Скажи мяу, ведьма, или Дорога проклятых кошек - Виктория Александровна Килеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы ведь колдун. Придумайте, как добраться быстрее.
– Это слишком опасно и хлопотно, – чуть поморщился сталеглазый.
– Тогда поедемте в Кемниц вместе со мной, – настаивала Лара.
– А это ещё опаснее и хлопотнее.
– Нам никак нельзя опаздывать в Оснабрюк?
– Никак. Твои поиски отняли у меня непростительно много времени.
– Очень жаль, но я не стану вам помогать, пока не увижу Андреаса живым, – процедила Лара.
– Ты можешь надеяться только на то, что мой человек вызволит твоего любовника и привезёт в Оснабрюк. И даже это стало бы апогеем моей щедрости.
Лара посчитала сроки.
– Но… к тому времени мы будем участвовать в делегации уже несколько дней! Вы предлагаете мне работать на вас, не получив оплаты? Откуда мне знать, что вы меня не обманете? Зачем вам расплачиваться за работу, которая выполнена?
– Я ведь могу вообще с тобой не расплачиваться, – сказал вдруг канцлер. – Одно моё слово – и ты сегодня же познакомишься с местными инквизиторами. О, здесь трудятся такие женоненавистники, что епископ из Кемница покажется безобидным старичком. Тебя ведь даже не пытали, верно? Как изволил выразиться господин дознаватель, тебя спасло «изрядное количество доказательств». Поверь, душеспасители не так деликатны, как законники… От инквизиции необласканным не уходит никто.
«Он прав», – вспыхнула Лара.
– Вы не боитесь со мной ссориться? – спросила она надтреснутым голосом.
– Нет. Ты всего лишь служебная ведьма.
– Разве моя сила не чересчур ценна, чтобы отправлять меня на костёр?
– Ценная служебная ведьма, – милостиво улыбнулся канцлер. – Смирись, ты всё равно будешь мне служить, добровольно или под давлением. Мне безразлично, что именно заставит тебя работать – патриотизм или пытки. Это вопрос твоего отношения.
Лара нервно сглотнула.
«Я не в том положении, чтобы ставить ему условия!»
– Хорошо, я согласна, чтобы ваш человек привёз Андреаса в Оснабрюк во время конгресса.
– Я уже не согласен. Хансен, уведи её.
– Прошу вас! – закричала Лара.
– Через три дня, кисонька, ты будешь проситься в Оснабрюк, не то что соглашаться.
– Бестолочь! Бестолочь! – поносила себя Лара, когда её заперли в комнате на третьем этаже.
Точно так же Лару кляла покойная бабушка. Это воспоминание заставило горько усмехнуться.
«Как и канцлер, бабушка продала свою душу за книгу. Но как по-разному они распорядились этой колдовской силой…»
Она быстро прошлась по комнате и положила шляпу на столик. Сапоги утопали в пушистом ковре с восточным рисунком. На широкой кровати пламенело покрывало из красного атласа. Окна, конечно, были забраны решёткой, но они, по крайней мере, были.
На дворе уже темнела ночь.
«Адская Тьма осталась в таверне одна, – волновалась Лара. – Я заплатила за два дня. Ещё день о ней позаботятся, а что потом?.. Проклятый канцлер, чтоб ты провалился!»
Будто явившись на зов, в комнату вошёл сталеглазый.
– Сядь, – скомандовал он.
Лара села на кровать. Канцлер грузно опустился в стоящее напротив кресло.
– Запоминай: ур-рэв-во-дор-куц-та-ин.
Она нахмурила лоб.
– Ур… что?
– Это заклятие для усыпления живого существа на сутки. Повторяй за мной: ур-рэв-во.
– Ур-рэв-во, – без тени энтузиазма сказала Лара.
– Дор-куц-та-ин, – медленно произнёс Йорг Хольдт.
– До-куц-та-ин.
– Господи помилуй. Как ты выжила с такой-то памятью?
– Я развивала логику, – оскорбилась Лара.
– Ещё раз. Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин.
