Кремлевское кино (Б.З. Шумяцкий, И.Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств) - Александр Юрьевич Сегень
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я хан-богдыхан, шамахал Тарковский!
Ну как тут не покатишься со смеху. Потом вдруг выяснилось, что их отец не просто так человек, а товарищ Сталин, во всей стране главный.
— Какой я главный? — отнекивался он. — Я только руководитель партии. Главный у нас Молотов, председатель Совета народных комиссаров. Еще Калинин — председатель Центрального исполнительного комитета, всероссийский староста. Я тоже главный, но не один, у нас много главных. Потому что мы не при царизме живем. Если я что-то решил, мое решение должны сначала одобрить, а уж потом выполнять.
Когда родилась Сетанка, Васе и Томику по пять лет было, но вскоре они оба почувствовали, что отцовскую любовь забрала эта записулька. Когда ее из роддома привезли, он ее поднял, а она ему прямо в лицо струю дала! Он с ней постоянно цацкался, прямо чирикал с нею, стал называть хозяйкой, эту мелкую пигалицу! Васька в обиде дал ей прозвище Пупок.
Ну и ладно, в доме и без отца полно интереснейшего народа.
В Зубалово постоянно, как пчелы в улье, роились обитатели. Отец, мать, Вася, Томик, потом Яша — еще один сын отца, от какого-то непонятного первого брака, хороший, добрый, но всегда почему-то грустный, сразу после школы женился, с отцом поссорился, даже застрелиться пытался, но лишь ранил себя и уехал с женой в Ленинград. Отцов отец давно помер, отцова мама жила в Грузии и сюда приезжать не хотела. Зато мамы-Надины папа и мама всегда жили в Зубалово. Дед Сергей на цыгана похож, и мама сказала, что у него бабка была цыганкой, оттого и смуглота, и волос черный. Бабушка Оля очень хорошая, добрая, ласковая, только руки почему-то всегда луком пахнут. Мамин старший брат дядя Павлуша, смуглый, как индус, зубы белые-белые, жена у него тетя Женя с такой хорошей фамилией Земляницына, дочка Кира на два года старше Томика и Васи. Они тоже всегда летом в Зубалово жили, только потом поехали в Германию работать, там дядя Павлуша проверял самолеты, которые наши у немцев закупали. Мама Надя к нему в Германию несколько раз ездила лечиться от головы. У нее голова стала часто сильно болеть, жалко ее очень, тут уж не посмеешься.
Недавно дядя Павлуша с тетей Женей, Кирой и маленьким Сережей вернулись из Германии и снова летом жили на зубаловской даче. А еще у мамы Нади брат Федор, молчаливый, задумчивый, он у отца секретарем работал. А еще тетя Нюра, старшая мамы-Надина сестра, у нее муж поляк, дядя Стасик, по фамилии Реденс, сын Володя, они тоже в Зубалово обитали. А еще дядя Алеша, хотя на самом деле он Александр Сванидзе, брат первой жены отца. И тоже работал в Германии, советским торговым посланником, но иногда появлялся на даче вместе со своей женой, тетей Машей, очень красивой.
А еще воспитатели — Александр Иванович и Наталья Константиновна. Экономка Каролина Васильевна. Повариха Елизавета Леонидовна. Очень хорошие люди. И старый друг отца дядя Авель Енукидзе, крестный мамы Нади. Тоже хороший. И кто только не приезжал в гости! И Молотов, и Орджоникидзе, и Киров, и Ворошилов, и Микоян… А как нагрянет прославленный конный командарм Буденный да расшевелит меха своей говорливой гармошки, отовсюду стекаются его послушать.
Вон сколько всех! Да еще дядя Коля, у него такая фамилия, что Томика само собой распирало от смеха. Бухарин! Когда мужики пьют водку, про них говорят: бухают. Однажды дядя Коля сказал, что, если его фамилию соединить с Зубалово, получится Забухалово. Но дядя Коля не очень бухал, несмотря на такую фамилию. В сандалиях на босу ногу. Отец его ласково называл «наш Бухарчик». Мама Надя раньше говорила, что он на Ленина похож, а она у Ленина секретарем работала. Но теперь прекратила так говорить, да и сам дядя Коля перестал в Зубалово приезжать. А жалко, он веселый, то ежа притащит, то ужа. Лису приручил, и она при нем жила, как собачонка. А как он смешно рисовал всех подряд! Кого ни нарисует, Томик ухохатывался почти так же, как на фильмах с Чаплином. Но теперь дядя Коля и отец разошлись во взглядах, отец говорит, что нам надо в кратчайшие сроки организовать промышленность и сельское хозяйство, а дядя Коля спорит с ним, что надо все делать не спеша, иначе народ пострадает.
Томик уже большой, многое понимает, ему одиннадцать исполнилось. Только такие веселые дни рождения, как прежде, в этом году нельзя устраивать. Потому что мама Надя умерла, и все очень страдают.
И. В. Сталин со своими детьми Василием и Светланой на отдыхе. Июнь 1935. Фотограф Н. С. Власик. [РГАСПИ. Ф. 558.Оп 11. Д. 1672. Л. 19]
Эх, а как бывало раньше! Когда наступала осень, конечно, приходилось с тоской покидать Зубалово и возвращаться в Москву, ходить в школу… Учеба давалась с трудом, но Томик имел силу воли и шел всегда в твердых четверочниках — в отличие от Васи, тому все давалось легче, и он, когда хотел, легко справлялся, а когда не хотел, двойки сыпались, отец ругал его крепко. Но, едва приближалось седьмое ноября, становилось вдруг легче, потому что впереди праздники, и с каждым годом их отмечали все ярче и веселее. Новый год праздновали тихо, по-семейному, как нечто таинственное, в полночь старый год кончается и наступает новый, он обязательно должен принести что-то необыкновенное.
28 февраля обычно бурно отмечали день рождения Сетанки, всякий раз говорили, что, родись она на день позже, день рождения бы только раз в четыре года отмечали. В прошлом году Томика нарядили в настоящую медвежью шкуру, он ходил и пугал всех страшным рычанием, а видя, как его смешно боятся, хохотал, пластаясь на полу, словно медведь, которому в нос сыпанули табака. Сетанка очень смешно читала басню Крылова «Стрекоза и муравей»: «Ты все пеля, это деля, так поди же попиши». Через пять дней опять веселье, теперь уже день рождения Томика, а еще через две с половиной недели — Васькин, и он в прошлом году учудил, вышел на всеобщее обозрение с горящей папиросой во рту, мол, мне уже одиннадцать лет, имею право. Отец сердился, но и смеялся,
