Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - Якоб Штелин

Турки не могли думать, чтобы несчастный шведский монарх прожил там долго, но думали, что он пробудет у них столько времени, сколько ему нужно было, дабы успокоиться после понесенных им тяжких трудов и залечить рану, которую имел он на ноге. Однако прошло уже несколько лет, а Карл ХII не показывал и виду, что он хочет выехать из Турецкой области. Между тем Оттоманская Порта предпринимала усилия возобновишь с Петром Великим перемирие на 30 лет, что и совершилось в 1712 году, почему и не можно уже ей было держать в Турецкой области столь близко от Российского впадения непримиримого Петру Великому неприятеля, который ни о чем ином не помышлял, как об отмщении своему победителю, и не только надеялся, но и неотступно требовал от Порты сильной армии на вспоможение ему против Российского Монарха. Наконец стало ей в тягость, и она не хотела уже более терпеть сего беспокойного гостя в своих областях.

В течении четырех лет, которые шведский монарх прожил близ Бендер, Петр Великий посредством своих распоряжений, получал справедливые, порядочные и обстоятельные известия о намерениях Карла XII и о поступках Порты. Часто говаривал он о несчастном брате своем Карле, удивлялся непонятному его упрямству, жалел о несчастном его состоянии, в какое вверг он сам себя неусмиримою своею гордостью и своенравием, и о том, что он не умеет сносить несчастия и благоразумным поведением, сообразным худым его обстоятельствам, избавишься от оных. Проницательный Государь, предусматривавший из настоящего положения обстоятельств будущие следствия, говорил иногда, что он опасается, чтоб бедный брат его Карл не получил от Турок тем худшего отказа, чем долее он у них живет.

В 171З году, в один день, как Государь. сидел за столом с некоторыми знатными особами, прибыл курьер с известием, что Бендерский Сераскир по повелению Порты просил Короля, чтоб он без дальнейшего отсрочивания в несколько дней выехал из Турецкой области, и что притом Порта определила выдашь ему знатную сумму денег на проезд; но король пришел от того в чрезвычайную ярость, дошел до крайности и приказал стрелять по янычарам, которые присланы были вывести его насильно из дому и проводить за границу: наконец вытащен будучи из зажженного дома и в беспамятстве отнесен в Сераскирскую палатку, топтал Сераскира на софе ногами, изорвал его кафтан своими шпорами. Петр Великий ужаснулся, читая сие известие, рассказал своим гостям, что случилось с Карлом XII в Варнице, как неистово поступал он с благодетелями своими турками, которых покровительством пользовался более четырех лет, и вздернув сказал: «Теперь вижу я, что Бог его совсем оставил, когда он с последними своими друзьями так неистово поступает и нападает на них».[87]

75. Петр Великий плачет о смерти Карла XII

Сей великий монарх, являвший всегда истинное почтение и любовь к Карлу XII, во время Нейштатскаго мира (1721) иногда говаривал: «Я предлагал с моей стороны любезному моему брату Карлу два мира: первый был мир необходимый, а другой был великодушный мир, которые он мне оба отказал. Теперь же в третий раз должен со мною заключить принужденный или постыдный мир».

Когда же великодушный наш император получил известие о смерти Карла XII, воспоследовавшей в 1718 году при Фридрихсгаме, потекли из очей его слезы, а как он приметил, что оныя по лицу его катятся, то отворотился от окружавших его и отер их платком, потом сказал смущенным голосом: «Ах, брат Карл, сколько я о тебе сожалею!»[88]

76. Нравоучительное украшение в саду

Шведский садовник Шредер, отделывая прекрасный сад при Летнем дворце, между прочим вделал две куртины, или небольшие парки, окруженные высокими шпалерами, с местами для сиденья. Государь часто приходил смотреть его работу, и увидев сии парки, тотчас вздумал сделать в сем увеселительном месте что-нибудь поучительное. Он приказал позвать садовника и сказал ему: «Я очень доволен твоею работою и изрядными переменными украшениями. Однако не погневайся, что я прикажу тебе боковые куртины переделать. Я желал бы, чтоб люди, которые будут гулять здесь в саду, находили в нем что-нибудь поучительное. Как же бы нам это сделать?»

«Я не знаю, как это иначе сделать, отвечал садовник, разве ваше величество прикажете разложить по местам книги, прикрыв их от дождя, чтобы гуляющие, садясь, могли их читать». Государь смеялся сему предложению и сказал: «Ты почти угадал; однако читать книги в публичном саду не ловко. Моя выдумка лучше. Я думаю поместить здесь изображение Эзоповых басен. И так сделай мне план, как бы лучше их здесь расставить». К совершенному удовольствию государя, через несколько дней потом садовник подал ему новый план той части парка в таком расположении, в каком оный находился до 1777 года[89]. Он состоял из четырех куртин со шпалерами, как в лабиринте; у которых в каждом углу сделан был фонтан, представляющий какую-нибудь Эзопову басню, в небольшом бассейне, обложенном мохом и окаменелыми раковинами, которые доставляемы были из озера Ильменя».

