Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Юрий Гаврюченков

– Очко тоже губит, – ухмыльнулся Слава, – если слабое.

– Не обращай внимания на синюгана, его там «белочка» грызет. – Я открыл машину и запустил двигатель.

Мы выехали на проспект Мориса Тореза и погнали к Выборгскому шоссе. Слава потыкал пальцем в кнопки магнитолы, заботливо оставленной испанцами. Сразу включился блатняк. Было весьма занятно узнать, чем услаждают слух в пути члены древнего рыцарского ордена.

– О, песни злобных чифирастов! – подколол я Славу, чтобы он быстрее переключил на другой канал. Наверное, корефан на зоне к этой музыке притерпелся, а меня от нее уже воротило с отвычки. – Они там чифиру напьются, сядут на корточки в кружок и начинают тереть: чифир-мифир-калорифер. Все такие блатные, уши пыром, бивни через раз...

– Калорифер – это такой нагревательный прибор. – Слава сменил частоту. – А что такое мифир?

– Это что-то такое, что стоит между чифиром и калорифером. На калорифере обычно сушат носки, а чифир – напиток из чая. Наверное, мифир – это напиток из носков. Берут заношенные носки, засушенные на калорифере, ломают, мелко крошат и заваривают, как чифир. Получается мифир. Зэки напиваются его и круто прутся.

– Представляю, как от старых потников можно забалдеть, – оскалился щербатым ртом Слава, который и сам не любил приблатненных сидельцев.

Взгляды у нас во многом совпадали. Служивший в армии Слава, по понятиям, был «автоматчик», я тоже не блатной. Потому мы в отряде и скорефанились. Союз разума и силы вкупе с опытом Петровича заставил себя уважать. На зоне наша семья была в авторитете.

О мифире мне было что сказать, и не только о нем. В СИЗО я насмотрелся на экзотические пристрастия аборигенов знаменитого архипелага.

– Вставит будьте нате. Да что там чифир-ми-фир! Я видел, как человек пепел жрал. Сидел с нами в «Крестах» такой черт-закатай-вату. Дадут ему кусок булки, он с хабарика на нее пепел стряхнет и ест, животное! Говорил, что по вкусу на яичницу похоже. Потом от изжоги мучился по полдня.

– А к нам в отряд дурака привели, когда ты, Ильюха, уже освободился. Он гуталин хавал. На чернягу намазывал и ел, а потом тащился. У него губы и язык становились черные, и дерьмо – как гуталин.

– У нас один в хате с зубной пастой так поступал.

«Когда за дверь своей тюрьмы на волю я перешагнул, я о тюрьме своей вздохнул», – всплыли в голове строки Жуковского. Как ни крути, а ностальгические базары о тюрьме сравнимы только с разговорами об армии. Но срочную мы со Славой не служили, а вот о неволе воспоминания были еще свежи.

– По жратве другой прикол был, – оживился корефан. – Со мной на «Крестах» сидел пенсионер. Ему дачки не приходили, но когда другие выделяли децл, он делал так: кладет таблетку колбасы на хлеб и ест, носом колбасу сдвигая, пока не упадет. Потом считал, что бутерброд с колбасой навернул. Старый был совсем, уже дедушка. Наверное, сидел дольше, чем я живу. – Вот для таких эти песни и поют, – сказал я. Вдвоем со Славой ехать куда было веселее, чем с испанцами, поэтому я не заметил, как оказался в Юкки. Я загнал машину в лес, развернув передком к дороге, чтобы в случае экстренного отступления можно было сразу рвануть. На разведку направились пешком. Коттедж арабов стоял на месте. Мы прошли вдоль забора. Поселок был безмолвен.

– Который час? – спросил Слава.

– Два без двух минут.

– Время рабочее, все в городе, – прикинул корефан и посмотрел на меня. – Давай глянем, что во дворе творится.

– А не засекут?

– Видишь, нет никого! Давай, подсади.

Я припомнил штатовские боевики, присел, уперся спиной в забор, сцепил в замок пальцы. Слава легко поставил ногу, подпрыгнул и ухватился за верх ограды. Подтянулся, свесился и протянул руку.

– Держись.

Слава втащил меня наверх. Прежде, чем спрыгнуть, я огляделся. Забор был высотой метра два с половиной, с него хорошо было видно, что творится на соседних участках. Похоже, что обитатели поселка дружно убыли в город. Это облегчало задачу.

Мы соскочили вниз. К счастью, сторожевыми собаками новорусский поселок не изобиловал.

– Давай определимся, – сказал Слава, – прикинем, какие тут есть ходы-выходы, чтобы по ночнику не путаться.

За этим дело не стало. Деревенских сараюшек и курятников на участке не было. Из хозяйственных построек имелся только гараж. – Заперто, – подергал я двустворчатые ворота. Мы обошли дом. Задняя дверь оказалась приотрыта.

– Опа! – вырвалось у меня. Сдуру.

В коттедже кто-то был! А мы только что разговаривали в голос и преспокойно разгуливали по двору...

– Не заперто, – осклабился Слава. – Зайдем? Прежде чем я успел возразить, друг потянул дверь и внедрился в тамбур. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Вторая дверь тамбура вела на кухню. Слава повертел головой и двинулся дальше. Он был спокоен, как удав. Нехорошее такое спокойствие. По опыту общения с ним я знал, что это лишь затишье перед бурей.

Корефан уверенно прошел в жилую половину. За коротким коридорчиком находилась гостиная. Там негромко бормотал телевизор. Ситуация живо напомнила мне сказку о заячьей Избушке и хитрой лисе. Лиса сначала одной ногой в сенях упросила постоять, потом обеими, потом у печки погреться, а затем и вовсе выжила зайца на улицу.

«Однако же какая чушь в голову лезет перед боем!» – ощущая мандраж, я вытащил из-за пояса ТТ, Слава резко прыгнул вперед. Из коридора я не разглядел, что случилось. Послышался звук сдвигаемой мебели и падение чего-то тяжелого. Слава поозирался, глянул куда-то вверх и ринулся по лестнице на второй этаж. Двигался он удивительно быстро. От его неторопливой уверенности не осталось и следа. С пистолетом в руке я поскакал за ним. Корефан уверенно рванул на себя дверь и заскочил в комнату. Я увидел оторопелое смуглое лицо сидевшего за компьютером человека, потом его заслонил Слава.

Синеватым огнем блеснул кортик. Фидаин успел только гортанно вскрикнуть. Налетевший с разбега корефан сбил жертву на пол и навалился, погружая клинок глубоко в тело. Умирающий коротко зашипел и умолк.

Монитор бесстрастно показывал пустынный пейзаж какой-то «стрелялки». Похоже, перед смертью хашишин совершал виртуальный антитеррористический рейд по ливийским пескам. Лучше бы за воротами следил!

Слава оттолкнулся, пружинисто встал, вырвал кортик из груди фидаина. – Минус два, – сообщил он. – Пошли дальше. Мы осмотрели все комнаты, но больше никого не нашли. Спустились в гостиную, обставленную в восточном духе: тахта, большущий ковер на полу и разноцветные подушки, телевизор на низком столике. Гостиная была оклеена светленькими обоями европейского фасона. Заметно было, что коттедж сменил хозяина. Телевизор показывал криминальную хронику. Трупы были с обеих сторон экрана.