Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины - Юлия Шилова

Достав бутылку, Ленка тут же отыскала пару довольно объемистых рюмок и моментально их наполнила.

— Ты только не нюхай, а то если будешь нюхать, не сможешь выпить. Тебя просто вывернет наизнанку. Сразу пей до дна, и все. Восток — дело тонкое.

Я взяла рюмку и, не говоря ни слова, осушила ее до дна.

— Молодец. Сейчас нам станет немного полегче. Да и голова начнет работать яснее. Нужно сообразить, что же нам делать дальше. Если раньше мы могли заявиться в полицию, то теперь не можем. Я человека убила, а это дело нешуточное. Это сразу тюрьма, а то и похуже. Может, у них существует смертная казнь.

— Но ведь ты убила человека в целях самообороны. Мы можем это доказать. Я свидетель. Я могу это подтвердить.

— Кому ты что собралась доказывать? Туркам?

— А что ж тогда делать-то?

— Надо придумать. Главное, что начало уже положено. Нужно действовать дальше.

От выпитой рюмки мне стало немного легче, и я даже предприняла попытку подняться.

— Лен, а ты уверена, что в доме никого нет?

— Думаю, да. Если в доме был бы кто-то еще, то он бы уже прибежал на крики и выстрел.

Почувствовав сумасшедший прилив смелости, я переступила через тело Экрама и вышла из кухни.

— Пошли, проверим на всякий случай.

— Пошли.

Оглянувшись, я увидела, что Ленка остановилась рядом с телом мертвого турка и слегка пнула его ногой.

— Ты что делаешь?

— Тяжелый, гад. Знаешь, а ведь раньше мы никогда не видели его пьяным…

— Наверное, что-то отмечал.

— Надо было нам его раньше на тот свет отправить, а не ждать целую страшную неделю.

— Раньше он никогда не был в доме один. Наверное, сегодня был подходящий момент.

— Знаешь, Светка, о чем я подумала?

— Нет, конечно?

— Как это все-таки странно… Был человек — и нет человека. Был он законченным гадом, торговал живым товаром, избивал ни в чем не повинных девушек, а теперь все. Вместе с ним закончились и его подлости. Я это все понимаю, но я не понимаю одного: почему жизнь распоряжается так, что вот такие законченные гады живут и уходят из жизни только в том случае, если им поможешь, а вот такие хорошие люди, как моя мать, уходят из жизни сами?! Где же справедливость?

— О какой справедливости ты говоришь? Жизнь сама по себе штука несправедливая. Я слышала, что смерть забирает хороших людей потому, что на том свете хорошие люди тоже нужны, там ведь плохих и так предостаточно. На том свете все, как у нас. И хорошие и плохие.

Пройдя по коридору, мы стали ходить по комнатам и проверять, есть ли кто в доме. Как мы и думали, в доме оказалось пусто. Дернув еще раз входную дверь, мы убедились, что она закрыта, и решили поискать ключи в комнате Экрама. Как только я открыла дверь в его комнату, мы тут же принялись переворачивать все кверху дном, с грохотом сваливая на пол вещи со стола.

— Ленка, ищи деньги и наши паспорта. Ключи я уже нашла. Они висели на гвоздике на стене прямо над его кроватью.

— Ну хоть немного денег у него должно же быть… Он же нас за деньги продавал. Морда турецкая!

Ленка вываливала содержимое ящиков письменного стола на пол. Открыв деревянную коробку с бланками, она вопросительно посмотрела на меня:

— Слушай, здесь картотека какая-то. Прямо как в библиотеке.

— Какая еще картотека? — Я подошла к Ленке и взяла бланк.

— «Болотова Екатерина. Двадцать два года, город Тверь, — начала читать я. — Пестова Жанна. Девятнадцать лет, Ярославль». Что это значит?

— Это картотека всех, кто до нас работал в этом доме. Здесь, наверное, и мы есть. У Экрама все, как в аптеке. Кто бы мог подумать, что он даже учет ведет?

— Ты думаешь, это он писал? Почему по-русски.

— Конечно, а кто же еще? Видишь, почерк — как курица лапой. А почему по-русски? А черт его знает. Да и написано с ошибками. Некоторые русские буквы заменены латинскими. А вообще для турка он знал русский очень даже хорошо.

— «Давыдько Анна. Украина, город Луганск. Двадцать три года. Продана за пятнадцать тысяч долларов». Ленка, послушай, да здесь людей продавали! — Я едва не выронила листок. — Ты только посмотри, какую-то девушку с Украины продали, и все. Теперь уже точно концов никто не найдет. Страшно-то как. Вот эти листки бы да в руки наших правоохранительных органов…

— На черта они им нужны. Мы уже, по-моему, с тобой позвонили в правоохранительные органы — и каков результат?

Бросив картотеку, мы принялись искать дальше. Но, увы, ни паспортов, ни «золотого запаса» нигде не было. Правда, в тумбочке мы обнаружили ровно пятьсот долларов, но это была капля в море по сравнению с тем, что мы рассчитывали найти.

— Какие-то пятьсот долларов, — со слезами на глазах я опустила руки.

— Ну, не такие уж и маленькие деньги. На дороге тоже не валяются.

— Да ты знаешь, что такое для Турции пятьсот долларов?! Ничего. Ты здесь не отдыхала, а я отдыхала.

— Да когда ты здесь отдыхала в последний раз? С тех пор уже тысячу раз все изменилось.

— А вот и ничего не изменилось. Здесь только в туалет сходить доллар стоит.

— Ну вот и сходим пятьсот раз в туалет. Это ж можно из туалета не вылезать, — истерично засмеялась Ленка.

— Ничего смешного не вижу. Непонятно, куда он деньги дел.

— Наверно, выручку он кому-нибудь сдает. Может, у него уже сегодня вечером кассу сняли.

— Какую кассу?

— Обыкновенную. Он же постоянно был не один. Приехал какой-нибудь турок, взял у него все деньги, заработанные нами за неделю, и уехал. Ты же видишь, что здесь нет «золотого запаса». Да и наши паспорта, наверно, там же, где и выручка. Видимо, в доме ценные вещи не хранятся. Тем более что загранпаспорта тоже неплохой товар. Говорят, что за них можно приличные бабки выручить.

Перерыв всю комнату и не найдя больше ничего, мы вернулись в коридор.

— Может, у Экрама по карманам пошарить? — неожиданно предложила Ленка.

— Ты что? Как можно рыться в карманах у покойника? — с нескрываемым отвращением восприняла я эту идею.

— Да какая разница, у покойника в карманах рыться или у живого, если разговор идет о деньгах… Если у Экрама и есть в кармане деньги, то они ему совершенно без надобности, а нам они очень даже пригодятся.

На кухне мы вновь приняли по рюмке турецкой водки и, подойдя к бездыханному телу Экрама, перевернули лицом вверх. В кармане его давно не стиранных брюк оказалось ровно двести долларов.

— Ну вот видишь. С миру по нитке, — обрадовалась Ленка и сунула деньги в карман моего халата. — Пятьсот плюс двести получается семьсот. Худо-бедно жить можно. По крайней мере ровно семьсот раз сходить в туалет можно.