Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте - Милтон Шульман

Только в будущем историки смогут компетентно рассудить, было ли правильным мнение Гитлера о неизбежности войны с Соединенными Штатами. Можно лишь гадать, объявил бы конгресс войну немедленно, если бы фюрер повел себя иначе и попытался ограничить военную деятельность Японии в Тихом океане лишь борьбой с Британией. Мы никогда не получим ответа на вопрос, как поступил бы президент Рузвельт, если бы 7 декабря 1941 года Япония напала на Сингапур, Гонконг и голландскую Ост-Индию, а американские владения оставила бы в покое. Однако с уверенностью можно сказать, что в этом случае вступление Америки в войну затянулось бы на много месяцев, в течение которых конгресс вел бы дебаты по поводу дальнейших действий. А те месяцы в начале 1942 года имели колоссальное значение.

Однако фюрер предпочитал верить в то, что поддержка готовой к войне Японии перевесит сопротивление неподготовленной Америки. Огромный промышленный и военный потенциал Соединенных Штатов не производил на него особого впечатления. Как сказал однажды Геринг, «американцы не умеют строить самолеты; у них хорошо получаются лишь холодильники и электробритвы». Похоже, Гитлер разделял это мнение, но вскоре ему пришлось свое мнение изменить.

Глава 12

ПОСЛЕДНЯЯ ОШИБКА – ЭЛЬ-АЛАМЕЙН

Как только Гитлер навлек на рейх объединенную мощь Британской империи, СССР и Соединенных Штатов, шансы Германии на победу во Второй мировой войне стали весьма сомнительными. Но если бы немцы воспользовались возможностями, открывшимися им после Перл-Харбора, война, вполне вероятно, продолжалась бы еще много лет, а в Европе вообще зашла бы в тупик. Единственный шанс, остававшийся у Германии в 1942 году, был тем, который она отбросила в 1940-м. Следовало снова попытаться выбить британцев из Средиземноморья, запечатав восточный и западный подступы к морю. В июле 1942 года эта цель еще была достижима, поскольку победоносные немецкие войска как раз дошли до Эль-Аламейна, находившегося в ошеломляющей близости от Александрии и Суэцкого канала. С захватом Суэцкого канала перед высшим немецким командованием открылись бы неисчислимые перспективы. Изгнав британцев из Северной Африки, немцы взяли бы Мальту, Гибралтар и Кипр, то есть все Средиземноморье, или, пройдя через Средний Восток, гигантскими клешнями соединились бы со своими войсками, движущимися через Кавказ. Любое из этих наступлений предотвратило бы разгром под Сталинградом, не позволило бы союзникам высадиться в Северной Африке и удержало бы в войне Италию. Однако блестящими возможностями Эль-Аламейна, как и многими прежними, немцы не воспользовались. Это была ошибка номер семь. Человека, предоставившего Третьему рейху последний шанс избежать поражения, звали Эрвин Роммель.

Мало о ком из генералов при их жизни писали так много, как о фельдмаршале Роммеле. И редко оценка военных достижений полководца была столь противоречива. Одни превозносили его как военного гения, другие называли некомпетентным выскочкой. Не подлежит сомнению тот факт, что сам Гитлер вкупе с Геббельсом начал творить легенду о Роммеле, но прославила его, как творца успехов 8-й армии в пустыне, пресса западных союзников. Странно, что высшие офицеры немецкого Генштаба сделали больше всего для того, чтобы дискредитировать Роммеля и приписать его победы удаче, а не его выдающимся талантам.

Внешность Роммеля была весьма заурядной. Он был среднего роста; на его непримечательном лице выделялся лишь дерзкий и решительный подбородок. В Первую мировую войну младший офицер Роммель получил высшую награду Германии за мужество – «За заслуги», эквивалент британского Креста Виктории. Однако, несмотря на эту награду, его интеллектуальный потенциал не сочли достаточным для дальнейшего обучения в качестве офицера Генерального штаба. Правда, когда к власти пришел Гитлер, Роммеля назначили обучать личную охрану фюрера военной тактике. Роммель прекрасно воспользовался близостью к Гитлеру и в польской кампании уже командовал танковой дивизией. С помощью Геббельса роль этого соединения во французской кампании широко освещалась в прессе, поскольку Роммель уже был любимым генералом фюрера. В марте 1941 года после того, как итальянцев разгромили в Западной пустыне и вышвырнули из Киренаики, Роммель прибыл в Триполи со своим прославленным корпусом «Африка», состоявшим из двух до зубов вооруженных бронетанковых дивизий.

