Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Тебя учили жрицы Неру, — напомнил Ламашиззар. — Ты умеешь читать заклинания и составлять эликсиры…

Царица покачала головой.

— Это не одно и то же, — возразила она.

— Этого довольно, — сказал Ламашиззар. Он метнулся вперед, схватил Неферату за запястье и потащил ее, пьяно качаясь, между украденными книгами. Позади книжных стопок лежало еще что-то. — И еще у нас есть это, — гордо заявил царь.

Это оказалось трупом. Завернутым неаккуратно, без ритуальных символов погребального культа на льняных полосках.

Царь кинул на сестру заговорщический взгляд.

— Давай, — сказал он, сжав ее запястье с неожиданной силой. — Посмотри на него. — Его глаза лихорадочно блестели.

Рука Ламашиззара сжалась еще сильнее. Неферата высвободила запястье, стиснула зубы и медленно опустилась на колени. Слыша за спиной тревожное шевеление рабов, она протянула руку и осторожно начала разматывать полоски ткани, прикрывающие голову трупа.

Лицо обретало форму постепенно: сначала похожий на клюв нос, потом выпуклый лоб и глубоко запавшие глаза. Потом резкие скулы и длинная квадратная челюсть. Рот распахнут в агонии, видны зазубренные почерневшие зубы.

Покрытая мозаикой тонких шрамов, кожа трупа была бледной, как рыбье брюхо. Вены на висках и шее почернели от старой спекшейся крови. Царицу передернуло от отвращения.

— Что, во имя всех богов… — Неферата отшатнулась.

Ламашиззар подтянул ее к себе.

— Он наш ключ, — прошептал царь, обдав ее кислым винным запахом. — Это Архан Черный. Тебе знакомо это имя?

— Разумеется, — поморщившись, ответила царица. — Великий визирь Узурпатора.

— И один из первых бессмертных, — тихо добавил царь. — Но во время войны он впал в немилость и предал Нагаша накануне большой битвы при Махраке. Предложил мне власть над жизнью и смертью, если я поддержу мятежных царей в борьбе против его бывшего хозяина. — Ламашиззар подмигнул царице. — После сражения я спрятал его в своем обозе и привез в Кхемри. Никто ничего не заподозрил. Остальные решили, что он бежал на Запад вместе с оставшимися бессмертными Узурпатора. Когда мы добрались до Живого Города и воины Узурпатора в последний раз попытались отстоять городской некрополь, я заплатил парочке солдат, и они пустили слух, что Архана видели сражавшимся до самого мучительного конца у подножия пирамиды его хозяина. Вне всякого сомнения, с тех пор байка разрослась до грандиозных размеров.

— И Архан действительно сдержал слово? — спросила Неферата.

Царь усмехнулся:

— Примерно так, как я и предполагал. Он привел меня к книгам, спрятанным глубоко, в самом сердце Черной Пирамиды.

— И ты его убил.

Улыбка Ламашиззара не дрогнула.

— Ты так думаешь?

Лицо Нефераты под маской посуровело.

— Ты пьян, — сквозь зубы сказала она. — А я не настроена шутить, братец.

Вот теперь улыбка на лице царя увяла. Он медленно, с ленцой опустил руку и поставил чашу с вином на пол.

— Значит, мне просто следует все разъяснить, — негромко произнес он и внезапно приказал голосом твердым и холодным, как железо: — Давайте их сюда.

Позади Нефераты началась суматоха, в ужасе завыли рабы. Глядя на то, как Ламашиззар срывает покровы с тела Архана, Неферата застыла. Тело бессмертного было изранено еще сильнее, чем лицо, но хуже всего выглядела почерневшая дыра размером с кулак в груди Архана.

— Он быстр, но пуля в моем драконьем посохе все же оказалась быстрее, — сказал Ламашиззар. Аристократы столпились вокруг него, подтащив к телу Архана перепуганных рабов. — Она все еще там, у него в сердце. Здесь. Дай я тебе покажу.

Царь нагнулся над телом и засунул пальцы глубоко в рану. Что-то влажно чмокнуло, Ламашиззар удовлетворенно заворчал. Когда он вытащил руку, пальцы его были покрыты черной жидкостью, густой как деготь, и сжимали большой круглый металлический шарик. Ламашиззар поднял пулю и всмотрелся в нее.

— Видишь? — спросил он. — Такая рана убила бы любого из могущественных отцовских ушебти, уж не говоря о простых смертных вроде тебя или меня. Но для Архана это всего лишь заминка.

Царь склонился к лицу бессмертного, голос его упал до шепота.

