Цвет твоей крови - Александр Александрович Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я взял ее горизонтально, как книгу.
– Нет, вот так, запомни хорошенько. – Грайт повернул в моей руке пластинку вертикально. Теперь иероглифы, не ставшие от этого более понятными, напоминали японские или китайские надписи. – Подорожная. Это не наши буквы – они были гораздо проще. Знаки принесли ватаки. Неизвестно, это их буквы, цифры или просто какие-то знаки, – а потому никто не может их подделать, хотя саму дощечку при усилиях смогли бы… Зато известно совершенно точно: каждая суруга уникальна и неповторима. – Он покривил губы. – Это знание стоило нескольких человеческих жизней… Разумеется, и твоя суруга доподлинная, ведь поддельных просто не бывает. Это подорожная, без нее запрещено выезжать за пределы своего города, деревни, поместья. Не беспокойся, все обойдется в лучшем виде. Человек, самым законным образом ее получивший, безвылазно будет сидеть у себя в замке, пока мы не кончим дело…
– Значит, ею может пользоваться кто угодно другой? – спросил я – сработали кое-какие рефлексы пограничника, проверившего в жизни много документов, в том числе и на предмет подлинности.
– Ну да, – кивнул Грайт. – Никто представления не имеет, что эти знаки сообщают, но одно известно точно: там нет ни описания внешности владельца, ни указания его возраста, ни даже уточнения, мужчина это или женщина. – Он снова горько покривил губы. – За эти знания тоже пришлось платить человеческими жизнями…
– Значит, эта штука совершенно надежна? – спросил я.
– Можешь быть уверен, – сухо ответил Грайт. – Иначе я не взял бы тебя в такое… дело. Нужно прояснить еще один крайне важный вопрос, единственный оставшийся непроясненным. Тебе же приходилось убивать врагов?
– Дважды, – сказал я.
– В бою?
– Можно назвать это и так. В любом случае у них тоже было оружие, и они готовы были убить меня. – Долгонько было бы растолковывать ему, кто такие диверсанты, да и ни к чему, и я сказал просто: – Они шли воевать, хотя войны и не было. Коли уж у тебя отец и дядя служили в порубежной страже, ты должен знать, что на рубежах иногда бывает очень неспокойно…
– Я знаю, – кивнул Грайт. – И всякий раз – из этой штуки, что метает кусочки металла?
– Ну конечно, – сказал я. – У них было точно такое же оружие. Мы очень давно не воюем мечами и стрелами…
Думаю, он прекрасно знал о боевом применении стрел. К седлу трех верховых коней (но не моего Шупташа) были прикреплены саадаки (как это в свое время называлось) с высокими луками из темного дерева и колчаны со стрелами с красным оперением. Грайт мельком упоминал, что они притворяются охотниками. Что ж, везде, где человек придумывал лук, он его быстро приспосабливал не для охоты, а для убийства себе подобных. Пусть даже у них нет ни войн, ни войска, память должна остаться…
– Вот тут есть слабое место, – сказал он, нахмурясь. – Ты совершенно не владеешь мечом. А схватываться с теми, кто умеет, нам, вполне возможно, предстоит. Мы изрядную часть пути проделаем лесами, а в лесах хватает разбойников, мы можем на них напороться хоть сегодня, если не повезет…
– Луки у них есть?
– У многих.
– Тогда какое имеет значение, что я не умею владеть мечом? – спросил я. – Стрелой из засады можно с равным успехом убить и растяпу, и умельца…
– Тоже верно, – сказал он задумчиво. – И все же… Если дело дойдет до схватки, ты будешь бесполезен, мало того, тебя легче всего будет убить…
Я не удержался от ядовитой реплики:
– А раньше, когда ты меня волок сюда, ты об этом не подумал? Только сейчас в голову пришло?
Он ничуть не рассердился, сказал со своей обычной невозмутимостью:
– Как же, думал и раньше. Только другого выхода не было. Мне необходим был хороший конник. Их у вас мало, но все же есть. А вот хорошо владеющих мечом не осталось… Я упомянул про луки у разбойников, чтобы ничего от тебя не скрывать – в том, что касается опасности нашего… предприятия.
Слеза меня сейчас прошибет от такого благородства и заботливости, слеза умиления… Я спросил:
– А что, ваши мечи и стрелы против ватаков бесполезны?
– Именно так.
– Они неуязвимы для острого железа?
– Судя по их поведению и по тому, что рассказывали те, кто встретил Вторжение, – весьма даже уязвимы. Тут другое. Мы попросту не можем подойти к ним на удар меча, копья или полет стрелы. Почему так, долго рассказывать. Ни за что не можем… Ты – можешь.
– Тогда почему ты не хочешь рискнуть и разрешить мне взять мое оружие? – Я кивнул на постель, где портупеи было не видно под гимнастеркой.
– Во-первых, есть вероятность риска – оружие у нас могут найти по дороге, и все рухнет. Во-вторых… Стрелять по ним из твоего оружия означает не добиться главной цели. Да, пожалуй, из твоего оружия можно издали убить ватака… или даже нескольких. Но не более пяти – ты сам говорил, что у тебя осталось только пять патронов. Даже будь их пять раз по пять и еще столько… Победа не в том, чтобы прикончить сколько-то ватаков. Победа в том, чтобы разрушить Мост. А для этого требуется не оружие твоего коэна, а ты сам… Понятно?
– Понятно, – сказал я. – Однако ты все время что-то недоговариваешь.
– А твои высокие командиры все время делятся с тобой своими сокровенными планами? – с явной иронией спросил Грайт. – Молчишь? Значит, не делятся. Другого от хорошего командира нечего и ждать. Так что я тебе открываю тайны понемногу, для каждой – свой черед… Тебя это удручает? Обижает?
– Да в общем нет, я привык…
– Здесь многое обстоит… обстояло точно так же, – с некоторой наставительностью сказал Грайт. – Знания следует выдавать понемногу. Итак, в бою ты будешь, прости уж, бесполезен…
– Ну не настолько уж… – сказал я. – Видишь ли, у нас есть такая рукопашная борьба…
Похоже, вигень передал мои слова в точности – Грайт разъяснений не попросил. Сказал только:
– Ну-ка, подробнее…
– Рукопашная борьба, – уже увереннее повторил я. – Человек, который ею владеет, может справиться и с вооруженным – неважно чем – противником.
– Интересно… – сказал Грайт. – Мои знания о вашем коэне не такие уж полные и всеобъемлющие… Показать можешь?
Оглянувшись в поисках подходящего предмета, я вынул из кошеля расческу и подал ему:
– Представь, что это нож, и попытайся меня ударить. Только совершенно серьезно…
Грайт поднялся с кресла. Я немного отступил и, как учили, принял мнимо расслабленную позу, опустив