Военные действия, с переменным успехом развивавшиеся в Северной Африке в следующие восемнадцать месяцев, часто и подробно описывались в различной литературе. Военное искусство Роммеля, дважды отгонявшего британцев к египетской границе и ловко ускользавшего из-под удара при британском контрнаступлении, завоевало ему славу гениального тактика. Заняв позиции под Эль-Аламейном в июле 1942 года, он хвастливо заявлял, что будет в Каире через «три-четыре дня». Но удача изменила ему. Измотанные, оторванные от своих баз немецкие войска обнаружили, что оборона генерала Окинлека не так уязвима, как полагал их командующий. После первых двух попыток прорвать британскую оборону корпус «Африка» остановился на отдых. Фельдмаршал Монтгомери, сменивший Клода Окинлека, собрал значительные силы и атаковал Эль-Аламейн 23 октября 1942 года. Десять дней спустя корпус «Африка» отступил к Триполи. Роммель, находившийся в это время в госпитале в Германии, срочно вернулся в свой корпус. Однако было уже слишком поздно: Германия потеряла свой последний шанс на захват Суэцкого канала.

Что же помешало немцам продвинуться за Эль-Аламейн в июле 1942 года? Абсолютная неспособность германского высшего командования предвидеть, к чему могла бы привести их победа при Эль-Аламейне. Любопытно, что на этот раз Гитлер и его военные советники проявили удивительное согласие. Североафриканскую кампанию считали в Берлине вспомогательной; ни фюрер, ни Генеральный штаб не воспринимали ее всерьез. Присутствие немецких войск в Африке считалось политическим жестом, необходимым для успокоения Муссолини. Согласно свидетельству генерала Риттера фон Тома, преемника Роммеля в пустыне, Гитлер был совершенно уверен в способности итальянцев удержать Африку собственными силами. Потому он считал, что одной-двух немецких дивизий будет вполне достаточно для того, чтобы поддержать итальянцев и не дать Муссолини перебежать на сторону врага.

Это мнение энергично поддерживал генерал-полковник Франц Гальдер, начальник Генерального штаба, который также выступал против участия немецких войск в военных действиях на Средиземноморье. Он постоянно напоминал Гитлеру об опасности разбрасывания ресурсов. К тому же Гальдер был невысокого мнения о полководческих талантах Роммеля и, возможно, поэтому старался удерживать немецкие войска подальше от Африки.

Вот что говорил Гальдер о причинах малого количества немецких войск в Африке:

«Лично я считал североафриканскую проблему чисто политической. Мы понимали, что Италии важно сохранить африканское побережье, но, поскольку на море господствовали англичане, я настаивал на отправке в Африку не более трех-четырех дивизий. С такими малыми силами мы могли только защищать итальянские территории как можно дольше. Разумеется, если бы представился шанс для наступательных действий, мы бы воспользовались им. Однако в целом мы просто тянули время. В конце концов ситуация все равно сложилась бы не в пользу итальянцев, но мы стремились оттянуть разгром. Три-четыре дивизии, брошенные на достижение этой цели, не казались слишком дорогой платой.

В последний раз я обсуждал это с Роммелем весной 1942 года. Тогда он сказал мне, что завоюет Египет и Суэцкий канал, а потом заговорил о Восточной Африке. Я не смог сдержать неучтивой улыбки и спросил, что ему для этого потребуется. Оказалось, он хотел бы получить еще два бронетанковых корпуса. «Даже если бы они у нас были, как бы вы снабжали их?» – спросил я. «Меня это не касается; это ваша проблема», – ответил он. Чем хуже складывалась ситуация в Африке, тем больше требовал Роммель. Откуда возьмется помощь, его не интересовало. Затем стали жаловаться итальянцы, терявшие свой флот. Если историкам в конце концов удастся распутать клубок африканских событий, это будет чудом, так как Роммель умудрился создать такой хаос, в котором вряд ли кому-нибудь удастся разобраться».

3 октября 1942 года, всего за несколько недель до атаки Монтгомери на Эль-Аламейн, Роммель, казалось, еще не сомневался в благополучном исходе африканской кампании. В тот день в Берлине он хвастался перед группой иностранных журналистов: «Сегодня мы стоим в ста километрах от Александрии и твердо намерены войти в Египет. Мы не зашли бы так далеко, если бы не были уверены в победе. Можете не сомневаться, мы крепко держим все, что завоевали...»

Предназначались ли эти слова для спокойствия тех, кто находился в рейхе, или Роммель действительно верил в то, что говорил, трудно сказать. По свидетельству генерал-майора Иоганна Крамера, командира одной из дивизий корпуса «Африка», трудности со снабжением в Эль-Аламейне сильно тревожили Роммеля. «Эль-Аламейн был потерян еще до начала сражения, – сказал Крамер. – У нас не было горючего. Огромные запасы горючего и снаряжения были рассредоточены по Италии; предполагалось, что итальянцы будут подвозить их, но они не смогли это сделать. Роммель давно знал, что война в Северной Африке безнадежна, и не потому, что не хватало оружия или продовольствия, а из-за нехватки горючего. Как только был потерян Эль-Аламейн, Роммель призвал Гитлера закруглить военные действия, чтобы избежать больших потерь, которые в конечном счете мы понесли на мысе Бон в Тунисе».