Мистер Х - Рубенс

После благополучного вылета рейса С713 из аэропорта Шереметьево курировавший аэропорт сотрудник ФСБ доложил в центр о том, что Рользинг, несмотря на все предпринятые меры, покинул территорию России, после чего X был срочно вызван на Лубянскую площадь. Недовольный генерал кричал в трубку так, что стоящий рядом X замечательно понимал, для чего его вызывают. Когда X вышел из здания аэропорта, на улице стояла ночь. Он поднял голову, и взгляд его устремился к небу, где молодой месяц в окружении сияющих, как бриллианты, звёзд будто улыбался ему. С чувством выполненного долга X сел на переднее сиденье в ожидавшую его служебную «Волгу» и, закрыв за собой дверь, обратился к водителю:

– Давно ждёшь?

– Нет, только подъехал. Но сказали не мешкать, Вас, видимо, уже заждались. Сказано было срочно доставить на Лубянку.

– Ну тогда трогай!

Зарычав, автомобиль тронулся с места и стремглав помчался по ночной дороге. На лице X было удивительное спокойствие. Казалось бы, враг ускользнул, задание провалено, и он должен быть расстроен этим обстоятельством. А он, наоборот, как-то загадочно улыбался, будто предвкушая событие, о котором знает только он.

Чёрная «Волга» подъехала к контрольно-пропускному пункту, водитель предъявил пропуск, и шлагбаум открылся. Машина проехала во внутренний двор и остановилась перед первым подъездом, которым, как правило, пользовалось только высшее руководство. X вышел из машины и, не сказав водителю ни слова, посмотрел на часы и проследовал в подъезд через массивные деревянные двери, инкрустированные коваными металлическими ручками. Он поднялся на второй этаж, прошёл по длинному коридору и очутился в приёмной. Секретаря не было на месте, поэтому он без предупреждения открыл дверь и вошёл в кабинет. В этот момент массивные напольные часы, стоящие в углу кабинета, пробили два часа ночи. Все присутствующие направили свои взоры на Х. Генерал, руководивший всей операцией, встал и обрушился на X с критикой.

– Как же Вы могли, имея разрешение на ликвидацию любой ценой, упустить шпиона!? Вы понимаете, что провалили операцию! Я был уверен в Вашей преданности делу и высочайшей компетентности вашей команды, но сейчас я признаю, что ошибался на ваш счёт. У меня просто нет слов, шпион выкрал важнейшую информацию и свободно покинул территорию нашей страны, а Вы молча созерцали его триумф! Позор! По данному случаю будут сделаны соответствующие выводы, и я думаю, ваша команда будет расформирована! А пока соберите всех своих подопечных и проинформируйте, что до особого распоряжения вы все лишены полномочий!

Весь этот монолог генерал не просто проговорил, а кричал что есть мочи. В то время как X был невозмутим, он дождался окончания генеральского ора и, не изменившись в лице, сказал:

– Товарищ генерал, Вы, по-видимому, плохо информированы. Включите, пожалуйста, телевизор, желательно информационный канал.

– Что Вы имеете в виду, – удивлённо и с негодованием спросил генерал.

– Включите телевизор, – утвердительно повторил Х.

– Включите, наконец, телевизор, – обращаясь к присутствующим офицерам, раздражённым голосом сказал генерал.

Телевизор был включён, на экране появился информационный канал «Евроньюс», и диктор объявил, что поступило экстренное сообщение о крушении рейса С713 в воздушном пространстве Польши. Причины крушения не известны. Выживших в авиакатастрофе нет. Наступила немая пауза. Через мгновенье генерал встал из-за стола, подошёл к X и обнял его.

– Дорогой ты мой! Всё-таки я не зря в тебя верил! Спасибо! Я тут немного погорячился, ну ты понимаешь… А всё потому, что не люблю сюрпризов.

– Товарищ генерал, я был обязан дождаться результата, а уже потом докладывать. Бомба должна была сработать через час двадцать после взлёта, чтобы крушение произошло уже над территорией другого государства. Пока меня везли к вам на индульгенцию, мне сообщили, что наши диспетчеры передали рейс С713 диспетчерам из Белоруссии, оставалось только дождаться двух часов по московскому времени и услышать итоговую информацию. Я не мог доложить о выполнении задания, не имея весомого подтверждения.

Записав последние слова, Гордон перевёл свой взгляд на сидевшего напротив Х, смакующего дорогой виски из хрустального бокала, играющего блёстками в лучах солнечного света. Гордон хотел было спросить, что было дальше, но в эту же минуту интуитивно прочувствовал, что это был конец истории и дальнейшие события уже не имели никакого значения. Дело было сделано!

Конечно же, смерть Рудольфа Рользинга можно было бы оправдать, но как же быть с тем, что в авиакатастрофе помимо него погибли и невинные люди. Эта мысль не давала покоя Гордону. Его моральные принципы шли вразрез с услышанной им историей. И так как отношения между Гордоном и X с недавних пор стали более доверительными, Гордон осмелился задать вопрос:

– Мистер Х, Ваша история мне очень понравилась, она захватывающая, и мне в процессе записывания было очень интересно узнать, чем же всё-таки она закончится, но не сочтите за дерзость и позвольте задать Вам вопрос.

Х молча посмотрел на Гордона и одобрительно кивнул головой. Дождавшись одобрения, Гордон продолжил:

– А как быть с моральной стороной данного дела, ведь помимо предателя и шпиона на борту самолёта, который взорвался, были и ни в чём не повинные люди. Пилот, стюардесса, да и те дипломаты, которые сопровождали Рользинга, ведь это же была их работа, и они наверняка не заслуживали такой смерти?

– В моей работе нет места эмоциям, – ответил Х. И через мгновение добавил: Эмоции для меня – это было слишком дорогое удовольствие, которое я, к сожалению, не мог себе позволить.

Короткий, но очень ёмкий ответ, в котором содержится и грусть от содеянного, и чувство выполненного долга, и ответственность за тяжёлую и для многих людей неподъёмную ношу.

Когда X произносил эти слова, Гордон внимательно наблюдал за ним, и та интонация, и тембр голоса, и грусть в глазах позволили Гордону понять, как сложно было X принимать это решение. Как тяжело брать на себя ответственность и отдавать приказ на уничтожение, когда ты понимаешь, что погибнут и невиновные люди.

Гордон тогда в первый раз поймал себя на мысли, что любой человек, наделённый властью, так или иначе, в большей или меньшей степени всегда стоит перед выбором и зачастую принимает решения, которые противоречат его человеческой сущности, и не будь на нём ответственность за других людей и уж тем более за свою страну, поступил бы иначе.

– Я ненадолго оставлю тебя, мой друг, – сказал Х, вставая из кожаного кресла и поправляя свой атласный шёлковый халат. – Мне нужно побыть одному, – с этими словами он направился в глубь квартиры. Гордон ещё некоторое время, прежде чем уйти, оставался сидеть на застеклённой веранде, пронизанной солнечным светом, думая о произошедшем.

Глава 6

Тёмная сторона медицины

Ещё недавно могучая держава с величественным названием Советский Союз – на сегодняшний день просто исторический период времени