– Ур-рэв… Я не запомнила.
В следующий миг рука сталеглазого сомкнулась вокруг её запястья и сжала.
– Пустите, мне больно!
– Тебе будет больно, пока ты не выучишь. Ур… рэв… во… дор… куц… та… ин, – невозмутимо отчеканил канцлер. – Повторяй.
Однако все мысли Лары сосредоточились на боли.
– Немедленно пустите!
– Ур-рэв-во… – Он сдавил ей руку ещё крепче.
– Моя память не станет от этого лучше! – закричала Лара.
– Ур. Рэв. Во.
Звериная сторона одержала верх. Лара настолько разъярилась, что не поняла, как вонзилась зубами в жестокую руку канцлера. Этот порыв закончился новой болью – он хлестнул её по лицу, заставляя откинуться на спинку кровати.
«Боже, как больно!»
Она прижала истерзанную руку к пульсирующей щеке и замерла, боясь, что дальше будет хуже. Канцлер даже не встал.
– Я не применил к тебе магию исключительно для чистоты эксперимента. Но в другой раз пощады не жди.
«Эксперимента?»
Её оглушила страшная догадка.
– Запоминай слова на мотив какой-нибудь песенки. Ур-рэв-во.
– Ур-рэв-во… – еле слышно прошептала Лара. Теперь ещё и челюсть ныла.
– Дор-куц-та-ин.
От ужаса и боли хотелось рыдать.
– Дор-куц-та-ин…
– И вместе с песней: ур-рэв-во-дор-куц-та-ин.
– Ур-рэв-во… дор-куц-та-ин, – на мотив деревенской песни «Может быть, я на полпути к раю» повторила Лара.
– Молодец.
– Зачем вы меня мучаете? – с трудом двигая челюстью, спросила она.
– Разве это мучения? – удивился канцлер и, поднявшись с кресла, приблизился к ней.
Лара попыталась слезть с кровати, но Йорг Хольдт уже направил в её сторону руку и прочёл какое-то труднопроизносимое заклинание. Боль исчезла и в челюсти, и в руке. Даже нервы немного успокоились.
– Ур-рэв-во-дор-куц-та-ин. Напевай, пока эти слова намертво не отложатся в твоей пустой голове. Очень скоро они тебя пригодятся.
– Но ведь я не касалась колдовской книги…
– Наберись терпения.
Канцлер снова её запер. Когда шаги удалились, Лара обежала комнату в поисках какого-нибудь выхода.
«Ничего! Ничего! – Она бросилась на постель. – Остаётся только разбить окно и позвать на помощь, но это не раньше утра…»
Панель внизу двери сдвинулась в сторону, образуя окошко.
– Подойди! – грянул из-за двери мужской голос.
– Не хочу, – сипло ответила Лара.
– Подойди, не то я выстрелю!
Плечи дрогнули, и, стиснув зубы, она сползла с кровати на ковёр. В окошке мелькнула чья-то тень. Но заглядывать в него не было никакого желания.
– Протяни руку, – велел тот же голос.
– Чтобы мне её отрубили? – вырвалось у Лары.
За дверью послышалась тихая брань.
– Ничего дурного с тобой не случится. Просто вытяни руку, упрямая ты ослица.
Когда Лара боязливо просунула пальцы в окошко, её схватили за запястье и потащили вперёд. Она упала с корточек на колени, чувствуя, как её рука утыкается в твёрдую гладкую поверхность. В тот же миг Лара ощутила себя сосудом, в который вливают живительную силу. Тело расслабилось, сознание прояснилось…
«Книга», – с восторгом поняла она.
Запястье освободили, и панель задвинулась обратно.
«Теперь я могу колдовать!»
Лара лихорадочно соображала, что бы предпринять, зная всего три заклинания. Ни одного заклятия, подходящего для побега, память не подсказывала.
Она в отчаянии стукнула себя по лбу.
– Все люди как люди, а я как утлый дырявый горшок!
«Горшок с червями», – голосом бабушки прорезалось воспоминание.
В