— Он все еще здесь, — произнес Ламашиззар, но кому он это сказал, Неферате или самому себе, царица не знала. — Заключен в клетку из плоти и костей. Его сердце не может биться, пока эликсир Нагаша не начнет циркулировать по его жилам и не разожжет пламя его проклятой души.

Неферата содрогнулась. Перед ней стоял не тот распутник, что повел отцовскую армию на Махрак. То, что он увидел на поле боя, а возможно, и на страницах книг, украденных из усыпальницы Узурпатора, оставило свой след в сознании юного царя. Благословенная Неру, подумала Неферата, а что, если он сошел с ума?

Ламашиззар хихикал себе под нос, совершенно не замечая растущей тревоги сестры.

— По дороге домой я много беседовал с бывшим визирем и полагаю, мы с ним пришли к взаимопониманию. Он будет служить нам, откроет секреты своего хозяина и научит нас делать эликсир. Если он будет служить хорошо, мы поделимся с ним напитком жизни. Если нет… — Он помолчал, и лицо его сделалось жестким. — Тогда мы отправим его обратно в клетку и посмотрим, сколько времени потребуется телу бессмертного, чтобы обратиться в прах.

Царь отшвырнул пулю в сторону и коротко кивнул аристократам. Не говоря ни слова, они подскочили к рабам. Сверкнули короткие ножи. Рабов ждала страшная участь — одному за другим им перерезали глотки.

Хлынула горячая кровь. Рабы бились в агонии и умирали, их жизненная сила изливалась на неподвижное тело Архана. Когда настал черед последнего, Ламашиззар взял томик в переплете из бледной кожи и начал листать страницы.

— Мир изменился, сестра, — произнес он. — Старые боги покинули нас, возникла новая сила, способная занять их место. Сила, которой обладаем только мы. Мы возвестим новую эпоху для Ламии и остальной Неехары и будем править до конца времен.

У его ног залитое кровью тело Архана Черного жутко, прерывисто вздохнуло. Изуродованные веки дрогнули, и Неферата поняла, что смотрит прямо в темные бездушные глаза.

Пустые Земли, 63-й год Ксара Безликого

(— 1739 год по имперскому летосчислению)

На Пустые Земли стремительно опустилась ночь.

Едва последние лучи ненавистного, обжигающего света Птра исчезли позади зазубренных клыков Хрупких Пиков, унося с собой дневной зной и заливая узкие овражки чернильными тенями, охотники мертвых земель начали выбираться из своих логовищ. Смертоносные гадюки выскальзывали из-под скалистых выступов и пробовали воздух раздвоенными языками. Скорпионы и громадные волосатые пауки выползали из дневных убежищ и начинали охоту, выискивая источники тепла на холодной каменистой земле.

В одном залитом тьмой овражке с полдюжины пятнистых теней принюхивались к потрескавшейся земле, выслеживая запах смерти. Шакалы шли по этому следу уже много ночей. Он петлял, то и дело возвращаясь назад, напоминая путь обезумевшего зверя, теряющего последние силы. Сейчас охотники чуяли, что жертва наконец-то рухнула на землю. Принюхиваясь к знобкому воздуху, они направились к низкому выступу скалы, словно врезанному в стену овражка.

Там, в темноте под скалистым выступом, судорожно задергалось нечто, напоминающее тюк с лохмотьями. Падальщики остановились, навострив уши. Из-под выступа высунулась костлявая рука. Кожа на костяшках лопнула и завернулась, как обрывки пересохшего пергамента, обнажая серую плоть, засыпанную песком. Ногти, месяцами царапавшие скалы и рывшие ямы в высохшей земле, пожелтели и потрескались.

Шакалы смотрели, как изгибаются длинные пальцы, впиваясь в землю. Шуршал осыпающийся песок. Три блестящие черные ящерицы испуганно метнулись прочь.

Медленно, мучительно медленно из-за скального выступа выполз человек. Сначала показалась истощенная рука, потом костлявое плечо, потом тощий торс, облаченный в грязную мантию, бывшую когда-то цвета крови.

Лысая голова, почерневшая и покрывшаяся волдырями от безжалостных прикосновений бога солнца, возникла из тени. Черные глаза, сидевшие глубоко в запавших глазницах, с горячечным напряжением разглядывали шакалов. Кожа на щеках и носу от ветра и постоянных укусов насекомых треснула и расползлась. Рваная дыра размером с большой палец взрослого мужчины зияла на лбу, ближе к левому виску. Ужасная рана воспалилась, плоть вокруг торчащего из нее осколка кости набухла и сочилась гноем.

Шакалы нагнули головы и тоненько заскулили — фигура продолжала выбираться из своего убежища. От их, на первый взгляд, такой доступной добычи исходило ощущение неправильности, которое звери не могли понять.