Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

Но сейчас, не отвечая на просьбу Андрея, Алина свернула к пристройкам. Андрей тоже. Вскоре они подошли к одной из них. В окне у нового механика горел свет. Алина постучалась, открыла незапертую дверь и вошла первой, жестом пригласив Андрея.

В маленькой и низенькой комнатке пахло гаражом. Обстановка была очень скромной, если не сказать больше. Сам хозяин, пожилой, небритый и сумрачный, только что снял рабочий комбинезон и собирался повесить его на гвоздь в углу, когда в комнату вошли гости.

— Добрый вечер, товарищ Заринь, — поздоровалась Алина. Механик спокойно посмотрел на вошедших и, отвернувшись, чтобы нащупать гвоздь, равнодушно ответил:

— Здравствуйте… Бензин кончается, товарищ директор… Надо бы завтра на базу съездить.

— Съездим, съездим, — проговорила Алина. — А пока познакомьтесь… Этот товарищ — ревизор из министерства. Завтра он хочет заняться проверкой нашего автохозяйства. Мы зашли предупредить.

— Пожалуйста, — уже любезнее продолжал механик. — Хозяйство в полном порядке. Вы же знаете, что когда я принимал дела после покойного, мы составили тщательную опись.

— Вы, я вижу, во всех отношениях стали наследником Эгле, — шутливо заметил Андрей. — Даже не побоялись поселиться в его комнате.

— А чего бояться! Комната как комната… Привидение по ночам не беспокоит, — с легкой улыбкой ответил механик.

Андрей заметил, что первое впечатление об этом человеке оказалось обманчивым. Он, видимо, просто устал после работы.

— Кстати, товарищ директор, — продолжал механик, — у меня тут осталась одна вещичка после Эгле…

Андрей сразу насторожился. «Какая вещичка? Почему она не сдана вместе со всем остальным имуществом убитого?»

— Что за вещичка? — спросила Алина.

— Да так, пустяшная… Вот она, — продолжал механик, отодвигая ящик маленького, крашеного белой масляной краской стола и доставая оттуда какой-то предмет, завернутый в промасленные тетрадные листы. Развернул бумагу и протянул Алине бесформенный кусок металла. Та не сразу поняла, что это такое. Отодвинулась. Андрей потянулся вперед.

— Это дистанционная трубка от шрапнельного снаряда, — пояснил механик. — Шоферы мне рассказывали, что он хранил этот осколок как амулет. Говорил, что бережет его со времен сталинградских боев. Их рота ночью шла через Волгу, немцы заметили, обстреляли. Эта трубка упала в снег, едва не задев голову Эгле. Он подобрал на счастье и хранил… до самой своей смерти.

Андрей взял трубку и принялся рассматривать ее. Он ждал другого. Кусок металла!.. В этом не было ничего интересного.

— Любопытно, — равнодушно произнес Андрей. — Выходит, что Эгле был участником Сталинградской эпопеи?

— Да, — подтвердил механик.

— Медаль имел за Сталинград, — сказала Алина.

Андрей вздохнул.

— Жалко… Значит, хороший был человек и так глупо погиб… Я советую взять этот осколок, Алина Карловна… Положите его себе на стол в память об убитом.

— Не забудьте про бензин, — напомнил механик, когда гости, попрощавшись, повернулись к выходу.

На дворе Андрей сказал:

— Дайте мне этот осколок на сегодняшнюю ночь. Меня интересует все, что так или иначе связано с Эгле.

— Пожалуйста.

— А теперь — покажите мои аппартаменты!

— Идемте.

Придя в отведенную ему комнату для приезжающих и оставшись один, Андрей разделся, набросил на себя халат, надел домашние туфли (все это он предусмотрительно захватил из дому) и сел к столу. Зажег настольную лампу, обернул абажур газетой так, чтобы свет падал на ограниченный участок стола, и принялся миллиметр за миллиметром изучать амулет убитого Эгле. Весь мир вокруг погрузился в такую тишину, что у Андрея временами звенело в ушах. Из углов комнаты к столу подступала тьма. За окном лежала серая летняя приморская ночь.

Предмет, который Андрей держал в руках, был дистанционной трубкой, иными словами головкой 81-миллиметрового немецкого шрапнельного снаряда. Головка была совершенно целой, лишь резьба в нижней части кое-где сорвана. Нижнее колечко с делениями, против которых стояли дистанционные цифры, вращалось совершенно свободно. Не найдя в осколке ничего интересного, Андрей взял промасленные тетрадные листы, служившие оберткой для этого осколка. Листов было три; каждый сверху донизу покрыт столбиками цифр, написанных химическим карандашом. Цифры были расположены колонками, но, наверное, не для арифметического действия, потому что никаких результатов сложения, деления или умножения видно не было. Андрей предположил, что это могло быть шифром, и стал вместо цифр подставлять буквы. Получалась бессмыслица. Побившись так часа два, Андрей бросил бесполезное занятие, снял халат и лег в постель.

