Невероятный медовый месяц - Барбара Картленд

— А что это такое? — спросил кто-то.

— Это оружие, представляющее собой связку из двадцати пяти стволов, обеспечивающих высокий темп ведения стрельбы.

Француз победно улыбнулся.

— Немцам нечем ответить нам! — самоуверенно заявил он.

Ничего не говоря, герцог вспомнил о том, что ему доводилось слышать не только о прекрасной выучке прусских солдат, но и пушках со стальными казенными частями, которые герр Крупп изготовил для Пруссии, но которые руководители французского военного ведомства проигнорировали, отказавшись воспринимать их всерьез.

Игольчатый ударный механизм был заимствован немецким конструктором Дрейзе у швейцарца Поли и предложен в 1827 г. В игольчатых ружьях впервые использовался унитарный патрон. Во время прусско-австрийской войны 1866 г. игольчатые ружья сыграли решающую роль в обеспечении пруссакам победы — потери австрийцев от ружейного огня были в восемь раз больше потерь пруссаков. В середине XIX в. было сделано много попыток усовершенствования унитарного патрона, но ни одна из них не увенчалась полным успехом. В 1861 г. француз Потте изобрел первый унитарный патрон центрального воспламенения.

Когда гости разошлись и Антония осталась наедине с мужем, она спросила:

— Вы ведь не думаете, что в самом деле разразится война?

— Надеюсь, что нет, — серьезным тоном Произнес герцог, — но если так случится, то сражаться будут не здесь, а в Пруссии.

— Вы полагаете, что французы займут часть прусских территорий и немцы не смогут остановить их? — с интересом спросила Антония.

— Французы убеждены, что так оно и будет, — уклончиво ответил герцог.

Еще до того как гости покинули их дом, герцог успел сообщить Антонии, что вечером они обедают у маркизы де Варуш, а затем отправятся на бал, который она дает в своем великолепном особняке вблизи Булонского леса.

Переодеваясь к обеду, Антония испытывала радостное волнение. Дело в том, что от Уорта только что доставили для нее восхитительное платье, а кроме того, у нее появилась французская горничная.

Служанку-француженку по приказу герцога нанял мистер Грэхэм, который еще до приезда в Париж своих хозяев должен был позаботиться об их удобстве. Герцог же решил, что горничная-француженка поможет Антонии избавиться от провинциального английского вида.

Антония была благодарна мужу за его заботу, в то же время считая его — и не без основания — человеком щепетильным и дисциплинированным.

Она была уверена, что к моменту их возвращения в Англию мистер Грэхэм уже найдет для нее английскую служанку, а также слугу, который будет заниматься всем, что связано с конными прогулками герцогини.

Горничная-француженка оказалась веселой, ловкой и очень умелой девушкой. Развлекая свою новую госпожу светскими новинками, она укладывала волосы Антонии точно так же, как делал это парикмахер, который приходил в салон месье Уорта в то время, когда мастер заканчивал платье для герцогини — то самое платье, которое настолько изменило ее внешность, что даже герцог не узнал собственную супругу.

— Ни для одной другой дамы, какой бы знатной она ни была, я бы не потратил столько труда, ваша светлость, — заявил великий портной, подгоняя платье по фигуре герцогини Донкастер.

— Отчего же мне такая честь, месье? — с улыбкой справилась Антония.

— Я англичанин, как и вы, ваша светлость, и я собираюсь доказать этим чванливым французикам, что не все англичанки выглядят неряшливо и не модно, что далеко не у всех «лошадиные» зубы и нескладная фигура.

Хотя; увы, приходится признать, что большинство англичанок — именно такие.

Они оба рассмеялись, но Антония точно знала, что не из одного только патриотизма знаменитый кутюрье затратил столько усилий и даже не из-за того, что она являла собой вызов мастерству месье Уорта, который он принял. О заинтересованности портного прежде всего говорили счета, которые вскоре легли на стол в кабинете его светлости герцога Донкастера.

Но Антония была довольна, очень довольна.

— И почему же я раньше не знала, — смотрясь в зеркало, спрашивала она себя, — что у меня такая хорошая фигура?

Она смутно догадывалась, что причина ее незнания кроется в поведении матери, которая от одной мысли о том, что ее дочь проявит тщеславие по столь нескромному поводу, пришла бы в ярость.

Внезапное осознание красоты собственного тела стало для Антонии новым и очень волнующим открытием.

Только сейчас она заметила, какая у нее красивая длинная шея, маленькие уши совершенной формы и огромные глаза, выразительность которых подчеркивали пышные, зачесанные вверх темные волосы.

Когда она, одетая в платье из золотисто-оранжевого тюля, сверкавшее драгоценностями и украшенное мимозами, вошла в салон, где герцог ожидал ее, чтобы вместе с женой отправиться на обед, Антония впервые в жизни почувствовала себя красивой.

От ее взгляда не укрылся восторженный блеск, вспыхнувший в глазах герцога в тот самый миг, когда он посмотрел на нее, и, приближаясь к супругу, она ощущала себя так, словно вышла на сцену и теперь ждала аплодисментов зрительного зала.

— Вы одобряете?… — робко спросила она, поскольку герцог молчал.

Беспокойный огонек появился в ее взгляде.

— Я рад, что имею честь сопровождать вас, герцогиня, — полушутливо ответил он и не без удовольствия заметил, как румянец заливает ее щеки — Антония смутилась, услышав его ответ.

Если у нее и оставались еще какие-то сомнения насчет собственной внешности, то они быстро рассеялись под градом комплиментов, которыми одарили ее все мужчины, присутствовавшие на приеме и явно стремившиеся завязать с ней флирт.

— Вы восхитительны! Очаровательны! — наперебой заверяли герцогиню оба ее соседа за обеденным столом.

— Никогда бы не поверил, что звезда может упасть с неба таким ранним вечером! — говорил ее визави.

Антония сказала себе, что эти преувеличения можно, конечно, считать чрезмерными, однако, невзирая на то что она была совершенно неопытна в отношениях с мужчинами, чутье ее не обмануло: их восхищение было искренним.

И действительно, как только хозяйка открыла бал, Антония сразу оказалась в окружении кавалеров, испытывая при этом смущение, очень сильно отличавшееся от всего, что она когда-либо ощущала.

К герцогу ее подвел милый и пылкий молодой дипломат, с которым она только что кружилась в вальсе.

— Вам здесь нравится? — спросил Донкастер.

— Здесь просто чудесно! Ничего прекраснее я не могла бы себе представить! — ответила Антония. — Однако я хотела бы…

Она собиралась сказать, что хотела бы потанцевать с ним, но в этот миг разговор их был прерван радостным восклицанием: