Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и) - Мартти Ларни

— Отдай эту бумагу мне, — поспешно сказала Джоан. — Ты можешь потерять ее, и тогда я не…

Джоан проглотила последние слова этой фразы и старалась придумать взамен какую-нибудь отговорку:

— Я хотела сказать… Лучше, если мы будем хранить этот документ дома…

Ложь — очень неполновесный заменитель правды, однако все-таки имеет широкое хождение среди людей. Джерри теперь совершенно ясно видел, что Джоан лгала. Ее глаза и уста лгали. Единственное, что она могла еще сделать, чтобы не осквернять своих уст ложью, — это говорить правду. Или — начать говорить носом, как советовали циники.

Джерри стоял как вкопанный и держал руку за пазухой, подобно Наполеону или человеку, который опасается за свой бумажник. Страховой полис оставался в его кармане. Он сказал с ледяным спокойствием:

— Джоан, игра сыграна.

— Какая игра? Кстати, Джерри, милый, я купила сегодня новые игральные карты. Тебе нравится покер?

Джерри не ответил. Он продолжал держать руку на груди и чувствовал, что наступает момент его торжества, потому что — вот она, стотысячная страховка, у него в руках! Он держит ее крепко, всей пятерней и аннулирует сегодня же. Посмотрев на жену с некоторой жалостью и чуточку отчужденно, он сказал:

— Я намерен аннулировать страховку.

В глазах Джоан блеснул испуг:

— Ты не можешь! Не смеешь, Джерри!.. Джерри, милый, Чарли убьет нас обоих, если узнает об этом.

Джерри кинулся к дверям, забыв даже приготовить завтрак жене. Джоан последовала за мужем, и едва Джерри открыл дверь, она вцепилась ему в полы пиджака и повисла, рыдая. Но хиропрактик принял решение и не намерен был отступать. Он предоставил жене тащиться за ним хвостом до самой лестничной площадки, но здесь повернулся и сделал бешеный рывок. Джоан не удержалась и упала. И тут оправдалась старинная мудрость: вверх надо лезть и лезть, а вниз — только один шаг. Набрав разгон, Джоан покатилась со ступеньки на ступеньку и остановилась лишь у наружной двери. Руководимая женским инстинктом, она защитила руками лицо — это удалось ей, но только в ущерб спине. На лице не оказалось ни единой царапины. Зато спина — и в особенности ее нижняя часть — соприкоснулась непосредственно с одиннадцатью железобетонными ступеньками. Джоан жалобно застонала и попыталась подняться, но ноги отказались служить разбитому телу, и она тут же, на месте, упала без чувств.

Джерри, смотревший этот спектакль с высоты одиннадцати ступенек, заметил, что Джоан была теперь, несомненно, сама собой. Она уже не играла — она действительно потеряла сознание. Джерри поспешил к жене, бережно поднял ее на руки и отнес в спальню. Джоан очень тихо простонала и чуть приоткрыла глаза. Затем она словно погрузилась в глубокий сон. Джерри бросился к телефонному справочнику и стал искать адреса врачей, живущих неподалеку. Он снял трубку и едва успел набрать три-четыре цифры, как Джоан устало спросила:

— Джерри, кому ты звонишь?

— Ты жива? — воскликнул он, положил на место трубку и подбежал к постели жены. — Джоан, ты очень ушиблась? Вызвать врача или скорую помощь?

— Не надо скорую помощь, — ответила Джоан слабым голосом, — она так ужасно орет!.. Хуже, чем пожарная машина.

— Что же мы будем делать?

— На той стороне улицы, недалеко, есть дом врачей… Отвези меня туда…

— На чем? На такси?

— Не знаю, — ответила Джоан страдальческим голосом. — Теперь ты видишь, как нужно было бы нам иметь собственную машину. Джерри, мы должны купить машину сегодня же…

Джерри вспомнил, что этажом выше жил некий ветеран первой мировой войны, у которого было современное кресло-коляска. Инвалид был ранен в руку, но, уезжая каждый вечер просить милостыню, он пользовался этим экипажем. Он имел законное разрешение нищенствовать в определенном месте и в определенные часы. Щадя свои ноги, он ездил в коляске, которая внушала уважение — дорогу ей уступали даже автомобили. Ни слова не говоря, Джерри оставил свою жену спокойно лежать в постели, а сам помчался наверх. Ветеран войны Конелли быстро согласился на предложение Джерри и сдал ему свою коляску напрокат на исключительно льготных условиях: полдоллара в час или доллар за три часа. Но необходимо было вернуть транспортное средство владельцу не позднее шести часов вечера, когда в мире темнеет и на улицах становиться светло. Коляска удобно помещалась в лифте. У нее было ручное и ножное управление, смена скоростей и замечательные тормоза. Развернувшись на площадке своего этажа, Джерри захотел опробовать машину и въехал на ней прямо в спальню к жене. Больная сидела на краю постели, охая от боли.

— Джерри! — воскликнула она с ужасом. — Что ты задумал?

— Не спрашивай ни о чем. Я отвезу тебя к доктору.

Джоан смотрела то на коляску, то на своего супруга и наконец проговорила, не на шутку обеспокоившись:

— Мне это ничуть не нравится, ничуть. Один раз я могу поехать на этом, но потом ты должен купить машину… Пускай будет открытая — спортивная модель, но не из самых дешевых. Ты обещаешь?

Джерри не стал обещать. Вместо этого он лишь помог ей усесться получше в коляску, подложив для удобства пару подушек. Джоан печально посмотрела на мужа и спросила:

— Милый, что ты скажешь, если я умру? Спина у меня, наверно, сломана.

— Ты не умрешь, — постарался он утешить жену, хотя и знал прекрасно, что от смерти, так же как и от налогов, никуда не уйти.

Джерри готов был уже отправляться, но в последний момент Джоан вспомнила, что еще не сделала обычного грима.

— Джоан, теперь не до того, — резко сказал Джерри. — Уж врачи как-нибудь поймут, что с тобой случилось несчастье. Мы должны ехать немедленно.

— Я еще никуда не еду! — таков был непреклонный ответ. — Я-то знаю врачей. Они прежде всего смотрят, как больная выглядит, а потом уж начинают осматривать да выслушивать. Джерри, подай мне мою сумочку!

Супруг был вынужден подчиниться. Он стал наблюдать за тем, как женщина ловко, прямо на глазах, меняла свою внешность — быстрее, чем настроение. Он показался себе несчастным червяком, который ползал, извивался, ища убежища, — и наконец попал-таки… в клюв курицы.

— Джоан, я тебя не понимаю, — сказал он, начиная терять терпение, — если действительно у тебя сломана спина, то необходима спешная помощь.

Джоан кончила прихорашиваться и недовольно захлопнула сумочку:

— Тебе не понять сердца женщины! Неужели в Европе все мужчины такие тираны?

— Нет, не все. Иные бьют своих жен по щекам. Лучшее лекарство от капризов и истерик — это крепкая пощечина.

— Джерри, Джерри! Ты ужасен. Ах, господи, как болит спина…

Джоан действительно побледнела, став белее, чем пудра на ее лице. Джерри пожалел о своей бестактности и смиренно попросил прощения. Затем ему было разрешено тронуться в путь, подталкивая кресло-коляску, в котором охала и стонала его прелестная, девственно юная жена. Они уже въехали в лифт, как вдруг Джоан снова что-то вспомнила и знаком велела остановиться:

— Вези меня обратно.

— Зачем?

— Вези, вези! Не могу же я в таком виде дать себя осматривать доктору! У меня ноги — просто ужас! — наверно, целых две недели не бриты. Поторопись! Ты мне поможешь.

Хиропрактик Джерри Финн испил свою чашу до дна. Он украсился смирением и покорностью и больше не перечил. Вот он намылил стройные голени своей жены, затем ловко поработал бритвой, вытер горячими полотенцами и хорошенько напудрил порозовевшую кожу. Он не возражал, желая сослужить жене последнюю службу — перед разводом. Как меняются времена! В дни юности Джерри благовоспитанные мужья застегивали и шнуровали своим женам высокие ботинки — а теперь они бреют женам ноги!

Джоан посвежела. На лице и шее у нее выступил румянец.

— Спасибо, милый, — сказала она, слабо улыбнувшись. — Не правда ли, теперь мои ноги выглядят совершенно иначе? А в Европе женщины тоже бреют ноги?

— Не знаю, может быть…

— Может быть, у них и волосы на ногах не растут, раз они там вечно недоедают? У американских женщин — обильная волосатость. Это хороший признак: мы такие здоровые! Джерри, скажи, что ты меня любишь.

Джерри молчал и смотрел куда-то мимо жены. Наконец, он словно очнулся и сказал:

— Да, конечно. Теперь ты, наверно, уже можешь ходить.

Джоан ответила на вопрос дерзко: она встала с коляски. Но едва успела она сделать шаг-другой, как ноги ее подкосились и она с громким криком упала на пол. Маленький барабанщик раскаяния вторично забил дробь в голове Джерри. Прося прощения, он снова усадил жену в коляску. Затем они отправились в путь, как молодожены, позабыв о мелких размолвках, которые, как говорят, лишь укрепляют супружеские отношения.

На улице была обычная суматоха. Люди куда-то спешили, предоставляя слово своим локтям. Джерри только теперь понял по-настоящему ветерана войны Конелли: в самой дикой тесноте и давке люди расступались и давали дорогу коляске.