Почти кругосветное путешествие - Михаил Каришнев-Лубоцкий

– Перестань, Горынушка, серу зря палить, слепишь только! – взмолился наконец Калина Калиныч. – Скажи-ка лучше: далеко ли нам до цели?

– Сейчас… Тут рядышком…

Не успел Змей Горыныч договорить до конца, как ухнул в знакомый уже читателям желоб и стремительно заскользил вниз, тщетно пытаясь затормозить своими слабенькими крылышками. За ним полетели Калина Калиныч, Шустрик и Бульбульчик с корчажкой, из которой хлестала во все стороны драгоценная влага.

Спасатели не успели даже толком испугаться как их скольжение в бездну прекратилось, и все четверо благополучно приземлились на заросшей мягкой травой поляне.

– Смотрите: сундук! – радостно закричал Шустрик и первым побежал к драгоценной находке.

– Мы идем по верному следу! – улыбнулся Бульбульчик и поспешил за другом.

– Сундук есть, а Уморушки, Маришки и Ивана Ивановича что-то не видать. – Калина Калиныч порылся в сундуке, но кроме волшебного гребешка, флакона с «Вавилонским элексиром», топора-саморуба ничего не нашел. – А где же ковер-самолет, сапоги-скороходы, шапка-невидимка и другие вещи? – обратился он к Змею Горынычу.

– А ты не догадываешься? – Змей Горыныч тяжко вздохнул и положил головы на прохладные листы подорожника. – Наши друзья наверняка улетели на поиски приключений вместе с волшебными вещами!

– Старый лешак захлопнул крышку сундука и устало присел на нее. Шустрик и Бульбульчик примостились рядышком. Все четверо долго молчали, пытаясь осмыслить случившееся, но ничего дельного в головы им не приходило.

«Куда они могли улететь? В какую сторону? И где они сейчас, вот в эту данную минуту?» – Калина Калиныч опытным взглядом окинул окрестности и понял, что это – Муромская Чаща, но только помолодевшая лет на сто или двести.

– Кажется, Горынушка, мы на два века назад вернулись, – поделился он с приятелем своими соображениями. – А вот Уморушка и Маришка с Гвоздиковым тоже здесь, как ты думаешь?

– А кто его знает… На ковре-самолете куда хочешь залететь можно: и в государства иные, и во времена отдаленные… – Горыныч сладко потянулся на мягкой траве, зевнул левой и правой пастями и робко попросил Калина Калиныча: – Пещеру мы с тобой миновали – верни-ка мне образ мой…

– Конечно-конечно, – засуетился старый лешак, – извини за задержку. – И торопливо произнес привычное заклинание: – Анды-шаланды-баланды… Кадабрус-абрус…

Змей Горыныч так стремительно вырос в размерах, что чуть не сшиб и не расплескал до конца Бульбульчикову корчажку. Бедняга-водяной еле успел выхватить из-под гигантского брюха Змея свой ненаглядный сосуд.

– Осторожно, деда Горыныч! Разольешь ведь! – закричал он испуганно и прижал корчажку к груди.

– Ничего, новую нальешь, – успокоило его трехглавое чудище. Однако за пережитые Бульбульчиком страхи извинилось.

Идея Змея Горыныча поменять воду в корчажке понравилась всем.

– Точно! – радостно воскликнул Шустрик. – Заодно местность обследуем! Вдруг еще какие следы отыщутся?

Экспедиция тронулась в путь. Края были, конечно, им знакомые, но что-то иное жило и шелестело вокруг. Если для Шустрика и Бульбульчика все было внове: и незнакомые деревья, удивленно трепещущие им вслед ветвями, и птицы, впервые увидевшие неизвестных мальчишек в заветном лесу, и испуганные, почти ручные белки, стеснительно поглядывающие сквозь листву на пришельцев, то для Горыныча и лешего Калины все они были старыми знакомцами. Но вот чудеса: ни деревья, ни птицы, ни белки почему-то не узнавали своих приятелей, с которыми они когда-то много играли вместе. Один только старый ворон Кар, вглядевшись получше в ползущего по Муромской Чаще Змея Горыныча, недоверчиво крикнул с вершины сосны:

– Ты что ль, Горыныч?

– Я, дружочек Кар, я! – охотно отозвался усталый Змей. – А это – Калинушка, леший наш! Не узнал озорника Муромского?

– Не узнал, – повинился ворон, – что-то старые вы оба стали. А ведь два дня как видались!

– Два дня! – воскликнул Калина Калиныч с горечью. – Два века минуло, Карушка, два века! – И он, дождавшись, когда ворон слетит пониже, поведал ему обо всем. – Так не видал ли ты здесь мою Уморушку и ее спутников? – спросил леший друга Кара, закончив свой рассказ.

– Видал, видал, – кивнул головой ворон. – Прямо надо мною, озорницы, промчались. А вот старичка седовласого с ними не было, он по Чаще в гордом одиночестве бежал.

– Куда? В какую сторону? – разом спросили Калина Калиныч и Шустрик.

