Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Николай Глебов

Кирик и Янька приближались к Бешпельтирскому перевалу. С него открывался величественный вид на Усть-Канскую долину. Справа виднелись террасовые горы, покрытые лиственницей, спускаясь выступами, они уходили далеко на север. Слева, точно исполинские колонны, высились голые скалы, и некоторые из них принимали причудливые формы старинных башен какого-то сказочного замка. Впереди лежало ровное плато, пересечённое лишь редкими холмами, а за ними, при слиянии двух рек, Кана и Кутергена, — районное село Усть-Кан. Ещё несколько часов езды вниз по Чарышу, и они будут дома. Мальчиков охватило радостное волнение. Спустившись с горных круч Бешпельтира, они поехали быстрее.

— Мама с тятей, наверное, нас ждут, — говорил Янька.

— Отдохнём денька два-три дома и поедем к Темиру, согласен?

Кирик кивнул головой. Он думал о прошлом, о своей встрече с Евстигнеем Зотниковым здесь, на Бешпельтирском перевале, о том, как его нашли Янька и дед Востриков.

— Посмотри-ка, кто-то едет нам навстречу.

Друзья попридержали коней.

Лошадь под всадником бежала мелкой трусцой, хозяин, видимо, не старался понукать её.

— Да ведь это дедушка Кичиней! — обрадовался Кирик.

— Верно! Давай, Кирик, испугаем его. Сдвинем фуражки на глаза, изобразим разбойников и налетим на него с двух сторон.

Ребята пришпорили коней.

Увидев людей, мчавшихся к нему во весь опор, Кичиней беспокойно заёрзал на седле и, быстро работая ногами по бокам своей клячи, пытался свернуть с дороги. Ленивая лошадь заупрямилась, и Кичиней, съёжившись, стал ждать наездников. Те стремительно приближались.

— Слезай с коня! — услышал он над самым ухом и почувствовал, как его бесцеремонно стащили с лошади.

«Разбойники!» — испугался старик. Послышался смех. Приоткрыв глаза, Кичиней увидел улыбавшихся Яньку и Кирика.

— А! Любящие друг друга братья! — радостно изумился старик и, вскочив на ноги, стал поочередно обнимать ребят.

— Здравствуйте, здравствуйте! Алтайская поговорка говорит: если гусь, расправив крылья, не полетит, то кто узнает, что он быстро летает, — старый Кичиней поднял указательный палец вверх и произнёс торжественно: — Не складывайте их.

Когда первый порыв радости прошёл, он опустился на корточки и, закурив трубку, произнёс, любуясь Янькой и Кириком:

— Ай-яй, как выросли, настоящие богатыри стали. Приезжайте летом ко мне в гости, я теперь живу в охотничьем хозяйстве, охраняю маралов.

Поговорив со стариком, ребята выехали на Тюдралинскую дорогу. При виде родных мест ими овладело радостное чувство. Наперебой они вспоминали прошлое.

— Кирик, смотри, вот тропинка, которая ведёт к Яргольскому ущелью, помнишь, где мы встретили Зотникова, Яжная и Чугунного!

— А вот за той горой мы нашли Печёрского, — показывая на мохнатую шапку лесов за Ярголом, говорил Кирик. — Наверное, избушка всё ещё там стоит, съездим как-нибудь, а? И на Коргоне побываем, — добавил он. — Вот только жаль, что дедушка Журавей погиб, — вздохнул он.

— Тюдрала! — с заблестевшими глазами Янька протянул руку по направлению села. Когда ребята подъехали к своему дому, из подворотни вылез Делбек и, узнав своих хозяев, принялся вилять хвостом.

В окно выглянула Степанида и, всплеснув руками, выбежала на крыльцо. Она обнимала то Яньку, то Кирика.

— Родные вы мои, наконец-то приехали, уж я ждала — ждала, глаз с окон не спускала. Заходите в дом. Лошадей потом расседлаете, — сказала она, видя, что ребята взялись расстёгивать седельные подпруги.

— Пускай пообсохнут, круто, должно, ехали, — Степанида посмотрела на взмыленных коней.

— Торопились, мама, — улыбнулся Кирик.

— Золотой ты мой! — Степанида нежно погладила мальчика по голове.

— А я что, оловянный? — засмеялся Янька.

Степанида привлекла ребят к себе.

— Оба милы, — сказала она и поднялась на крыльцо. — Вот и отец идёт!

По улице поспешно шагал Прокопий. Видимо, ему уже кто-то сказал о приезде ребят.

Впереди Прокопия бежала большая серая собака, похожая на волка, и, что удивило Кирика и Яньку, она не отходила в сторону, не обнюхивала заборы, как это обычно делают дворняги, а, наоборот, бежала на определённом расстоянии, изредка поглядывая на идущего сзади хозяина.

Прокопий поспешно вошёл в дом.

— Здравствуйте, сынки, — он поцеловал ребят и уселся вместе с ними за стол. — Рассказывайте, как учились?

— Перешли в шестой класс! — ответил Кирик и спросил: — Чья это собака у нас во дворе?

— Ваша с Янькой, — ответил Прокопий. — Эта собака не простая, а служебная немецкая овчарка. Подарил мне её начальник пограничной заставы.

