Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс) - Иоанна Хмелевская

Об этой ссоре я знала от Алиции, но не собиралась просвещать следствие. Пусть Алиция сама им яму копает. А дело было в следующем. Зенон отказал Рышарду в выдаче справки о предоставлении ему длительного отпуска за свой счет. Справка нужна была Рышарду в связи с его планами длительной командировки на Ближний Восток. Зенон поступил некрасиво, что и говорить, потребовав от Рышарда за справку отдать ему работу над очень выгодным проектом роскошной гостиницы. А Рышард сам лично добился от инвестора заказа на этот проект и имел все основания лично же его разрабатывать. Естественно, вымогательство Зенона его возмутило, и он выскочил из начальственного кабинета с пеной на устах и с громкими криками: «Шантаж, шантаж!» К Зенону у меня было лояльное отношение, никаких личных причин ему вредить не имелось, ну я и умолчала об этом инциденте.

Под конец меня ошарашили вопросом о Янеке. Вот уж у кого я не могла предположить никаких жизненных осложнений, но теперь, в связи с вопросами прокурора, стала кое-что сопоставлять, кое о чем догадываться. Назвав конкретные даты, капитан велел мне припомнить, что я делала в эти дни. Припомнить было нетрудно, ибо даты приходились на конец прошлого года, а тогда я работала над очень срочным проектом, дни и ночи проводя в мастерской. Я тогда еще даже составила для себя нечто вроде графика работы, чтобы уложиться в сроки. График у меня сохранился. Такая уж у меня привычка — не выбрасываю свои бумаги, нужные и ненужные. Правда, раз в три года произвожу уборку, архив тоже разбираю, тогда и выбрасываю совершенно ненужное.

Вот и теперь я сбегала в отдел и принесла большой, исчерканный вдоль и поперек лист бумаги. Свободно расшифровывая собственные записи, я смогла доложить следователям:

— Вот, пожалуйста, весь ноябрь и декабрь, изо дня в день.

— Третьего ноября, — сказал капитан. — Посмотрите, в тот день пан Янек сидел в отделе? Вечером.

— Нет, — был решительный ответ. — Вот, у меня записано. Третьего я заканчивала проект слесарной мастерской, четвертого — видите? — я его отдала на кальку, а третьего до поздней ночи корпела над проектом и, как сейчас помню, шарила в ящике Янека в поисках технического справочника. Тогда только Рышард сидел.

— А седьмого и восьмого?

— Тоже нет. Всю неделю как проклятая сидела над работой, одна. Головы не поднимала, спины не разгибала…

— Двенадцатого?

— Минутку, чем я занималась двенадцатого? Ага, приканчивала столярку. С ней я запаздывала, ну и торопилась. Нервничала, приходилось гнать. Януш еще помог мне с дверями. Тогда в мастерской были Януш и Зенон, Янека не было, он появился позже.

— Шестнадцатое, семнадцатое, восемнадцатое?

— Ограждение. Девятнадцатого отдала его на светокопию… Да, тогда уже все трое были в комнате. Помню, сидели мы втроем, а тут погас свет. Работать нельзя, и я решила сварить нам кофе. Помню, Януш еще сказал: «Чудесный кофе получился, глядите, даже сахар не тонет», а потом выяснилось, что он насыпал сахарный песок на крышку. Янек сидел до поздней ночи.

— Так, значит… А десятого декабря?

— Не скажу. Первая половина декабря у меня прошла спокойно, поэтому не помню. А вот с пятнадцатого до двадцатого я занималась рабочими чертежами для Рышарда. Опять поджимали сроки, Рышард подвел, я кляла его на чем свет стоит.

— А шестнадцатое и семнадцатое декабря?

— В эти дни на работе ошивалось много сотрудников, но из нашего отдела — только я…

Тут я запнулась, потому как смутно припомнилось нечто очень нехорошее, относящееся как раз к тому периоду. Нечто странное, мрачное и до такой степени неприятное, что я постаралась скорее от него отделаться, чтобы как-нибудь случайно не проговориться…

— А теперь примемся за этот год, — потребовал капитан. — Возьмем январь…

— Увы, — с искренним сожалением ответила я. — На январь графика не было, и я ничего не помню.

Сложив такой полезный график, я с любопытством посмотрела на капитана:

— А в чем дело? Что такого Янек натворил в январе? Капитан невежливо ответил вопросом на вопрос:

— Что вам известно о его взаимоотношениях с женой?

— О боже, ничего решительно! Я считала, там все в порядке. Жена его очень симпатичная, сам же Янек не производит впечатления несчастливого в семейной жизни.

— Пока все, спасибо. Теперь можно и покурить. Пани желает?