Любимым его занятием в свободные вечера было чтение. Любимейшей из книг — «Война и мир».

Собираясь в командировку в школу, где, по выражению полковника Зутиса, надо было «подышать местным воздухом», Андрей не забыл положить в чемодан и толстую книжку, напечатанную мелким, убористым шрифтом. Книжка была прочитана много раз, отдельные места романа Андрей знал наизусть, сцену бегства Наташи Ростовой из дому он мог бы продекламировать полностью.

Взяв роман, Андрей собрался было открыть его наугад, чтобы начать чтение с любого места, но в это время опять скользнул взглядом по железному осколку, лежащему на столе. Снова восстановил в памяти весь ход событий после провала операции «Земляк».

…С «Гелиополиса» бежал человек… В этот же вечер свидетель Щипсна встретил в городе своего знакомца по Любеку… Визит Струпса кончился неудачей, потому что больше он в дом не приходил… Выехавший из дома жилец — Витольд Белевич… На охоте этот самый Белевич случайно убивает механика Ивара Эгле… Но Эгле, по утверждению его жены, — вовсе не Эгле! Уж не Струпс ли он в действительности?

Вряд ли! Если шпион приехал к нам, то уж, конечно, не за тем, чтобы с неким Белевичем охотиться за кабанами. И при чем тогда второй убитый — Петер Брувелис?

Но все же один факт — несомненен: жена Ивара Эгле не признала в убитом своего мужа! Поэтому каждый предмет, каждая вещь, связанные с человеком, который называл себя Иваром Эгле, должны быть очень внимательно изучены. «Завтра еще раз займусь этим осколком снаряда, обязательно займусь», — подумал Андрей, засыпая.

Долго ворочалась в своей постели и Алина. Без всяких видимых причин она вдруг рассердилась на свою жизнь. «Люди в городе каждый день ходят в театр, влюбляются, мечтают… А тут торчишь в глуши, не то что влюбиться, словом перекинуться не с кем! Все мечты — о бензине да о запчастях! А теперь майор из Управления госбезопасности приехал в дополнение ко всему прочему. Ходи с ним, путешествуй, разъясняй, что и как! Словно других дел у меня нет!»

Однако во сне Алина улыбалась.

Неизвестно, как спал в эту ночь Витольд Белевич, но с утра он, как всегда, благоговейно щелкал костяшками счетов; прилизанные волосы распространяли вокруг запах бриолина.

Первую половину дня Андрей провел в гараже, как вчера обещал механику. После обеда пришел к Белевичу в контору и попросил дать ружье. Белевич с удивительной для его комплекции подвижностью сбегал домой, мигом принес ружье и боеприпасы. Спросил с интересом:

— Вечерком хотите сходить?

— Не знаю, — лениво ответил Андрей. — Может быть, завтра утром. А если я дня три подержу у себя ружье, вы не рассердитесь? Стоимость зарядов я, конечно, возмещу.

— Держите хоть неделю, — засуетился Белевич. — Заряды — мелочь. А вы, как видно, не скоро собираетесь нас покинуть? — добавил он, заговорщицки улыбаясь. Новый характер их отношений давал, по мнению Витольда, право на такую улыбку и на такой вопрос.

— Куда мне торопиться! — отшутился Андрей. — Две ревизии в месяц… Времени впереди — хоть отбавляй! А у вас мне нравится.

— И сколько, простите, вам платят?

— Полторы! — назвал Андрей первую попавшуюся цифру. Белевич взглянул на ревизора с уважением малооплачиваемого служащего.

— Ну, за такие деньги можно и поохотиться! Ни пуха вам, ни пера!

Приезд нового человека, даже ревизора из министерства, не мог, естественно, нарушить деловой жизненный ритм большой школьной семьи. Занятия продолжали идти своим чередом, хозяйственные дела по-прежнему требовали неотложного разрешения.

Алина на весь день уехала в один из колхозов. Андрей отнес ружье Белевича в свою комнату. Послеобеденное время целиком посвятил осмотру школьных участков и служб. Полковник Зутис однажды сказал Андрею: — Нам с тобой надо хорошо знать каждый маленький участок, который в данную минуту поручен нашим заботам, надо суметь полюбить его… Просто, по-человечески. Если любишь и хорошо знаешь порученную твоей охране область, взгляд становится острее, рука тверже, сердце безжалостней к врагу… Помню, мы захватили диверсанта, который пытался взорвать крупный железнодорожный мост. Я знал, что мост очень важен стратегически, но когда дня через два побывал на этом мосту и осмотрел его, то открыл нечто совершенно новое. Это было прекрасное сооружение из металлa которое само по себе могло служить предметом восхищения. И задержанный диверсант, поднявший руку на такое сооружение, стал для меня в несколько раз отвратительнее.