Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

Грузия Грузией, но важнее всего то общее, что было сказано Кюльманом о войне. Ответственность за нее он всецело возложил на Россию (благо большевики не будут против этого спорить!).

Об успехах германских войск он говорил сдержанно и выразил сомнение в том, чтобы война эта была решена одною силою оружия! Жизненные требования Германии он свел к свободе развития в поставленных историей границах, к свободе мореплавания и к колониальным владениям, соразмерным экономической силе германского народа.

Все это, очевидно, неопределенно: но К. за необходимость обмена мыслями между воюющими о мире. Следовательно, К. не верит в торжество германского оружия. Это необычайно важно.

Глава XII. Турция торжествует

31. Батумские акты 4 июня 1918 г.

Прежде чем продолжать рассказ о том, как развернулись и к чему впоследствии привели – или не привели – наши берлинские переговоры, необходимо вернуться вспять и изложить вкратце взаимоотношения Грузии и Турции, после того как провозглашением независимости Грузии прервана была Батумская конференция (26 мая 1918 г.).

Это был именно перерыв. Турецкая делегация осталась в Батуме, ожидая появления, вместо распавшейся закавказской стороны, трех отдельных делегаций – от Грузии, Армении и Азербайджана (провозгласивших вслед за Грузией свою независимость – 28 мая). Делегации эти и не замедлили появиться. Грузинская включала министра-председателя Рамишвили, генерала от инфантерии Одишелидзе, а также господ Гвазава и Рцхиладзе. Один полный генерал и представители трех партий: социал-демократической, национал-демократической, социал-федеративной – таков был аппарат, двинутый для подписания актов заведомо неокончательных, а по содержанию для Грузии весьма прискорбных!

Началось 31 мая 1918 г. с запроса: относится ли ультиматум, предъявленный 26 мая закавказской делегации, к вновь возникшей Грузинской республике? «Естественно, относится», – ответили турки незамедлительно и прибавили: просим ответа не позже 12 часов ночи.

Рамишвили после этого выразил желание установить «добрососедские отношения с Турцией», с тем, однако, чтобы «южная граница Грузии была определена согласно Брест-Литовскому договору», – то есть он отбрасывал (за № 2) территориальные требования турецкого ультиматума, но затем (за № 3) согласился их принять.

Оставалось подписать все эти акты, что и произошло в городе Батум 4 июня, то есть на следующий день после прибытия другой грузинской делегации в Берлин.

Простая по существу процедура глотания столь горькой пилюли не обошлась без речей – как того, кто эту пилюлю поднес, так и того, кто ее проглотил.

Халил-бей высказался в том смысле, что за дополнительные (к Брест-Литовскому миру) неприятности пеняйте, мол, на себя: зачем было сопротивляться нашему вступлению в Батум и в Карс? Вообще же образование на Кавказе сильно организованного и прогрессивного государства он объявил вопросом жизненным для Османской империи. Такое государство, прибавлял он, должно иметь основой взаимную дружбу кавказских народов, главным же образом сила его должна зиждиться на дружеских отношениях между кавказскими мусульманами и грузинами.

Рамишвили изъявил, в свою очередь, удовольствие ввиду прекращения войны, этого «наследия царского правительства и в объявлении которой грузинский народ не принимал никакого участия»; выразил надежду, что «народ наш будет постоянно пользоваться правом мирного интеллектуального развития» (!) и т. д.

По словам Рамишвили, «наше государство объявило себя нейтральным в этой войне» – заявление отнюдь не необходимое и в такой форме далекое от точности – коль скоро железные дороги Грузии предоставлялись в распоряжение одной из воюющих сторон.

Председатель грузинской делегации, вслед за своим ответным словом, прочел вновь декларацию, уже сделанную им раньше, при частном обсуждении условий мира (которое предшествовало формальному заседанию конференции), – декларацию, в которой говорится о подписанном в Поти 20 мая соглашении о военных перевозках Германии и ее союзников по грузинским железным дорогам и об обязательности этого соглашения для Грузии. Нарочитость этой ссылки на «обязательность» грузино-германского соглашения дала Халил-бею повод потребовать от словоохотливого Рамишвили признания такой же «обязательности» турецко-грузинского (дополнительного) соглашения по тому же предмету.

Наконец, все соглашения были подписаны с турецкой стороны – Халилом и Вехибом, с грузинской – четырьмя названными выше представителями. После этого председатель грузинской делегации говорил еще о необходимости скорейшего признания Грузии Турцией и ее союзниками и о желательности скорейшего установления дипломатических сношений между Грузией и Турцией. Халил-бей полагал, что сношения эти скоро будут установлены и что «заключение только что подписанных договоров является уже формальным признанием» независимости Грузии[53].

Основной, подписанный в Батуме договор мира и дружбы между Грузией и Турцией подлежал (ст. XIII) ратификации в месячный, по возможности, срок. Ратификация эта так и не состоялась, и самый договор в силу никогда не вступал.

Грузино-турецкая граница, в общем, определялась здесь соответственно русско-турецкой государственной границе до Адрианопольского трактата 1828 г. Это означало возвращение к пределам Грузии эпохи ее присоединения к России. Турция приобретала обратно и утраченные в 1878 г. санджаки Батум, Ардаган, Карс (уже полученные по миру в Брест-Литовске), и санджаки Ахалцих (Akhaskha) и Ахалкалаки (Akhilkelek), обещанные еще Екатериною II Грузии Ираклия II в случае отвоевания[54], действительно отвоеванные в 1828 г. и впоследствии вошедшие в состав Тифлисской губернии.

Сравнительно с первоначальным текстом договора, предъявленным закавказской делегации 11 мая 1918 г., мирный договор с Грузией 4 июня содержит одно несомненное улучшение – из состава Ахалцихского уезда Грузия сохраняет две местности: Абастуман (известный климатический курорт) и Ацкури (на Куре, выше Боржомского ущелья). В этой уступке сказалось и влияние Германии, и желание турок хоть немного утешить Грузию, терявшую все свои исторические территории верхней Куры и Чорохского бассейна.

Протоколы о взаимном разграничении между Грузией, Арменией и Азербайджаном должны быть впоследствии включены в текст этого договора и сделаться его составной частью (ст. III).

Одновременно с мирным договором были подписаны: временные правила о торговле и мореплавании (приложение I к трактату), соглашение об особых льготах в сношениях между приграничными местностями (приложение II) и правила о духовном управлении мусульман в Грузии[55].

Более непосредственное значение имел, однако, подписанный 4 июня дополнительный договор между Османской империей и Грузинской республикой (вступавший в силу со дня его подписания, однако с разменом ратификаций через месяц: ст. VI), согласно которому производилась демобилизация грузинских войск, устанавливался в пользу Турции известный контроль военных сил республики, давалось обязательство удалить всех офицеров и чиновников государств, бывших в войне с Турцией, – находившихся на грузинской территории (о солдатах Антанты и не упоминалось: их появление в Грузии в это время признавалось, по-видимому, вообще немыслимым!), а главное, определялся порядок пользования железными дорогами для военных перевозок. Охрана путей в принципе возлагается на грузинские войска.

Особым приложением к дополнительному соглашению, подписанным генералами Одишелидзе и Вехибом, устанавливался порядок размена военнопленных.

На тех же основаниях и