Хозяйка кофейни - Никола Марш

Как будто рассеялся туман. Кэмрин увидела прошлые события очень ясно и совершенно иначе.

— Вот почему бабушка оставила деньги мне! И поэтому ты не хотела, чтобы я ехала в Мельбурн, да?

Ей даже не нужно было, чтобы мать кивнула. Родители вовсе и не старались удержать ее. Они хотели защитить ее всеми силами, сделать все, что можно, для своего единственного ребенка.

— Твой отец хотел, чтобы ты получила деньги в восемнадцать. Я была против. Он не знал о моем прошлом и не понимал, почему я так долго не заводила семью. А это было из-за потери ребенка, из-за того кошмара, который я устроила из своей жизни. И я хотела уберечь тебя. Уберечь от плохого и не отпускать от себя подольше, пока ты не станешь более зрелой. Я была глупа и эгоистична. Прости меня, солнце мое. За все.

— Мы так все запутали, — Кэмрин обняла мать.

— Да уж, моя хорошая.

— Я останусь в Мельбурне. Но здесь я больше не буду чужой.

— Мы всегда тебе так рады. Это твой дом. Дом.

Странно, но это слово прочно связалось для нее с тем домом на откосе, который построил Блейн.

— И относительно Блейна ты была права. Он к тебе вернулся. Он тогда пришел к нам, говорил, что любит тебя, но уходит для твоего же блага.

— Почему ты мне не сказала, что он говорил с вами? — Впрочем, это ничего бы не изменило в те времена, она еще больше злилась бы на него.

— После того, что я говорила о деньгах, ты бы мне не поверила. Я так много ошибалась. Давно должна была сказать тебе правду.

— За то, чтобы забыть плохое в прошлом и строить, будущее, в котором будем жить, — Кэмрин, улыбнувшись, подняла свою чашку с чаем и чокнулась с матерью.

Теперь она точно знала, что именно должна сделать: сказать Блейну правду, как бы это ни было больно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Блейн неспешно прогуливался по берегу реки, насвистывал мелодию старой песенки, поглядывал по сторонам в ожидании Кэм.

Мотель, в котором они провели ночь, вовсе не был роскошным, скорее более чем скромен. Но одна из его скромных комнаток позволила им потеряться в объятьях друг друга на всю ночь.

Сейчас, бродя здесь, у реки, в том месте, где они были вместе шесть лет назад, Блейн ощущал что-то непонятное, удивительное. Как будто он шагнул в прошлое, и оно ожило, стало реальным. Дорогое, прекрасное прошлое, время начала их любви…

— Привет, — Кэм появилась из-за огромного эвкалипта.

— Сначала ты озадачила меня, сказав, что надо встретиться здесь, — он бросился к ней, взял за руки. — А сейчас, когда мы здесь, я думаю, ты гений. Так уединенно, так прекрасно…

— Ш-ш-ш…

Она мягко поцеловала его в губы и отстранилась, прежде чем он успел прижать ее к себе.

— Что-то не так?

— Я хочу, чтобы ты понял, — она говорила тихо, голос немного дрожал.

— Что понял?

— Почему я так поступаю. Почему мы не можем быть вместе. Почему…

— Постой, что такое? Давай сначала. Что значит, мы не можем быть вместе? О чем ты?..

Он не мог понять, не верил собственным ушам. Они планировали переезд в новый дом через несколько недель, и вдруг… И вдруг она говорит о расставании?

— Я не могу создать то, что тебе нужно, — еле слышно продолжала Кэмрин. — Я видела тебя с племянницами и племянниками. Знаю, как ты хочешь детей. Неважно, что сейчас ты думаешь и говоришь, что тебе нужна только я. Но после той ночи в больнице я поняла, что не выдержу больше никаких процедур, всего этого уже было слишком много. Я просто не сумею больше…

Она уселась на поваленное дерево и опустила голову на руки.

— Нам не обязательно проходить через все это, можно взять приемного ребенка.

— Нет!

Кэмрин подняла голову, блеснули ее глаза.

— Я уеду. В Европу. Я давно хотела побывать там, как раз подходящее время.

Кэмрин уходит, как ушел он шесть лет назад.

Может быть, их отношения развивались слишком быстро и это испугало ее? Может быть, она еще не доверяла ему? Причины всего неясны, но она уходит.

— Я думаю, дети — просто предлог, — он тер — затылок и шею, пока не стало больно. — Но если тебе нужно все обдумать, совсем не обязательно уезжать.

— Я все обдумала, времени было достаточно, — Кэмрин почти шептала.

— Не делай этого, Кэм, — Блейн положил руку ей на плечо.

— Я должна. Другого выхода нет.

Он видел, как она страдает, как измучена.

— Почему ты хочешь уехать? Я должен знать.

Она медленно подняла к нему лицо, дрожащей рукой откинув волосы.

— Я не могу быть тебе такой женой, какой ты хочешь меня видеть.

— Не можешь или не хочешь?

— Я уезжаю, чтобы ты смог устроить свою жизнь.

— Ты моя жизнь, Кэм. Это же так просто.

Ей не удалось сдержать рыданий. Блейн обнял ее и прижал к себе. Кэмрин уперлась в него руками, стараясь вырваться. Он не отпускал, и она постепенно затихла, прильнув к нему. Блейн тихойько поглаживал ее спину, пока не смолкли всхлипывания. Он осторожно приподнял к себе ее лицо:

— Послушай, я не дурак. Ты не веришь мне, что ты для меня важнее, чем дети. Отталкиваешь меня, потому что думаешь, так будет лучше для меня. Но это не так. Без тебя для меня нет счастья. И нет жизни.

— Хочешь знать, почему я привела тебя сюда? — Ее лицо неожиданно смягчилось.

Ему не нужен был ее ответ. Он помнил здесь каждое дерево, каждый холм, каждую тропинку. Здесь они впервые были близки, здесь он попросил ее стать его женой.

Это особое место, их место, магическое место.

— Потому что все здесь началось, здесь все должно и закончиться.

— Кэм…

— Дай мне договорить, — она положила ладонь на его губы и сразу же убрала, когда он поцеловал ее. — Я поверила тебе, когда ты пришел и рассказал мне, почему исчез тогда. Ты сказал, что моя мечта стала для тебя важнее твоей. А теперь… я возвращаю тебе долг.

— Это безумие! Моя мечта — ты!

— Нет, — она покачала головой. — Я только часть мечты. Твоя мечта — большая прекрасная семья, такая, как твоя. Семья, в которой много детей, любви и веселья. Я хочу этого для тебя. Я так отчаянно этого хочу! — Она тесней приникла к нему, ее лицо оказалось очень близко к его лицу, и снова заговорила совсем тихо: — Я люблю тебя. Я всегда тебя любила и поэтому я должна так поступить. Очень хочу, чтобы ты меня понял. Мне это необходимо. И необходимо, чтобы ты отпустил меня.

У него не было времени ответить, потому что она сразу же прижалась к его губам. Вряд ли можно вложить больше любви и отчаяния в поцелуй. Глубоко вздохнув, она спрятала лицо у него на шее, как любила делать.

— Езжай в Европу. На сколько хочешь. Только знай, Кэм, я не дам тебе уйти, не позволю. Я буду бороться за нас. Столько, сколько нужно.