Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг. - Владимир Кузнечевский

1. Проведение в Ленинграде без разрешения ЦК ВКП(б) так называемой Всесоюзной оптовой торговой ярмарки по реализации неликвидной потребительской продукции;

2. Фальсификация результатов выборов руководящих партийных органов в ленинградской партийной организации на партийной конференции в декабре 1948 года;

3. Пропажа в Госплане СССР с 1944 по 1948 год 236 секретных документов, относящихся к планированию народно-хозяйственного комплекса страны;

4. Занижение планов хозяйственного развития страны в первом квартале 1949 года;

5. Расхищение крупных государственных средств в целях личного обогащения.

Большинство пишущих о «ленинградском деле» утверждают, что началось оно с проведения 10–20 января 1949 года в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки, которую руководители «второй столицы», провели якобы несанкционированно, превратили во всесоюзную и (тоже якобы) тем нанесли многомиллиардный (в рублях) ущерб народному хозяйству страны.

Произведенные мною исторические (в том числе архивные) «раскопки» позволяют прийти к выводу, что это утверждение представляет собой либо добросовестное заблуждение, либо преднамеренную ложь и подтасовку фактов с целью снять ответственность за кровавое «ленинградское дело» лично со Сталина (сторонники этой версии обеими ногами стоят на тезисе: «правильно расстреляли»)[81].

К этой пресловутой выставке мы еще вернемся, а сейчас следует отметить, что с точки зрения внешней канвы все началось гораздо раньше и совсем не с нее.

Как пишет главный специалист Государственного архива Российской Федерации д. и. н. Хлевнюк О.В.[82], осенью 1948 года в процессе доклада Н. Вознесенским плана экономического развития страны на 1949 год Сталину генсеку показалось, что план роста промышленного производства первого квартала 1949 года выглядит слишком скромно, и он предложил повысить его на 5 %.

В архивных документах не сохранилось следов мотивации этой сталинской интервенции. Думаю, однако, что причина была обыденно простой: генсек сравнил поквартальные планы роста промышленности и не понял – почему темпы роста первого квартала ниже, чем последнего. Но как нередко бывает в политике, простота этой причины уподобилась тому малому камешку в горах, микроскопическое шевеление которого приводит в движение огромную лавину, которая потом в своем все возрастающем охвате ломает леса и погребает под собой дома и селения.

Вознесенский, по идее, должен бы был объяснить вождю, что по нашему стародавнему советскому обычаю в декабре люди из кожи лезут, чтобы закрыть год с хорошими показателями, получить свои премии и встретить Новый год с хорошим настроением, а первый квартал следующего года всегда начинается с раскачки и потом все наверстывается по ходу дела. Председатель Госплана едва не впервые в плане промышленного развития 1949 года отразил эти реалии, а не дутые цифры, но объяснять это Сталину у него смелости недостало. С поправкой вождя он согласился, а изменение натуральных показателей в плане оставил «на потом», по-видимому рассчитывая сделать это по ходу. Но до сведения подчиненных информацию о сталинской поправке довел сразу же и приказал пересмотреть цифры первого квартала 1949 года в сторону увеличения.

Сотрудники Вознесенского при доработке плана это учли, и 15 декабря 1948 года три руководящих работника Госплана направили своему шефу записку, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана 4-го квартала 1948 года имеется возможность изменить плановые натуральные показатели первого квартала следующего года в сторону увеличения на 1,7 млрд рублей. Вознесенский записку прочитал, с предложением согласился и прямо на тексте записки поручил внести соответствующие изменения в план первого квартала 1949 года.

Поручил, но исполнение не проверил. Распоряжение было сделано, но что-то в бюрократической машине Госплана не сработало сразу и этим люфтом во времени (кстати сказать, очень недолгим) эффективно воспользовался Г. Маленков.

Николай Вознесенский был человеком талантливым и образованным (академик АН СССР по отделению экономики), но в личном общении эти его качества слишком часто обращались против него самого. Современники рассказывали, что у него часто недоставало терпения объяснять подчиненным сложность ставимых перед ними задач, нередко он эмоционально взрывался, мог накричать на сотрудника и даже обозвать того дураком. И уж совсем терпеть не мог откровенных лентяев. Очень близкие к нему заместители в Госплане прощали ему эти издержки в поведении, отдавая дань его талантам и образованности. Но так вели себя далеко не все. В целом сотрудники Плановой комиссии Вознесенского не любили. К тому же многие знали о неприязненном (если выражаться мягко) к нему отношении влиятельного в партаппарате Г. Маленкова. Поэтому не может вызывать удивления, что в аппарате Госплана нашлись люди, которые сообщили Маленкову, что председатель Госплана без должного уважения относится к замечаниям, высказываемым товарищем Сталиным.

