Хризолитовый огонь - Татьяна Олеговна Воронцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ужас какой, – смеется Марго. Зубки у нее ровные и белые, что добавляет обаяния улыбке. И вдруг: – Что происходит между Германом и Аркадием?
Некоторое время Нора молчит, перебирая в уме разные варианты ответа.
Но какого черта?..
– Думаю, он не прочь взять Германа в любовники. Но во-первых: Герман не проявляет ни малейшего энтузиазма, только стебется; во-вторых: Леонид проявляет великое недовольство; и в-третьих: наличие в активе Леры и меня тоже служит для Аркадия тормозящим фактором.
– А Лера не… – начинает Марго, но тут же закрывает рот.
Из придорожных зарослей выбирается Леонид и, широко улыбаясь, подходит к машине. На каждом плече у него по рюкзаку.
– Привет, крошки! Заждались?
Открывает багажник, сгружает туда рюкзаки, осторожно захлопывает дверцу и подходит к левому борту «нивы».
– Девочки, без обид, но вам лучше пересесть на заднее сиденье.
– Какие обиды? – пожимает плечами Нора. – Ты знаешь объездную дорогу, а я нет. Я вообще с трудом вспомнила, как держаться за руль. – Освободив место водителя, она корчит ему рожицу, показывая кончик языка. – Я же девочка.
– Как ты ушел? – спрашивает Марго, когда они рассаживаются по местам и начинают движение.
– Перемахнул через забор за Белым домом, когда Аркадий и Лера были в лазарете.
– Тебя никто не видел?
– Понятия не имею, – беззаботно отвечает Леонид.
– Звучит обнадеживающе!
– Слушай, какая разница? Даже если кто-то что-то увидел, пошел и настучал доктору, а тот, не имея возможности отлучиться с фермы, позвонил нашему сыщику, то операция «Перехват» будет проводиться в окрестностях кремля, а мы не планируем там появляться.
Глядя на его светловолосый затылок, аккуратное ухо с проколотой мочкой и край щеки, Нора мысленно восхищается той непреклонной решимостью, с которой он взялся помогать Герману. Подземное святилище древних богов! Вы только подумайте! Но он не колебался ни секунды. Точно так же, как Герман во время противостояния с Кольцовым-старшим. Подобно пущенной стреле… Он тоже утеплился для спуска под землю: черная кожаная куртка, похожая на куртки американских летчиков, плотные синие джинсы, высокие армейские ботинки на шнурках. Все это в сочетании со светлыми волосами и классически правильными чертами лица придавало его облику нечто зловещее.
Неподалеку от Тамарина причала Леонид уходит влево и делает громадный крюк, объезжая поселок с востока, мимо озера Банного, мимо аэропорта, мимо заброшенных, полуразвалившихся деревянных домов с высокими скатными кровлями и наконец, отважно зарулив прямо на заросший крапивой участок между двумя такими домами, останавливает машину и объявляет: «Приехали! Дальше пешком». Теперь «нива» не видна с дороги. Хорошо. Но крапива!.. Первобытный ужас перед крапивой заставляет Нору и Марго осторожно пробираться между толстыми стеблями, держа кисти рук на уровне груди.
– Девчонки! Трусихи! – дразнится Леонид.
Голой рукой срывает крапиву и, подобравшись сбоку к Марго, коварно жалит ее в левое запястье. Взвизгнув, та бегом устремляется к дороге.
– Хулиган! Ну погоди, вот вернемся на ферму…
– И что?
Он поворачивается к Норе, намереваясь ужалить и ее тоже, чтобы она не чувствовала себя обделенной, но она успевает вдвинуть руки в карманы и отбежать в сторонку. На всякий случай.
– Привяжем тебя к кровати, – обещает Марго, увлажняя слюной пораженное место, – и отхлещем крапивой по заднице!
– Ого! – Негодяй притворяется шокированным. – А еще говорят, что мужчины жестокие.
Друг за другом они выходят на дорогу и поворачивают головы в сторону поселка. Впереди электростанция, за ней – кладбище.
По обочине дороги навстречу им идет высокий стройный мужчина, одетый во все черное. Знакомая походка, знакомый силуэт…
– Давно ждешь? – спрашивает Леонид, пожимая ему руку.
– Минут сорок.
– Раньше не получилось, извини.
Взгляд Германа перемещается на руку, которую он только что машинально пожал.
– Что с тобой случилось?
– Крапива, – поясняет Нора. – Его величество решил продемонстрировать нам силу воли, мужество, не знаю что еще – и на наших глазах сразился с кустом крапивы.
Выразительно покрутив пальцем у виска, Герман переходит к делу.
– На чем приехали? На «ниве»?
– Да.
– Где ты ее оставил?
– Вон за теми сараями.
Пока они ходят к машине за рюкзаками, Нора и Марго успевают выкурить по сигарете.
– Интересно, что мы там увидим, – шепотом говорит Марго. Ее нежное лицо сегодня бледнее обычного и веснушки выглядят как золотая пудра. – Я немного волнуюсь.
– Да, – кивает Нора. – Я тоже.
На кладбище никого. И на том спасибо! Они идут гуськом по узкой тропинке между надгробиями: впереди Герман, за ним Нора, Марго и Леонид. За высокими деревьями, растущими вдоль ограды вперемешку с густым кустарником, не видно ни поселковых улиц, ни людей, и это внушает надежду, что с той стороны их тоже никто не видит. Серая вата низко висящих сплошных облаков довершает картину, создавая ощущение полнейшей изоляции.
Герман направляется к одному из четырех небольших каменных склепов, стоящих в самом дальнем и глухом уголке кладбища. Влажная земля, заросли папоротников, трава по пояс… шершавые серые стены, сложенные из природного камня, почерневшие в щербинках и стыках, заросшие мхом у основания… узкая филенчатая дверь, тоже почерневшая местами, покрытая сетью мелких трещин. Глядя на все это, сразу понимаешь, что там, за дверью, холод и мрак. Первобытный ужас, леденивший кровь пращуров, вынуждавший их, грязных и дрожащих, жаться друг к другу в глубинах пещер.
Уже ступив под своды склепа, Марго оборачивается и спрашивает, глядя на дверь:
– Она была не заперта? Когда вы нашли этот выход из подземелья.
– Заперта, – отвечает Герман. – Изнутри.
– О! – потрясенно выдыхает Марго. – Но это же…
– Это значит, что человек, навесивший замок, вышел другим путем.
– Вам показалось, что замок навесили давно? Или не очень?
– Очень давно. Так давно, что он успел заржаветь и покрыться… ну, вот этой липкой гадостью, которая тут повсюду. И паутиной.
– Значит, вышел он… или она… не через пролом в стене канала гидросистемы.
– Нет, конечно. Пролом-то совсем свежий.
При свете
