Знаки, обращенные в вечность - Эрих фон Дэникен

Эти снимки я сделал в горах Пальиа, находящихся в двенадцати минутах полета от аэродрома Наска. Горы в тех местах иссушены зноем, и вообще все тамошние окрестности — настоящий ад на земле. Однако сложность и масштабы этих геометрических композиций настолько внушительны — так, диаметр их, по самым скромным оценкам, превышает 500 м — что бригаде фальсификаторов пришлось бы очень долго повозиться под палящим зноем над их созданием. К тому же вокруг наверняка были бы видны следы ног и колес. Вряд ли это были бесплотные Черные Сапожники из преисподней. Наконец, это не могли быть даже солдаты перуанской армии. Они наверняка оставили бы здесь следы колес своих машин… Я вновь и вновь разглядывал удивительную картину, запечатленную на фото. Оказалось, на ней были отдельные линии, не укладывавшиеся в заданную геометрическую схему. Позже, сравнивая эти снимки с фото, сделанными другими камерами, я убедился, что эти трудноразличимые «сверхсхемные» линии являются составной частью макросистемы линий Наска. Тогда я обратился к Эдуардо, а впоследствии и к другим пилотам с просьбой помочь мне. Мне хотелось знать: кто же мог начертить здесь эти позднейшие фальшивки?

— Да это никакие не позднейшие фальшивки! Эта штука всегда была на этом месте!

— Тогда почему же ни один из множества путеводителей по Наска ни единым словом не упоминает о ней? Я что-то не помню, чтобы мне приходилось видеть эту картину, — с сомнением отвечал я.

Мне сказали, что, во-первых, эта композиция расположена не на самом плато Наска, а уже в Пальпа, а во-вторых, никто не может сказать о ней ровным счетом ничего. Этим и объясняется всеобщее молчание.

Мне, однако, эта геометрическая композиция не давала покоя. На следующий день мы снова поднялись в воздух. И в этот раз, когда самолет поднялся повыше, я заметил, что первая «мандала» соединена со второй, а когда машина забралась еще выше — оказалось, что и с третьей. Это выглядело жутковато! Прикинув реальные масштабы этой композиции, я забыл и думать о том, что эти объекты могут оказаться позднейшими фальшивками. Дело в том, что диаметр всех трех композиций превышал 1 км. К тому же — и это делало происхождение линий еще более загадочным — прямо посередине композицию пересекала расселина рельефа. Расселина начиналась у кромки внутреннего прямоугольника, затем, расширяясь, проходила через оба круга и выходила за границы большого внешнего квадрата. Самос невероятное заключалось в том, что все точки пересечения и линии тоже проходили по загадочной расселине. Казалось, рельеф местности не играл для создателей этой композиции никакой роли.

В своей левой части основная линия большого квадрата доходит до центра двойной окружности. Такая же конфигурация повторяется и с правой стороны: здесь мы тоже видим два громадных концентрических кольца. От их центра во все стороны расходятся тонкие линии. И наблюдателю, рассматривающему всю композицию с большой высоты, предстает поистине фантастическое зрелище. Впереди виднеется огромный главный круг, обрамленный двумя квадратами, а справа и слева от него — два фланговых кольца. И вся композиция связана воедино сквозными линиями. Если поверх этой картины положить толстую балку, получится гигантская стрела, состоящая из различных геометрических фигур.

Мы долго и на разной высоте кружились над этой грандиозной и доселе невиданной композицией, и я ломал голову над тем, как бы мне получше представить ее. Может, это — ряд геометрических фигур, расположенных в виде стрелы? Или нечто еще более загадочное? Эдуардо покачал головой. Иногда здесь можно видеть фигуры, которые затем внезапно исчезают. Многое зависит от освещения и времени суток. Я попросил его пролететь над другими долинами, не теряя из виду тонкую линию, которая тянулась от загадочной композиции.

Неожиданно я воскликнул: «Стоп!», но сразу же понял, как нелепо прозвучал мой возглас. В конце концов, мы сидели в кабине самолета, а в воздухе остановок не бывает. Просто мне на долю секунды показалось, что внизу что-то блеснуло.

— Что это было? — поинтересовался Эдуардо.

— Понятия не имею! — буркнул я. — Однако там, внизу, явно что-то есть. Я заметил забавные фигуры, блестевшие на солнце. Давай-ка развернемся на второй круг!