В январе 1949 года на стол члена политбюро ЦК ВКП(б), секретаря ЦК, председателя оргбюро ЦК, заместителя председателя Совмина СССР, председателя бюро СМ СССР Маленкова Г.М. лег донос кого-то из работников Госплана о том, что Вознесенский не выполняет распоряжений вождя по формированию плана экономического развития страны на 1949 год.

Как сообщает главный специалист Государственного архива Российской Федерации О.В. Хлевнюк[83], опытный царедворец Маленков, который уже давно искал повод к компрометации Н. Вознесенского в глазах Сталина, использовал этот промах коллеги по политбюро на 100 %, но не впрямую, а по-иезуитски. Он не стал сам информировать Сталина о том, что его распоряжение якобы проигнорировано Вознесенским, а пошел в атаку на Вознесенского обходным путем.

В начале февраля 1949 года связанный с Маленковым первый заместитель председателя Госснаба СССР М.Т. Помазнев вдруг, ни с того ни с сего, направляет на имя Сталина записку о том, что председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский закладывает в годовые планы экономического развития страны заведомо заниженные показатели[84]. Прямого выхода на генсека у Помазнева, естественно, не могло быть, и потому записка ложится на стол Маленкову, который тут же отдает ее Берии, а тот передает Сталину сразу два документа: копию записки трех руководящих работников Госплана от 15 декабря Н. Вознесенскому (без резолюции на ней последнего) и записку Помазнева.

Судя по всему, Сталин сразу же, что называется, навострил уши: выходило так, что Вознесенский не только игнорирует личные указания Вождя, но еще и делает это за его спиной! Генсек назначает комиссию Совмина СССР по проверке этого факта, а во главу комиссии, по совету Берии, ставит Маленкова.

Это был именно тот шаг, которого и добивался Маленков.

А между этими событиями Маленков сделал еще один судьбоносный для «ленинградцев» шаг. Внешне он был направлен на компрометацию политического руководства Ленинграда и РСФСР, но цель-то была – политически подобраться к главной фигуре – Николаю Александровичу Вознесенскому, которым Сталин готовился заменить Маленкова.

Речь шла о Всероссийской оптовой ярмарке в Ленинграде.

С этой ярмаркой с самого начала и до самого конца творились чудеса бюрократической эквилибристики.

Нынешние сторонники «правильности» действий Сталина в «ленинградском деле», питерская журналистка Е. Прудникова и итальянско-российский журналист (с двойным гражданством), выступающий под псевдонимом Сигизмунд Сигизмундович Миронин (настоящего своего имени не раскрывает, отделываясь репликой, что не пришло еще время), утверждают, что ленинградское руководство, проводя в январе 1949 года в Ленинграде Всероссийскую торговую оптовую ярмарку товаров народного потребления и продовольственных товаров, совершило «антинародное преступление», выразившееся в том, что в условиях, «когда страна только что начала отходить от голода 1947 года», допустило порчу этих товаров, что якобы привело к «астрономическому ущербу в четыре миллиарда рублей». «Уже за одно только это, – пишет из своего итальянского далека С. Миронин, – люди, совершившие подобный шаг, заслуживают самого серьезного наказания»[85].

О чем действительно идет речь?

Никто сегодня уже не может ответить на вопрос, каким образом создалась совершенно фантастическая ситуация, когда после войны, в условиях острейшей нужды, на складах Министерства торговли СССР скопилось неликвидных товаров народного потребления на сумму более 5 миллиардов рублей. В том числе и продовольственных. Но терпеть такую ситуацию правительство дальше не могло, и 14 октября 1948 года бюро Совмина СССР под председательством Н. Вознесенского (председателем бюро на тот момент был Сталин, а его заместителями, которые попеременно вели заседания, были Вознесенский, Маленков и Берия) приняло решение о разработке мероприятий по реализации этих неликвидов. Позднее в числе этих мероприятий были названы межобластные оптовые ярмарки, куда был разрешен вывоз этих неликвидов и их реализация. К слову сказать, инициатором организации таких мероприятий задолго до ленинградской ярмарки выступил Г. Маленков. 11 ноября 1948 года он подписал постановление бюро Совмина СССР «О мероприятиях по улучшению торговли», где всем руководителям союзных республик и областей указывалось: «Организовать в ноябре – декабре 1948 года межобластные оптовые ярмарки, на которых произвести распродажу излишних товаров, разрешить свободный вывоз из одной области в другую купленных на ярмарке промышленных товаров»[86].