Гроб хрустальный - Сергей Кузнецов

Глеб смутился. Правая рука еще лежала на ширинке, хотя эрекция уже почти пропала. Он быстро убрал руку и, нажав Alt-Tab, спрятал окно mIRC'a.

— Нет, просто серфлю, — ответил он.

— Да ладно, — Нюра села на соседний стул лицом к Глебу. — Любой человек должен провести сутки за скачиванием порнухи из юзнета, чтобы больше к этому не возвращаться.

— Я действительно не… — начал Глеб и, опустив глаза, увидел, что ширинка до половины расстегнута. "Проклятые джинсы", — подумал он и быстро подтянул язычок молнии.

Нюра засмеялась.

— Да не дергайся, — сказала она, — а то крайняя плоть застрянет. Ты ведь, наверное, не обрезанный?

И она подвинулась еще ближе.

— Нет, не обрезанный, — ответил Глеб, — я как-то вообще мало религиозен… и уж скорее христианин, чем иудей.

— Врешь, небось, — сказала Нюра и потянулась к застежке.

Он смутился. Дело даже не в том, что второй раз за последние две недели он оказывался объектом пристального женского внимания. Снежана в самом деле ему нравилась — но Нюру Степановну он как женщину не воспринимал. Точнее, воспринимал ее именно как женщину — ну, тетю, двоюродную, сильно старшую сестру, но никак не девушку, с которой можно заниматься сексом. Глядя, как рука с уже проступающими синими венами расстегивает молнию, и вдыхая идущий от Нюры запах «кэмела», он поймал себя на том, что помимо воли в мозгу всплывает слово «геронтофилия». От этого и было стыдно: только что возбуждался, вспоминая о мертвой женщине, а теперь вряд ли возбудится от прикосновения живой. Он подозревал, что у него не встанет — и ему заранее было неловко.

Но у него встал.

Они прошли в боковую комнату по соседству с кухней. Как выяснилось, это была не спальня, а склад: коробки с книгами и какая-то старая мебель. Через оконце из кухни лился тусклый свет, и Нюра не стала включать электричество. Не говоря ни слова, она начала раздеваться. У нее оказалось вовсе не такое старое тело: измочаленный живот, обвисшая грудь, но красивые бедра и довольно стройные ноги. Он стянул футболку, а Нюра, став на колени, вытащила его член из штанов.

Глеб закрыл глаза и тут же услышал, как в метре от них по коридору идет Шаневич и громко зовет Нюру. Судя по движениям ее головы, отзываться она не собиралась.

— Вот коза, — сказал Шаневич на кухне. — Небось, в магазин вышла. Придется нам самим чай кипятить.

— Ничего страшного, — ответил мужской голос, и Глеб узнал Влада Крутицкого.

Узнала его и Нюра — и тут же замерла.

— Так что у вас со Шварцером вышло? — спросил Шаневич.

Нюра поднялась с колен и нервно огляделась. Она явно раздумывала, не одеться ли. Глеб, осторожно переступая в спущенных джинсах, шагнул к ней и обнял.

— Глупость это все, — говорил за стеной Крутицкий. — Понимаешь, Илья, все эти игры в открытость, в демократизм — все это несерьезно. Детский сад.

— Information wants to be free, — ответил Шаневич.

— Не смеши меня. Мало ли, чего она wants. Мне не важно, правда ли, что у Шварцера липовое портфолио, но нельзя же допускать такого слива. Ну, что это такое? Фактически, анонимка — но публичная. Вот если бы Шварцер надавил на владельцев сервера, чтобы они раскрыли, кто такая эта Маруся — тогда бы я его зауважал.

Некоторое время Нюра старалась освободиться от объятий Глеба, но он был сильнее, и к тому же она не хотела шуметь. Постепенно он прижал ее к стене, и ее губы уткнулись ему в ямку между ключицами. Глеб начал медленно гладить ей груди.

— У Сети такая идеология, — ответил Шаневич. — Уважение чужой прайвеси. К тому же сервер в Америке, как на них надавишь?

— То есть ты хочешь сказать, — продолжал Крутицкий, — что любой человек может завести в Сети страницу и печатать там все, что угодно?

— Конечно, — даже по тону было слышно, как Шаневич недоуменно пожал плечами.

"Да, смешного инвестора чуть было не получил Тим", — подумал Глеб, осторожно разворачивая Нюру спиной к себе. Правую руку он старался не снимать с ее груди.

— И никто его не сможет взять за жопу, да? — голос Крутицкого тоже изменился: он явно о чем-то задумался.

В тусклом свете смутно белели нюрины ягодицы. Глеб нагнул ее, и почувствовал, что она сама направляет рукой его член.

— Это же и хорошо, Влад, — сказал Шаневич, — потому что…

— Да, с этим можно работать, — голос Крутицкого зазвучал уверенней. — То есть можно сделать такой сайт, и сливать туда компромат… жаль, к выборам уже не поспеем.

Нюра глубоко выдохнула, и Глеб поспешно прикрыл ей рот ладонью. Раскачиваясь, он продолжал слушать как Крутицкий говорит на кухне:

— Я, пожалуй, создам свою структуру. Наберу молодых ребят, пусть с нуля всему учатся, никакого тебе wants to be free. Никакого сора из избы. Все серьезно, без бирюлек.

— Ну, не знаю, — ответил Шаневич. — Не уверен, что это в Сети будет работать.

— Будет, конечно будет, — сказал Крутицкий, — это только тебе кажется, что есть разница между Сетью и обычной жизнью. Люди-то всюду одинаковые, так что и разницы нет.

Засвистел чайник. Глеб слышал, как Шаневич разлил воду по чашкам и сказал:

— Ладно, пойдем в офис, там и договорим.

Когда шаги затихли в коридоре, Глеб опустил руку и тут же Нюра издала протяжный стон и, содрогнувшись, кончила.

Одевшись, они некоторое время стояли молча.

— Как дети малые, честное слово, — сказал Глеб.

— У меня с Владом серьезные отношения, — ответила Нюра. — Еще не хватало, чтобы он меня здесь нашел.

— У вас в самом деле роман? — спросил Глеб.

Он снова вспомнил как Снежана рассказывала про сеть людей, спавших друг с другом, и понял, что теперь Нюра и Влад Крутицкий тоже связаны со Снежаной — уже после ее смерти.

— Да, — Нюра была очень серьезна. — И я бы хотела, чтобы все осталось между нами.

— Конечно, — кивнул Глеб.

— Не думаю, чтобы это повторилось, так что можешь не беспокоиться, — сказала она, открывая дверь.

"А мне казалось, — подумал Глеб, — у меня нормально стоял."

Глава семнадцатая

Вернувшись в офис, Глеб некоторое время молча сидел перед монитором. Нюра Степановна отвлекла его от чего-то важного, от какой-то мысли, напугавшей его и удивившей. Он нажал Alt-Tab и обнаружил, что полчаса, пока он отсутствовал, общение на канале продолжалось без него. Het ушел, потом появился Undi, потом ушел и он, и SupeR остался один. Глеб пролистнул несколько экранов назад и вдруг увидел, что SupeR закинул туда лог какой-то старой сессии. Похоже, разговор происходит вечером того дня, когда погибла Снежана.

В тот раз их было трое: Snowball, SupeR и het. Они поздравляли Снежану с днем рождения, она рассказывала, сколько пришло гостей (между делом упомянула, что скоро на канале появится новый человек), а потом сообщила, что хотела бы показать им одну штуку. Дальше шла ссылка, но Глеб не пошел — и так понял, что увидит.

"Иероглиф", — сказал SupeR.

"Могу объяснить, что такое, но лень писать", — сказал het.

"het: ну?" — ответила Снежана

"Snowball: Проще на бумаге. — ответил het, — Давай через полчаса на лестнице".

"het: Забились", — ответила Снежана.

Это была ее последняя реплика. Глеб пролистнул страницу оживленного обсуждения и убедился, что не он один, но и двое других любовников Снежаны тоже поняли, что именно het выманил Снежану на лестницу. Выманил, чтобы убить.

Глеб встал и вышел в большую комнату. Там сидели Муфаса, Андрей и Арсен. Муфаса смотрел телевизор, а Андрей с Арсеном обсуждали будущий журнал.

— На обложке надо изобразить ширинку, — говорил Андрей. — Просто взять и отсканировать. Будет очень оригинально и, как сказал бы Бен, круто.

— Лучше жопу, отец, — предложил Арсен. — На кооперативных пакетах обычно жопу изображали.

— Начать с того, что кооперативных пакетов давно нет, — сказал Андрей.

— Простите, ребята, — перебил их Глеб. — Я тут только что узнал важную вещь. Про Снежану.

Они прошли в офис, и Арсен углубился в лог. Андрей только раз взглянул и сказал:

— Я знаю уже. Это же я там был, — и он ткнул пальцем в ник Undi.

— А я — kadet, — признался Глеб.

— А то я не догадался, — ответил Арсен, показывая на колонку справа. Сейчас там оставался только «kadet», все остальные участники покинули канал.

Через полчаса обескураженный Глеб сидел перед монитором. Его прозрение оставило всех обитателей Хрустального совершенно равнодушными.

— Какая тебе разница, кто вызвал ее на лестницу, — сказал Шварцер. — Известно ведь, что ее убили какие-то посторонние. Жалко девку, конечно, но давайте к делу вернемся.

— Дело, — сказал Арсен, — это где мы деньги возьмем.

— Крутицкий нам отказал окончательно, — сказал Шаневич. — Он будет свой бизнес делать.

— Ты скажи, — начал Шварцер, — может, удастся все-таки… — но Арсен его прервал:

— Поздно пить воду, святой отец, когда печень отвалилась.