Представители правосудия немного устали, но, судя по их виду, были по-прежнему полны энергии. Глаза прокурора светились ярким блеском, и, честно сознаюсь, он нравился мне все больше. До сих пор моим главным желанием было обнаружить убийцу. Теперь с ним стало соперничать второе главное желание — охмурить прокурора.

Поскольку с официальной частью мы, похоже, закончили, я сочла себя вправе задать неофициальный вопрос:

— Панове, зачем вам понадобились те тряпки, которые вы собирали со всей мастерской?

Мне неофициально ответили:

— После окончания следствия узнаете.

— После окончания следствия вы и вовсе не захотите говорить со мной, — обиделась я.

— Ну, в этом я не уверен, — буркнул капитан, покосившись на прокурора. Я, разумеется, не упустила шанс:

— Судя по вашему взгляду, этот пан и после окончания следствия имеет привычку поддерживать контакты с бывшими под подозрением?

— Не со всеми, уверяю пани, — галантно ответил прокурор.

— Какая жалость! Не знаю, смею ли я питать надежду…

— Смеете, — заверил капитан. — Это говорю вам я!

— А что скажете вы? — не отставала я от прокурора. Весь в черном, от ботинок до волос, он сидел на краешке стола и сиял красотой.

— Не знаю. В обществе женщин я испытываю робость, — улыбнулся он.

— Как пес в обществе сала, — припомнила я собравшимся известное изречение героя Сенкевича, пана Заглобы, вызвав спонтанную радость всей следственной группы.

Беседа с представителями органов правопорядка не только существенно обогатила мою копилку фактов, но и столь же существенно усилила сумятицу в голове.

Срочно требовалась консультация с Алицией. Честно признаюсь, особыми способностями в области логического мышления я никогда не отличалась, лишь обмен мнениями помогал прийти к гениальным выводам. К сожалению, в данный момент Алиция разыгрывала шесть треф при чрезвычайно неблагоприятных обстоятельствах, пришлось ждать. В этой же комнате Каспер решил заняться наведением порядка. В его представлении порядок заключался в том, что он раскручивал рулоны кальки, после чего с оглушительным треском комкал ее и бросал в корзину. Правда, некоторые рулоны рвал на куски. Не знаю, существует ли на свете другой материал, способный наделать столько же шуму, как техническая калька третьего сорта.

Збигнев, Анка и немного успокоившаяся Моника обменивались мнениями, пытаясь перекричать шум от уборки Каспера. Думаю, такого аккомпанемента Алиции вполне достаточно, вряд ли она отнесется с пониманием еще и к моему вмешательству. Пришлось отложить разговор.

Покинув их комнату, я отправилась в обход по мастерской. В отделе инженеров-сантехников бушевал какой-то грандиозный скандал с участием Кайтека, Ярослава, Стефана и Влади, а в нашей комнате злопыхательствовал Казимеж. В маленькой комнатке Ольгерда Зенон о чем-то конспиративно шептался с хозяином. Увидев меня, оба демонстративно замолчали. Веся, надутая и обиженная на весь мир, сидела на своем месте, повернувшись спиной к проходящим мимо.

С трудом отделавшись от Ядвиги, которая настоятельно требовала ей погадать, я уселась за свой стол. Пришлось думать самостоятельно, без Алиции. Я знала, ничего хорошего из этого не получится, и все равно того, что получилось, даже и предположить не могла!

Сидя на своем месте и отвернувшись от присутствующих, я уставилась невидящим взглядом в угол за столом отсутствующего Витольда. И вот из этого угла появился дьявол. Самый настоящий дьявол, весь покрытый черными космами бараньей шерсти, с рогами и хвостом, на козьих копытах. Обойдя стол Витольда по стенке — уж не знаю, каким образом, доска плотно прилегала к стене, — он уселся на стуле Витольда, лицом ко мне, заложил ногу на ногу и ехидно посмотрел на меня.

— Ну что? — мерзким голосом спросил он. — Дождалась?

Остатка здравого смысла хватило лишь на то, чтобы подумать — раз не могу пообщаться с Алицией, пообщаюсь с дьяволом. И реальность перестала для меня существовать.

— А что, — осторожно поинтересовалась я, — ты очень способствовал этому?

Дьявол презрительно фыркнул:

— Способствовать не было необходимости, уж ты поработала как следует. Заварила кашу, теперь пытаешься ее расхлебать? Гляжу я на тебя — ну прямо всполошенная ослица, сидишь тут с таким видом…

Я обиделась:

— А по-твоему, я должна стоять на голове?

— Считаешь, твоя голова только на то и годится? А думать не пробовала?