Призрачный театр - Мэт Осман

И Шэй услышала ту мелодию: «Ля-ля-бум-ля-ля-бум-ля…»

12

Шэй проснулась за ковром в узкой кровати вместе со спящим Бесподобным, в загустевшем от их пота воздухе. Приподнявшись на локте, она прислушалась к театральной версии утреннего хора – звукам пробуждения шестнадцати мальчиков. Она уже различала индивидуальные песни. Тише всего звучал карандаш Трасселла, к нему присоединялось учащенное дыхание Клифтона, занимавшегося зарядкой. Чуть громче журчали голоса Пикмана и Пейви, они пересказывали друг другу свои сны. Обычные, повседневные звуки места, уже казавшегося ей домом. Шэй знала мальчиков Блэкфрайерса всего лишь две недели, но они относились к ней с особой пылкостью сирот. Кем она стала для этих мальчиков с городской грязью под каждым ногтем и в каждом шве их потрепанной одежды? Она ведь была не совсем мальчиком, но и не совсем девочкой. Они обращались к ней, как к одной из них: старшие парни называли ее «мальчиком» или «парнем», а младшие даже – «сэром». Они заказывали для нее тот же эль, обсуждали с ней одних и тех же шлюх и обязательно включали ее в любые поддразнивания, затрагивающие недостатки роста или мускульной силы. А когда, в праздные часы между дневными и вечерними представлениями, они разглядывали обнаженные фигуры, нарисованные углем Трасселла, то ей предоставляли ту же самую четверть часа для уединения в занавешенной задней комнате. Но она все-таки отличалась от них. Каждый из тех четырнадцати дней, что она провела в театре, приносил ей новую роль. Она передавала новости и сообщения и хранила трагически крошечные секреты. Каждая запущенная боль подростков попадала ей в ухо, хотя она мало чем могла помочь. Она вытирала слезы и носы, игнорировала эрекцию и неизменно учила с ними тексты ролей, так что в итоге уже суфлировала без сценария. Некоторые мальчики приставали к ней с письмами родным, прося доставить, скопировать или даже написать их, и она понимала, что под их обыденным словами крылись глубокие раны: «У меня есть роль в пять строк в “Купидоне и Психее”, поэтому, наверное, я все еще нужен здесь», или «Ждет ли меня снежная сосна? Пожалуйста, ответьте, хотя я знаю, что вы заняты, ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста». Безнадежные, детские жалобы, которыми – Шэй знала – они ни за что не поделятся с другими мальчиками. Слишком молодая, чтобы заменить им мать, но слишком умная и опытная для сестры, она стала для них, как поняла в порыве трепетного волнения, другом, вернее подругой. Такое понятие было ново для нее. Даже само слово звучало экзотично: как несущаяся по ветру птица джунглей. Друг, подруга. Там, на занавешенной койке, она практиковалась в произношении этих слов, пока не почувствовала, как они пообтерлись, став привычными: «Мой друг Трасселл». «Вы знаете мою подругу Алюэтту?» «Ах, это подарок одного моего друга».

Из-под покрывала донесся хрипловатый голос Бесподобного:

– Ты помнишь, о чем мы говорили вчера вечером?

Проникнув рукой под простыню в теплое лежбище, Шэй погладила его локоть. По видимой ею части руки тянулась гирлянда синяков.

– Конечно помню.

Так и не высунув голову из-под покрывал, он как-то по-взрослому пожал ей руку.

– Хорошо, тогда сегодня мы сходим к Бланку, поищем костюмы. А завтра начнем сочинять.

Через час эта парочка сидела на старой пристани под сенью позеленевших бортов корабля, накрепко пришвартованного к берегу.

– Что с ним случилось? – спросила Шэй.

Корабль выглядел поврежденным и покрытым бурой коркой водорослей. Планшири[11] позеленели, а в воздухе развевались грязные лохмотья порванных парусов. Он кренился в сторону реки, словно отвергал свое пребывание на суше.

Бесподобный протянул руку и погладил борт корабля.

– Эта старушка родилась под несчастливой звездой, она сменила множество амплуа – в том числе военного корабля, углевоза и парома, – но когда его команда вытащила Бланка из воды и продала как ловца жемчуга, он служил для перевозки рабов. Правда, это продолжалось недолго – потом одной английской экспедиции, посланной на поиски редких растений и животных для королевы, понадобился неприметный корабль для отправки своих находок домой. Угадай, кого они выбрали? – Он погладил борт корабля, как будто это был домашний питомец. – Бланк тоже отправился в обратный путь, но англичане, должно быть, подхватили там не только животных, и, как только они вышли в открытое море, экипаж начал дохнуть как мухи. Когда корабль наконец приполз в Лондон, он назывался «Альбатрос», шестеро выживших членов экипажа сгрудились на смотровой площадке мачты, и Бланк среди них. Существует множество различных юридических претензий на владение «Альбатросом», так что пока суд не разберется с ними, Бланк продолжает жить здесь. Вместе со всеми теми редкими растениями, что дико разрослись повсюду. Он клянется, что где-то там в трюме еще бродит и ягуар, но это может быть просто байкой, чтобы отпугнуть воров.

Он свистнул, подойдя к трапу, где сидел моряк, вырезая какой-то узор на куске плавника. Непринужденный и в то же время ловкий способ иметь при себе нож, не выглядя при этом угрожающе, и Шэй на случай усвоила это знание. Моряк не посмотрел наверх, но спросил:

– И кто там лезет на борт?

Бесподобный прислонился к перилам.

– Так, четыре часа в таверне выпивал за мой счет и не помнишь моего имени? Я слышал, что моряки не самые умные, но…

Мужчина по-прежнему не поднимал глаза, но в его голосе прозвучал легкий смешок.

– Ну да, только того парня звали лорд Бесподобный, как он мне сказал. А через день я завалился в театр Блэкфрайерс, и там он уже называл себя Фаустусом. А в следующий раз изображал девицу, как я слышал. У меня строгие инструкции: не пускать больше двух человек. А с вами может набраться и сотня.

– Сегодня только я и мой друг, – рассмеялся Бесподобный.

Моряк задумчиво глянул на них.

– Ну, кажется, все по-честному. Бланк торчит на своей мачте. Он не спускался весь день.

Скорчив рожу, Бесподобный повел Шэй на борт. Палуба накренилась под ужасным углом, и все вокруг захватила растительность. Виноградные лозы вырывались из люков и, карабкаясь на свободу по планширям, буйно изливались во все стороны. Цветущие лианы обвивали пушечные жерла и канатные бухты; гниющая спасательная шлюпка отяжелела от желтых, размером с тарелку, цветов. Шэй прошла по ковру из мха и травы, мягко-кочковатому, как на старых могилах. Все выглядело экзотическим и незнакомым. Пальмы прорастали плотными оранжевыми пиками, а под скособоченным деревом догнивала куча фруктов.

– Как же это они успели так дико разрастись? – спросила она.