Все изображенные там животные сделаны были по большей части в натуральной величине из свинца и позолочены; из каждого бил фонтан по его положению. Таких фонтанов сделано было более шестидесяти, пря входе же была поставлена свинцовая вызолоченная статуя горбатого Эзопа в натуральную величину.

Государь думая, что весьма немногие из прогуливающихся в саду будут знать содержание сих изображений, а еще менее разуметь их значение, приказал подле каждого фоншана поставить столб с белою жестью, на которой четким русским письмом написана была каждая басня с толкованием.

Сие место было после любимым государевым местом в новом саду, и он часто похаживал там один по целому часу.[90]

77. Мнение Петра Великого о карточной игре

Поелику Петр Великий никакой карточной игры не знал, как только голландской гравиас, то и сию игру редко употреблял, напротив того, в вечерних собраниях охотнее разговаривал с морскими офицерами, кораблестроителями и купцами, нежели любил играть, то игра мало при дворе была в употреблении. Хотя в армии и флоте не совершенно была оная запрещена, однако не выше рубля позволено было проигрывать. Кто больше проигрывал, тот по воинскому царскому уставу не повинен был платить, а ежели фискал о том доносил, то те, которые больше рубля проигрывали, подвергались суду и наказанию. Сей монарх говаривал об игроках: «Они либо не имеют вкуса в полезных вещах, коими бы могли заниматься, либо имеют намерение своих товарищей лишать денег».[91]

78. Присутствие Петра Великого при заложении госпиталей

Российский монарх, достигнув наконец (в 1716 году) до произведения в действо давно уже принятого намерения учредить в Петербурге общий госпиталь для больных и престарелых матросов и солдат, приказал в назначенный день заложишь для сего строение с церковью посреди и с двумя анатомическими театрами по сторонам, при Неве, в том месте, где Невка от неё отделяется. Сие произведено было с великолепною церемониею, при которой сам он присутствовал со всеми бывшими тогда в Петербурге морскими и полевыми офицерами, министрами и знатными гражданскими чиновниками. Место освящено было знатным духовенством и изо всех пушек от крепости и с находящихся на Неве кораблей и галер производилась пальба. При чтении обыкновенных молитв, равно как и всегда при богослужении, государь оказывал благоговение и внимание, а по окончании оных сказал громко: «3десь многим храбрым людям подана будет помощь и. утешение, чего прежде они не имели. Дай Боже, чтоб никогда многим не было в том нужды». Потом отец отечества повелел написать указ, чтобы при сих госпиталях всегда содержались искуснейшие доктора и лекаря, и чтобы больные опасными болезнями привозимы были туда из полковых и корабельных больниц. Всякому лекарю дано было по нескольку подлекарей, которые должны были ему помогать и учиться у него. Кроме того надлежало им иметь при себе несколько учеников из молодых россиян, которые должны были учиться латинскому языку, анатомии, физиологии, хирургическим операциям, знанию медицинских материалов и употреблению оных, и сперва по способности производимы были в подлекари, а потом и в лекари. Главное начальство над морским госпиталем поручено было Адмиралтейской Коллегии, а над сухопутным, главному Кригс-Коммисариату, частное ж смотрение особо Генералам их команды.[92]

79. Петр Великий исправляет обувь чухонских мужиков.

Великий российский монарх при самых важнейших делах и упражнениях удостаивал внимания своего и самые маловажными кажущиеся вещи, которые могли каким-нибудь образом быть полезны для народа, Между многими другими опытами служит сему примером исправление обуви чухонских[93] крестьян, которые делали свои лапти гораздо хуже русских, и когда Государь спросил у них о причине того, отвечали, что лучше делать не умеют. Его величество приказал прислать в Петербург из Новгородской или Казанской губерний, откуда всякой год вывозилось великое множество лаптей в другие провинции на продажу, несколько лучших лапотников, и отправил их в Выборг к тамошнему Губернатору. Оттуда сии лапотники разосланы были по финляндским селам, и под смотрением сельских священников должны были учить тамошних мужиков плести лапти. Пасторы должны были всякий месяц рапортовать Выборгскому губернатору об успехах ученья и получали от него небольшую сумму денег, из которой выдавали каждому учителю по рублю на неделю. Таким образом финляндские крестьяне в несколько месяцев научились плести хорошие и прочные лапти, и исполнилось намерение попечительного государя, чтоб новые его подданные предохраняли себя от разных. болезней которые прежде обыкновенно бывали между ними от худой обуви.