Эдуардо кивнул и пошел на второй круг. Я напряженно вглядывался вниз. Благодаря тому, что дверь кабины с моей стороны была снята, обзор у меня был куда лучше, чем у пилота. После первого круга меня постигло разочарование. Я не увидел ровным счетом ничего необычного и, однако, был абсолютно уверен, что там, внизу, таилось нечто невероятное. И когда мы зашли на третий круг, на этот раз — на высоте всего лишь 500 м, я радостно воскликнул:

— Смотри, смотри, Эдуардо! Невероятно! Видишь, вот там, прямо подо мной!

Эдуардо резко накренил самолет влево. И тогда он тоже увидел это.

На вершине невысокой горы виднелось целое поле белых точек и линий, расположенных в шахматном порядке, а неподалеку — еще одно, точно такое же поле. Вместе они образовывали колоссальную прямоугольную шахматную доску, которую пересекала еще одна расселина. Слева от «доски» тянулось несколько узких «линий Наска», расположенных попарно. «Шахматная доска» состояла из 36 поперечных и 15 продольных линий, расположенных на манер строк азбуки Морзе: точка — тире. Вся композиция располагалась на округлой, но далеко не гладкой вершине горы. Справа от нее виднелся крутой склон, а внизу, в долине — русло пересохшей реки. Мне сразу же стало ясно, что эту «шахматную доску» и прочие гигантские геометрические фигуры создали явно не те же индейцы, которые были авторами геоглифов и полос Наска. Здесь перед нами открылось нечто совсем иное. Здесь на поверхности земли не было ни громадных геоглифов, ни полос Наска, ни гигантских фигур людей или животных, и ни один бродячий проповедник археологических тайн не стал бы при виде этих геометрических композиций уверять, будто это — изображения горных божеств. Столь же трудно усмотреть в этих фигурах культовые гимны в честь богов вод, и никакой хитроумный психолог, разглядывая геометрические композиции, не додумался бы счесть их плодами «миражей» или «трудовой терапии».

Здесь — и каждый может сам убедиться в этом — налицо применение математических и геометрических знаний. Знаний? Но откуда же? Между тем ясно одно: и «шахматную доску», и гигантские геометрические фигуры могли заметить только те, кто обладал способностью летать. А у тех, кто не мог оторваться от земли, не было никаких шансов увидеть эти композиции. Даже если бы кто-то в результате совершенно нереального восхождения при таком пекле и мог случайно оказаться на вершине горы и наткнуться на эти фигуры, он бы попросту их не заметил. В этих местах никогда не было дорог, и всемогущие горные божества здесь тоже ни при чем: дело в том, что и «шахматная доска», и геометрические фигуры были созданы только для тех, кто способен летать. Подобные фигуры знакомы каждому пилоту. Эту идею подсказал мне Петер Бельтинг из Ауриха (Германия), сам высококлассный пилот.

Он объяснил мне, что такие фигуры принято называть комплексами VASIS или ΡΑΡΙ. VA-SIS — это аббревиатура от английского «Visual Approach Side Indication System», что означает «Система визуальных указателей для подлета к цели», которая подсказывает пилоту, что он находится слишком высоко или слишком низко, или слишком отклонился от посадочной полосы. Такую же функцию выполняет и система ΡΑΡΙ. PAPI — это аббревиатура от «Precision Approach Path Indicator» («Указатель траектории точного захода на посадку»); это — указатели оптической ориентации на местности. Подобные указатели состоят из множества ламп и цветных индикаторов. Следя за световыми секторами, пилот сразу может определить угол отклонения от идеальной глиссады. В наши дни системы VASIS и PAPI оснащены электрическими лампами, но днем дело обходится и без их включения. Судя по ракурсу, геометрическим линиям или их цвету пилот определяет, верную ли траекторию захода на посадку он выбрал, или в нее необходимо внести коррективы. То же самое относится и к так называемой системе автопилота.

Не имеют ли подобные знания какие-либо отношения к Наска? Вот моя гипотеза, основанная на анализе указателей на местности.

В древнеиндийской литературе на санскрите есть ряд описаний, повествующих о том, что некогда по околоземной орбите вращались целые космические города. Чтобы проверить правоту моих слов, предлагаю суровым критикам полистать книгу «Дрона-Парва», входящую в состав «Махабхараты». Эта книга есть в библиотеке любого крупного университета. В 1888 г. ее перевел на английский язык» профессор Протай Чандра Рой, крупнейший индолог своего времени. Тогда, в L888 г., профессор Чандра Рой и не подозревал, что в недалеком будущем появятся орбитальные станции, которые можно будет назвать «космическими городами», поскольку они смогут перемещаться в космосе. Вот что сказано в 62 стихе «Дрона-Парвы»: