что слышу.

Пожимаю плечами, поднимаюсь, напяливаю вещи, принесенные женщиной, пока Рения выходит за дверь. Молчаливо следую за ней вниз по лестницам. Убранство дома довольно необычное, пестрые ковры застилают полы, на диванах много подушек, разноцветные, золотые, бордовые, они разбросаны хаотично.

– Вы давно здесь живете? – спрашиваю, чтобы хоть как-то создать видимость человеческого общения.

– Достаточно. Уже много лет.

Из Рении клещами подробности не вытянешь. Судя по всему, она действительно предана Монголу. Знать бы, за что такое отношение к грубому варвару.

Проходим на первый этаж, идем коридорами, пока не упираемся в кухню просто грандиозных масштабов.

На мгновение кажется, что я действительно очутилась в восточной сказке. Все в новинку, делаю глубокий вдох, потому что запахи необычные, но вкусные.

– Ну что застыла? Проходи, – указывает взглядом на стул.

Сажусь за массивный дубовый стол, продолжая рассматривать пространство. Явные восточные нотки в дизайне совмещены с технологичностью. Здесь много хрома, но в целом, благодаря деревянному массиву, который использован повсюду, пространство выглядит уютно.

С любопытством наблюдаю, как женщина заваривает ароматный чай в фарфоровом чайнике с ромбовидным орнаментом и разливает в чашки без ручек.

Я была так голодна утром, что не придала значения, что пила из такой же. Ставит передо мной напиток и подмигивает хитро.

– Попей, тут мелисса и успокаивающие травки. Тебе не помешает.

Бросаю взгляд на ножи, которые лежат на широкой столешнице. В принципе, я могу схватить один и спрятать, отчаянная мысль проскальзывает и барабанит по вискам, пока примеряюсь, женщина оборачивается и смотрит на меня своими темными глазами.

– Не нужно, кыз, я ведь доверяю тебе. Привела сюда, общаюсь как с внучкой. Не делай того, за что Гун тебя покарает. Не зли его. Палач всегда приводит приговор в исполнение. Пощады не знает.

– Палач?

Повторяю ошалело, ловя себя на том, что интуитивно так и нарекла мужчину, который ураганом ворвался в мою жизнь.

– Это что, должность?

Женщина молча разворачивается и как ни в чем не бывало нарезает мне сдобы.

– Попробуй мой пирог. Он с мясом и морковкой. Вон какая ты щупленькая, дома не кормили, видать.

– Я не хочу.

– Аппетит во время еды приходит. Так же говорят, верно?! Морить себя голодом не стоит. От этого ты никому лучше не сделаешь, а себе навредишь.

– Ладно, чуть-чуть поем, – отвечаю невпопад, а сама вгрызаюсь в сочную мякоть, только в это мгновение понимая, что просто до безумия голодна.

С того времени, как узнала, что выхожу за Айдарова, я на нервах не особо и ела. Мысленно прощалась со своей привычной жизнью.

– Это просто божественно!

Проглатываю сдобу, уплетаю за обе щеки, чавкаю и в целом веду себя как дорвавшийся до еды ребенок, берусь за чашку, ручек нет и с непривычки ошпариваю подушечки пальцев о горячую керамику. Отдергиваю руку, дую и напарываюсь на добродушный взгляд женщины.

– Потерпи чуток. Этот напиток горячим не пьют. Есть целая культура чаепития.

– Расскажете?

– У нас высоко ценится терпение.  Это действительно добродетель, и умеющий ждать всегда вкусит самого лучшего.

Странные слова. В них чудится двойной смысл,  дожевываю последний кусок пирога и начинаю дуть на чай.

Рения смотрит на меня и мотает головой, словно осуждает мое нетерпение.

– Пить хочется! – бурчу недовольно и слышу звонкий смех пожилой женщины.

– Интересная ты, кыз. Может, у тебя и получится…

На мгновение лицо женщины становится задумчивым, а взгляд грустным.

– Что именно?

– Сама поймешь.

– Не люблю разгадывать ребусы.

– Жизнь из них состоит.

Набравшись смелости, задаю вопрос, который меня сильно беспокоит, как, впрочем, и таинственный варвар будоражит мое воображение.

– Расскажите мне о вашем хозяине. Кто он?

– Заинтересовал, смотрю, тебя Тургун.

– Интересное имя.

– В переводе означает “живучий”. И это полностью про Гуна. Предвосхищая твое любопытство, скажу, что знаю его достаточно давно.

– И вынесли общение с ним?! – шучу, забывая, что вообще-то я здесь в плену, а не на посиделках у добродушной соседки.

– Язык у тебя без костей. Нельзя так. Думай, а потом говори.

– Так и говорю, что думаю. Мне хватило пары часов, чтобы возненавидеть его до глубины души.

Вздыхает и смотрит с укором.

– Глупая ты, кыз. Не понимаешь ничего. Долго он щадить тебя не будет... 

– Рения.

Голос раздается так неожиданно, что вздрагиваю, чуть не расплескав содержимое чашки.

Женщина бросает осторожный взгляд на своего хозяина и беззвучно удаляется, словно получив мысленный приказ.

Вскакиваю со своего места. Монгол делает шаг ко мне. Нависает могучим изваянием, прокачанный, огромный, с небольшой бородкой, которая лишь придает хищнику еще большую неотразимость.

– Смотрю, ты уже в себя пришла. Бойкой стала.

Прикусываю губу, пока он рассматривает меня с головы до пят. Теплый свитер с широким воротом доходит до средины бедра, леггинсы и домашние туфли на мягкой подошве. 

Когда одевала это все, даже не думала, как выгляжу. А сейчас под острым взглядом раскосых глаз становится не по себе, щеки, наверное, у меня опять пылают.

– Ненавидишь, говоришь? – повторяет мои же слова и заставляет сглотнуть.

Наклоняется, а я жмурюсь, ожидая, что поцелует и лишит воздуха. Поднимает мое лицо за подбородок и заставляет смотреть в глаза палача.

– Не стоит шарахаться от меня. Принуждать ни к чему не буду, силой не возьму.

Цепенею от ужаса, от того черного всполоха, который рождается в его глазах и противоречит словам. 

– Ты так уверен?! 

Ухмыляется, полные губы раздвигаются в кривой усмешке.

– Ты сама придешь ко мне.

Отрицательно мотаю головой, прикусываю губы, выражая свое несогласие. Голос отнялся, и я не могу высказаться.

Сильные пальцы смыкаются на моих скулах, Монгол заставляет меня приблизиться к нему настолько близко, чтобы отчетливо увидеть на радужке желтоватые точки.

– Да, Алаайа.

Скользит пальцем по моим приоткрытым губам и наклоняется еще на миллиметр, заставляет прочувствовать его горячее дыхание на моих губах. Мурашки бегут, чувствую себя загнанной в силки птичкой.

– Я возьму то, что по праву принадлежит мне. Сама отдашь...

– Этого не будет. Ты ненормальный…

– Так оттолкни сейчас, – проговаривает в самые мои губы, фиксирует открытой ладонью мой затылок и заставляет утонуть в его терпком вкусе, когда я сама как под дурманом подаюсь навстречу четко очерченным губам и теряюсь настолько, что не могу даже пошевелиться, отпускает меня столь же резко, как и нападает.