– На запад, – и ворон ткнул левым крылом в нужном направлении.

– Высота большая была? – поинтересовался Змей Горыныч.

– Саженей на тридцать повыше сосен.

Горыныч задумался, что-то лихорадочно вычисляя. Наконец он сказал:

– Лет на двести еще они перемахнули в прошлое, теперь их не достать. Одна надежда: сами вернутся.

– Ну уж нет! – выкрикнул Калина Калиныч, багровея. – Я сидеть сложа руки не стану!

– И я не усижу! – поддакнул деду Шустрик.

– А как же мы за беглецами в другое время погонимся? – полюбопытствовала левая голова. – По векам летать еще не научены!

– Нам бы палочку волшебную, тогда другое дело, – добавила правая.

А средняя голова печально промолвила напоследок:

– Только нет ее, палочки той волшебной, озорники наши все с собою взяли!

– Палочка? – переспросил Шустрик, вдруг что-то вспомнив. – Зелененькая такая, с шишечками на коре?

– Ну да, – кивнули головы Змея Горыныча.

Шустрик метнул сердитый взгляд на Бульбульчика.

– А что я? Ничего я… – попятился мальчишка-водяной.

– Куда палочку из сундука девал? Ты ее все в руках вертел! – строго спросил лешачонок у перепуганного товарища. – Верни, Бульбуль! Мы тогда Уморушку спасем и Маришку с Иваном Ивановичем тоже!

– С палочкой мы – раз! – и на тысячу лет назад умахнем! – обрадовался Змей Горыныч. – Отдай нам ее, Бульбульчик, отдай, милый!

Отступив от напиравших на него лешаков и трехглавого чудища, водяной вдруг разревелся, как маленький.

– Нету у меня вашей палочки!.. В речке она осталась, под белым камушком!.. Сказали бы сразу, что она волшебная, так я ее и в руки бы ни за что не взял!.. – И он так залился слезами, что корчажка уже через минуту вновь была заполнена до краев.

– Не плачь, Бульбуль, – стал успокаивать Калина Калиныч расстроенного мальчишку. – Слезами горю не поможешь. Давай-ка мы с тобой быстренько вернемся и палочку волшебную отыщем. А вы, – обратился он к Шустрику и Змею Горынычу, – пока нас тут обождите. И Калина Калиныч, взяв Бульбульчика за руку, потащил его к потаенной пещере.

– Корчажку-то оставь! Я тебе свеженькой водицы наберу! – уже ласково и миролюбиво крикнул вслед приятелю Шустрик. – У тебя-то, поди, морской она стала, соленой! – и он побежал подбирать корчажку, оставленную Бульбульчиком на поляне у старого пня.

Глава сорок третья

Не успели Калина Калиныч и Бульбуль скрыться из вида, как Змей Горыныч тут же отполз в сторону, завалился за ракитов куст и моментально захрапел на всю округу. Шустрик, который и минуты не мог посидеть спокойно, не стал следовать его примеру, а взяв поудобнее в руки корчажку, отправился за свежей водой к Плакучим Ивам.

«Искупаюсь заодно, – думал он, бодро шагая знакомым маршрутом, – жарища-то нынче какая!»

Придя на речку, Шустрик удивился было, не найдя там знаменитой на всю Чащу Ивы Плаксы. Но вспомнив, ГДЕ он находится, весело улыбнулся и, поставив глиняную посудину на берег, быстро разделся и прыгнул в воду.

Несколько брызг, полетевших от него во все стороны, упали на тонкий ивовый прутик, который тут же запищал истошным голоском: – Не ння!.. Не ння!.. Дядя кака, ляля нака!..

Шустрик удивленно оглянулся и наконец увидел знакомую Иву.

– Это ты, Плакса? – спросил он и подплыл поближе к ревущему росточку. – Кто тебя обидел?

Но тоненький прутик только пропищал в ответ свое любимое: «Не ння!.. Не ння!..» и Шустрик больше от него ничего не добился.

– Плакса, она и есть Плакса, – сказал он обиженно, – с ней по-доброму разговаривают, а она, как девчонка, ревет.

– Плакса! Плакса! – закричали радостно жучки-плавунцы, разбегаясь во все стороны по реке и сообщая всем имя новорожденной. – Пришлый мальчишка дал нашей ревушке звонкое имя!

– А мы хотели назвать ее Матильдой, – проворчали сердито Грустные Ивы – родители Плаксы, – или, на худой конец, Розалиндой…

– Плакса – тоже неплохо, – успокоила их соседка, старая Озерница, – хватит нам плодить иностранщину! – И она послала знакомого рака Клешню Попятного оповестить о новом имени юной ивушки все подводное население.

«Опять в крестные попал… Ну, дела…» – подумал Шустрик и, поплавав еще немного, вылез на берег. Минут пять посидел он, обсыхая на большом валуне, с любопытством поглядывая на знакомую и вместе с тем незнакомую местность, а потом, набрав полную корчажку свежей воды, отправился обратно к Змею Горынычу.