Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что я могу для вас сделать? — нежным голосом спросила она.
Я мгновенно вспомнил свои репетиции у зеркала и постарался ей ответить в таком же тоне и с таким же аристократическим произношением.
— Видите ли, просматривая скуки ради сундуки, оставшиеся после смерти моей бабушки, я наткнулся на некоторые прелюбопытные вещи. Волей случая среди них оказался некий портрет, который показался мне довольно-таки неординарным, поэтому я решил показать его специалистам. Правда, спешу оговорится, что я человек несведущий в искусстве, так что, если я ошибаюсь в его оценке, вы мне так и скажите.
Держу пари, что она была удивлена такой речью и даже посмотрела на меня с интересом. Я невольно приосанился и, раскрыв портфель, небрежно протянул ей портрет. Она взяла его и, раскрыв, стала внимательно смотреть. Через несколько секунд она недоуменно сдвинула брови и нахмурилась. Вероятно, портрет ей не понравился. А кому этот дьявол вообще может понравиться, подумал я. Надеюсь, она все-таки не станет требовать, чтобы я немедленно уничтожил его.
— Ну, что ж, по манере исполнения этот портрет можно примерно отнести к восемнадцатому веку. Холст тоже как будто бы подтверждает это, но краски…
Она с сомнением покачала головой.
— Краски очень уж яркие. Возможно, его, конечно, просто уже реставрировали, но может быть это и подделка. Во всяком случае, я не могу его отнести к какой-нибудь известной школе. Выполнено неплохо, но, скорее всего, любителем.
— Но ведь у вас ведь, наверное, есть в музее какой-нибудь эксперт, который мог бы оценить его? — решил не сдаваться я.
— Наш музей слишком маленький, чтобы мы могли держать собственного эксперта. Если мы решаем приобрести какую-нибудь картину, то обычно посылаем на экспертизу в Рим. Вам, как частному лицу, эта экспертиза обойдется очень дорого, — сказала она, бросив беглый взгляд на мои джинсы и рубашку. — Но я могу вам помочь. У нас в городе живет человек, который всю жизнь собирает картины и антиквариат. У него одна из лучших коллекций в стране, и он большой знаток живописи. Я вам устрою с ним встречу, и, поверьте, его суждение не менее верное, чем у любого специалиста. Он видит любую картину насквозь без всякого рентгена. Я сейчас позвоню ему и договорюсь, чтобы он принял вас.
— Ну, если вы считаете, что это удобно, — для приличия пробормотал я.
— Да он будет только рад посмотреть и оценить неизвестную картину. В этом вся его жизнь.
Она подошла к телефону и уже через несколько минут протянула мне бумагу с записанным адресом и именем некоего сеньора Ференцо.
— Можете идти к нему сейчас, он вас ждет. И вполне можете доверять его суждению. Он прекрасно разбирается в живописи.
Она мне еще объяснила, как найти его дом, который был в этом же районе, мило улыбнулась на прощанье и занялась какими-то бумагами, явно давая понять, что аудиенция окончена. Чувствуя себя бесконечно униженным и раздавленным, я дрожащими руками сунул портрет в свой старый портфель и вышел из музея. Итак, портрет не заинтересовал ее. Она не предложила продать его музею или хотя бы подарить. Значит, скорее всего, никакой ценности он не имеет, и она просто отделалась от меня, подсунув этому мужику. А он, в свою очередь, вообще просто посмеется надо мной и тоже выпроводит, только уже окончательно. Неужели жизнь снова посмеялась надо мной, и этот портрет действительно всего лишь жалкая мазня какого-то любителя. Значит, я не получу за него никаких денег, и два человека погибли зря.
А почему я вообще решил, что это портрет убил их? Все это было просто совпадением, а портрет просто жалкая раскрашенная тряпка. И в море его выбросили, потому что он никому не нужен.
Я остановился в отчаянии, не зная, что делать. За эти два дня я так настроился, что получу деньги, что теперь чувствовал себя так, как будто бы свалился с небес на землю. Что же делать? Идти к этому сеньору Ференцо или нет? А вдруг эта директриса ничего не понимает в картинах? Нет, нужно пройти все до конца. По крайней мере, я точно буду знать, чего этот портрет стоит.