— А как её зовут?

— Токшун. Он дрессированный. Чутьё у него развито сильнее, чем у Делбека. Он может найти любую вещь, берёт препятствия, хорошо идёт по следу врага и отличается большой преданностью хозяину. Расскажите, как живёт Печёрский.

— Да, он просил передать тебе вот это письмо, — подавая отцу толстый конверт, сказал Янька.

Прокопий вскрыл пакет.

«…По сведениям, небольшая группа белобандитов из разгромленного отряда барона Унгерна перешла границу и углубилась на территорию Улагана. Действиями наших пограничных частей бандиты были отброшены обратно в Монголию, но отдельным лицам, имевшим, видимо, специальное задание, удалось проникнуть в центральные районы Ойротии. Если что заметишь подозрительное, сообщи. Не забывай Кара-корум. Неплохо было бы дать задание Темиру обследовать Чарышские пещеры. Есть данные, что там скрываются контрабандисты».

Сложив письмо, Прокопий задумался. Чарышские пещеры. Много рассказов о них слышал он ещё в детстве от стариков. Таёжная глухомань, неприступные горы, подземная река, выбрасывающая на равнину трупы животных. Возможно, контрабандисты скрываются там.

— Отдыхайте, потом съездите к Темиру, — сказал он ребятам.

Токшун начал привыкать к своим новым хозяевам и выполнял их приказания.

— Давай, Кирик, спрячем твою шапку от Токшуна, найдёт он её или нет, — предложил Янька.

— Давай!

Из сундука была извлечена алтайская шапка с шёлковой кистью. Кирик дал понюхать её Токшуну и спрятал на сеновал.

Янька держал Токшуна на поводке.

— Можно спускать, — слезая с сеновала, сказал Кирик.

— Искать! — раздалась команда.

Токшун, натянув поводок, пошёл по следу Кирика и, дойдя до лестницы, ведущей на сеновал, поднялся по её шатким ступенькам и скрылся под крышей.

— Шапку я глубоко зарыл в сено. Не найдёт, пожалуй, — высказал своё сомнение Кирик. Но на площадке сеновала появился Токшун, держа в зубах шапку. Собака спустилась по лестнице и положила свою находку к ногам ребят.

— Вот это да! — поглаживая овчарку, произнёс восхищённый Янька. — Вот собака, так собака, а Делбек найдёт шапку?

— Не знаю, попробуем!

— Делбек, Делбек, — стал звать своего старого друга Янька. Пёс прибежал на зов и посмотрел умными глазами на ребят.

— Кирик, дай ему понюхать шапку.

И когда тот поднёс к носу Делбека шапку, пёс, не торопясь, взял её в зубы и важно понёс в дом, как бы говоря: «Хватит вам баловаться».

Кирик и Янька стали собираться в Мендур-Сокон.

— Повидать дядю Темира охота, да и дедушку Мундуса тоже! — заявил Кирик.

— Что же, поезжайте, только скорее домой возвращайтесь, — согласилась Степанида.

— Обратно вам придётся ехать с Темиром, он мне нужен. Так и скажите ему, — проводив ребят, Прокопий ушёл в сельсовет.

На следующий день в Тюдралу прибыл небольшой отряд пограничников. Прокопий узнал, что диверсанты в Улагане ликвидированы. В живых остались, судя по найденным документам, видный каракорумец Карманко и контрабандист по кличке Чугунный.

— Возможно, эти два типа скрываются сейчас в пещерах Чарыша, — говорил Прокопию начальник погранотряда.

— Чугунного я знаю, это бандит. В прошлом уголовный каторжник, бежал с рудников, в тайге встретился с кулаком Зотниковым. Что ж, попытаемся их найти, — сказал Прокопий и в раздумье побарабанил пальцами по столу.

— У меня есть знакомый охотник, коммунист, — продолжал он. — Район Чарышских пещер знает и бывал там не раз.

— Хорошо, если потребуется помощь, сообщи мне.

Простившись с Прокопием, начальник погранотряда вышел из сельсовета.

В Мендур-Сокон мальчики прибыли на следующий день. Правда, они могли бы приехать и ночью, но Янька уговорил своего друга сделать остановку у речки, не доезжая до стойбища километров восемь.

— Что за нужда ехать в темноте, — говорил он. Привязав лошадей на прикол, ребята стали устраиваться на ночлег. Постелью им послужили потники, подушкой — сёдла. Утомлённые ездой, они быстро уснули. Токшун оберегал сон своих юных хозяев. Из-за гор поднималась луна. Посеребрила спокойные воды реки и, осветив спавших Кирика и Яньку, лежавшую возле них собаку, лошадей на лугу, медленно поплыла по тёмному небосводу на Усть-Кан. В прибрежных кустах, недалеко от ребят, было слышно, как заверещал заяц, попавший в чьи-то крепкие зубы. Токшун приподнял голову и навострил уши. Снова тишина. В воде плеснула рыба и, сверкнув на миг серебристой чешуёй, скрылась. Луна приближалась к Усть-Канскому хребту. Часа через два её бледный диск спрятался за громадой гор, и в долине стало темно.