Достойный любви - Лори Коупленд

Мысли ее перенеслись к тете Фионнуле, и чувство вины перед нею вновь охватило Мэгги. Мэгги написала ей письмо, в котором все объяснила и просила прощения. Получила ли его тетя Фионнула? Поняла ли, простила?

Черная неблагодарность племянницы, наверное, оскорбила ее в лучших чувствах. Вильсон не в счет, он еще ребенок. Вся ответственность за этот отвратительный поступок целиком и полностью ложится на плечи Мэгги. Оставалось только надеяться, что тетя Фионнула найдет в своем сердце достаточно жалости и сострадания, чтобы простить ее.

Вдруг где-то в тишине ночи громко хрустнула сухая ветка, и Мэгги, испуганно вздрогнув, схватилась рукой за сердце.

Откуда-то из темноты раздался голос:

— Я же вас предупреждал, что дверь на ночь нужно закрывать.

— Т.Г.? — Свет фонаря ударил в глаза, и Мэгги заслонила лицо рукой. — Я думала, что вы уже ушли.

— Извините, я не хотел вас пугать.

Горди подошел ближе и снял шляпу:

— Добрый вечер.

— Я не испугалась. Просто вы так неожиданно появились. — Она с улыбкой открыла дверь пошире. — Проходите, — сказала она и жестом пригласила войти.

— Нет, нет, я на минутку. Забежал вот справиться о Вильсоне. Как он там?

Горди и сам не знал, зачем лжет. Он прекрасно понимал, что Вильсон сыграл с ним злую шутку. Он такой же больной, как и Гордон, а Гордон чувствовал себя прекрасно. Он вдруг почувствовал непреодолимое желание снова увидеть Мэгги, потому и вернулся.

— Вильсон?

— Да, как он?

— Ах да… Вильсон… да… — Она смутилась. — Вильсон нормально.

Они напряженно помолчали. Гордон смущенно мял поля шляпы, не зная, что сказать. Он не понимал, что это вдруг на него нашло? Он уже подходил к городку, когда вдруг почувствовал непреодолимое желание вновь увидеть ее. И вот, словно влекомый какой-то силой, он вернулся обратно в горы.

— Тепло сегодня. Даже вечером не так холодно, — наконец прервал молчание Гордон.

Мэгги зябко потерла рука об руку и посмотрела на свой балдахин в мелкую сеточку.

— Ну да, не холодно! Я здесь постоянно мерзну.

— А что, в Англии теплее?

Она улыбнулась:

— Так вы не знаете?

— Нет, — ответил Гордон. Его представления о других странах были весьма скудными. — Я слышал, что там теплый климат.

— Там здорово.

Они опять помолчали.

Мэгги вернулась в комнату, взяла теплую шаль и накинула на плечи.

— Вильсон давно уже спит без задних ног, — сказала она с улыбкой. — Только лег — и сразу уснул.

Мэгги вышла на улицу, на ходу поправляя шаль, прикрыла за собой дверь, и они неторопливым шагом пошли по тропинке.

— Я рада, что вы зашли.

— Простите, что так поздно.

— Совсем не поздно.

Разговор не клеился. И они вновь молча зашагали по тропинке, наслаждаясь друг другом, тишиной и уединением.

— Знаете, я вам хотел сказать, что вы прекрасно готовите. Я давно уже так вкусно не ел, — с трудом выдавил он из себя, стараясь придать своему голосу обычную беззаботность.

— Ничего особенного. Рыба и кукурузные лепешки, — смущенно ответила Мэгги, зардевшись от похвалы.

Гордон с ужасом спрашивал себя, что он здесь делает, зачем вернулся? Но ответов на эти вопросы он не находил. Впервые за последние пять лет ему вдруг стало стыдно за свои грязные лохмотья, нечесаные волосы. Он даже не мог припомнить, когда последний раз умывался.

Легкий горный ветерок щекотал его ноздри, донося тонкий лимонный аромат, исходивший от Мэгги. Гордон почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Он даже не нашел времени, чтобы привести себя в порядок, прежде чем прийти сюда!

— Как, вы говорите, называются эти сладкие штучки?

Гордон вдруг вспомнил, сколько съел за обедом, и еще больше смутился. Она постоянно подкладывала ему в тарелку, а он, позабыв обо всем на свете, уплетал за обе щеки.

— Пирожки с черной смородиной. Я привезла варенье с собой из Англии.

— С собой из Англии? — удивленно переспросил он.

Он кивнула.

— Прошлым летом наварила сорок килограммов. Сама собирала. Жалко оставлять было. Столько возилась: и мыла, и чистила сама…

Мэгги тайком от тети Фионнулы взяла килограммов десять из кладовой и рассовала по сумкам, между бельем и выходными сорочками.

— А вы давно в Колорадо живете? — спросила она.

Т.Г. давно уже потерял счет времени.

— Я приехал в… восемьдесят восьмом, кажется. Значит, получается около пяти лет.

— Почему вы приехали сюда?

Он улыбнулся:

— Я приехал сюда по дороге. — Он выдержал небольшую паузу и, улыбнувшись, добавил: — За золотом, конечно.

— Да, конечно! — весело рассмеялась она, оценив его шутку.

Черная туча медленно наползла на луну и вскоре закрыла ее совсем. Горы утонули во мраке, и, казалось, стало вдруг холоднее и неуютнее.

— Вы не замерзли?

— Нет, спасибо, а вы?

— Нет, мне не холодно. Я привычный. Под утро наверняка снег пойдет.

— Да. Похоже на то.

— В горах зима наступает рано.

Разговор начал угасать, едва начавшись, и наступила одна из тех минут молчания, которые прерывают иногда самые оживленные беседы.

— Вы уверены, что не замерзли, а то, может, вернемся назад? — нашелся наконец Гордон.

— Нет, нет. Я совсем не замерзла.

— А в «жилых помещениях» у вас тепло?

Она рассмеялась в ответ, почувствовав тонкую иронию в его вопросе.

— Откровенно говоря, у нас под дверью щель такая, что слон пройдет, поэтому не жарко.

— Я завтра посмотрю, что можно сделать, а пока завесьте одеялом.

— Что? Дверь?

— Нет, щель!

— Ах да… спасибо. Я так и сделаю.

— А как у вас вообще дела?

— Горди…

— Меня зовут Т.Г., — перебил он.

Мэгги посмотрела на него с удивлением:

— Вы что, действительно хотите, чтобы я вас так называла?

— Это мое имя.

— Хорошо.

Некоторое время они шли молча.

— Простите, я вас перебил. Вы начали говорить что-то, — напомнил Т.Г. и, заметив ее недоумение, пояснил: — Помните, я вас спросил, как дела, и вы хотели что-то сказать.

— Да, хотела и чуть не сказала неправду, — призналась она.

— Что-то случилось?

— Я не могу найти рабочих на шахту. Но вы, наверное, уже слышали?

— Я не сую свой нос в чужие дела, мисс Флетчер, — неожиданно резко и даже с некоторым презрением ответил Гордон.

— Если хотите, чтобы я называла вас Т.Г., то зовите меня Мэгги.

От такого предложения ему стало немного не по себе. Называть ее по имени он вряд ли сможет. Это предполагает некоторую фамильярность. Чего ему меньше всего хотелось, так это перейти с ней на «ты».