Я повернул налево, как мне было сказано, и пошел к нужной мне улице. То, что я видел вокруг, только усиливало мои терзания. Это был старинная часть города, и по обеим сторонам чистой тенистой улицы высились узорные ограды роскошных особняков. Каждая ограда не повторяла другую, и каждая казалась лучше предыдущей. А за оградами, в окружении тенистых деревьев, изумрудных лужаек и живописных клумб стояли сами дома. Это не были современные дома разбогатевших выскочек. Это были дома, построенные дедами и прадедами, ныне живущих в них людей. Они были старинными, но добротными и великолепно отреставрированными. Стены были украшены каменной резьбой, изящной лепниной, в нишах стояли статуи античных богов. Это были дома людей, богатых во многих поколениях, и считавших, что так и должно быть. Конечно, и им случается огорчаться, если они не могут купить какие-нибудь очень дорогие бриллианты или картины, но ведь это все-таки не то же самое, как ломать голову, где взять деньги, чтобы дожить до конца месяца или оплатить счета за электричество или воду. И им никогда не приходилось работать ради куска хлеба. Их жизнь наполнена удовольствиями и развлечениями. Лето они проводят в Швейцарии, зимы на Багамах, где периодически встречаются в роскошных отелях и на дорогих курортах. Они вращаются в своем замкнутом кругу, куда не допускаются посторонние. Даже если я вдруг и разбогатею когда-нибудь, они все равно не допустят меня в свой круг. Я всегда буду для них всего лишь сыном рыбака из нищей деревни. И ничего мне не поможет, ни грамотная красивая речь, ни хорошие манеры, ни одежда от лучшего портного.
Так я шел, жадно вглядываясь в появляющиеся передо мной картины другой жизни, и терзаясь мыслями о собственной несчастной судьбе. Наконец, на одной калитке, я увидел нужный мне номер. К моему ужасу, дом оказался одним из самых роскошных даже в этом богатом районе.
В такой дом меня, скорее всего, вообще не впустят. Держу пари, что там на крыше у них сидит снайпер, которому приказано стрелять в таких, как я, с горьким юмором подумал я, но все-таки нажал на кнопку звонка. К моему удивлению приятная пожилая женщина, которая открыла дверь, не только впустила меня, но и любезно улыбаясь, провела в огромную гостиную, и, усадив в кресло, попросила подождать несколько минут. Потом она вышла, а я стал с любопытством оглядываться по сторонам. Более красивой комнаты я не видел никогда в жизни. Все стены были увешаны картинами. Там, где не было картин, стояли застекленные шкафы, заставленные фарфоровыми и бронзовыми, а может, и золотыми, статуэтками, подсвечниками, часами, шкатулками. Еще вдоль стен стояли изящные столики с вазами и статуэтками покрупнее. Сначала я рассматривал все это богатство сидя в кресле, потом, не выдержав, встал и стал осторожно обходить комнату, разглядывая каждую вещь. Интересно, если это все очень дорогое, как же они оставили меня здесь одного и не боятся, что я вдруг украду что-нибудь. Наверное, здесь есть скрытые видеокамеры, подумав, решил я и на всякий случай даже заложил руки за спину.
— Я вижу, вы интересуетесь искусством, молодой человек, — вдруг раздался сзади веселый голос.
Я оглянулся. У входа в комнату стоял старик, сам будто бы сошедший с картин или с экрана фильма из жизни аристократического общества. Он был среднего роста, но очень стройный и сухощавый, с роскошной седой шевелюрой, но с черными усиками и с живыми черными глазами. Что меня окончательно добило, это его бархатная домашняя куртка с витыми шнурами и стеганым воротником. В моем понимании такую куртку мог иметь только уж самый утонченный аристократ.
— Может, вы и сами что-то коллекционируете? — как будто бы приветливо спросил он, но я уловил в его голосе скрытую насмешку и решил, что не предоставлю ему возможности посмеяться надо мной.
— Я всего лишь рыбак из маленькой деревни, и работаю с утра до ночи, чтобы прокормить родителей и младших брата и сестру, — холодно сказал я. — Так что у меня очень мало возможностей интересоваться искусством или тем более что-нибудь коллекционировать. Но если бы моя жизнь вдруг изменилась, я бы серьезно занялся восточным искусством, китайским и японским. Я бы выискивал и покупал вот такие вазы, — я показал на голубую вазу на одной из подставок. — Это ведь династия Минь, я не ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь, — он заинтересовано посмотрел на меня. Надо, правда, сказать, что указывая на вазу, я действовал наверняка, так как видел когда-то детектив, где все действие крутилось возле точно такой же вазы.
— Ну, еще я бы собирал китайские шкатулки, вот такие, ручной работы и, конечно, японские нэцкэ.
— Ну, я вижу кое в чем вы все-таки разбираетесь. Я вам сейчас покажу одну вещь, мне ее только что прислали, чтобы я оценил ее. Увидите, какая это красота.