Пояс жизни. Трилогия (СИ) - Александр Гребенников

— Успокойтесь друзья! — Смеясь от души, воскликнул Квинт. — И послушайте меня. Прости, Диохил, но я лично дважды поднимался на вершину Олимпа, и на самом деле, ничего, что свидетельствовало бы о пребывании там богов, не обнаружил. Это, правда, но это вовсе не означает, что их там не было когда-то, очень давно. Что же касается пещеры, в которой, как гласит легенда, родился Зевс, то, поверь мне, это всего лишь легенда, плод воображения людей. На самом деле, Зевс родился далеко-далеко на небе, а точнее на звезде по имени Гея. Так, кстати, на эллинском языке, называется и наша Земля. Не правда ли, Диохил? Это Вы, эллины, когда-то в древности, когда боги часто спускались на Землю и жили среди людей, переняли у них это название, да и многие другие. В Вашем языке очень много слов, позаимствованных у богов. И, хоть на вершине Олимпа и нет ничего, напоминающего о богах, это тоже не говорит о том, что они там никогда не бывали. На самом деле, боги бывали на Олимпе, и даже подолгу там жили, но когда навсегда покидали это место, то уничтожили все, что могло свидетельствовать об этом факте. Как видишь, Тобий в чем-то прав, в частности в том, что на самом деле, боги, спускаясь на Землю, бывали в разных местах, в том числе и на Олимпе, но постоянно жили на Земле в Эдемском саду, спрятанном от людей среди неприступных гор далеко на востоке.

— Но ты, уважаемый Квинт, говоришь о многих богах, — осторожно заметил иудей, — а ведь бог один!

— Но это, как посмотреть! — Ничуть не смутившись вопросом Тобия, ответил Квинт. — Смотри сам, ты утверждаешь, что бог один, но сам же говоришь, что у него есть целая армия помощников — ангелов, каждый из которых отвечает за определенный вид деятельности. Так ведь?

Иудей утвердительно качнул головой.

— А ты, Диохил, утверждаешь, что богов много, и что каждый из них так же отвечает за определенный вид деятельности. Так?

— Да так! — Подтвердил кормчий.

— Вот и подумайте, не об одних и тех же богах или ангелах, как хотите, вы сейчас говорите?

Оба старика задумались, стараясь осмыслить сказанное Квинтом.

— И еще, — продолжил Квинт, — ты, Диохил, говоришь, что имя верховного бога — Зевс. А как имя твоего бога, Тобий?

— У Бога тысячи имен, столько, сколько их есть на Земле! — Воскликнул Иудей.

— Понятно, понятно! — Не отставал Квинт. — Но не может же у него не быть имени собственного, отличного от других? Если, как ты говоришь, Бог создал людей по образу и подобию своему, и наделил каждого из них именами собственными, то и у него самого должно быть такое имя.

— Ты прав, Квинт, у Бога есть такое имя, но мы не произносим его вслух. — Ответил Тобий.

— Тогда, позволь мне назвать его, — сказал Квинт. — Ведь Вы, иудеи, зовете его Яхве, так? Или по другому — Савоаф, так?

Иудей утвердительно кивнул, широко открыв рот от удивления, что римлянин знает тайные имена Всевышнего.

— А Вы оба не допускаете, что ведете речь об одном и том же человеке или Боге, или, назовите его, как хотите, высшем существе, обладающим сверхъестественными способностями. А что если и Зевс, и Савоаф — это его собственные имена. Точнее Зевс — это имя, а Савоаф — родовое имя, или, как называем мы, римляне, фамилия. Вот я, к примеру, Квинт Сципилион Аркус, где Квинт — имя собственное, а Сципилион Аркус — родовые имена по отцовской и материнской линиям.

— В твоих словах есть логика. — Задумавшись, произнес Диохил. — Но как же тогда все эти истории, которые передавались из поколения в поколение?

— Людям свойственно приукрашивать реальные события или перекраивать их на свой лад. — С легкой иронией в голосе ответил Квинт. — Вот, к примеру, твой любимый Гомер. Разве он не добавил в свои рассказы вымышленных персонажей, разве не приукрасил их мифическими существами. Ведь ты говорил, что бывал в Понте Эвксинском, значит проходил проливы, отделяющие его от Внутреннего моря. Ну и что, видел ли ты чудовищ Сциллу и Харибду, которые якобы не пускают корабли? Их придумал твой слепой поэт, чтобы показать, насколько узкие и опасные для мореходов эти проливы. Это всего лишь художественное преувеличение.

— Но позволь, уважаемый сенатор, — перебил Квинта иудей, — Если, по твоему, все эллинские боги спустились на Землю с небес, а их вождь Зевс и Всевышний одно и то же лицо, то кто же тогда создал все вокруг?

— Ты ведь ученый человек, мой друг, — ответил Квинт, — ты прочел множество книг, и, наверное, читал труды Аристотеля, в которых он рассуждает о мироздании вселенной. Сей мудрый эллин пришел к выводу, что все вокруг создано наивысшей силой — матерью природой. И, кстати, здесь нет большого расхождения с твоей религией. Ты утверждаешь, что Бог создал вселенную, и что Бог, хоть и создал людей по образу и подобию своему, но сам не обладает плотью. Ты называешь его Бог, а я называю Вселенским разумом, который знает все обо всех и во все времена, и в прошлом, и в будущем. Он подчиняет все единым законам вселенной, которые незыблемы для всего живого и неживого. Он и есть природа!

Оба старика задумались, не зная, что ответить Квинту. Сложившейся паузой воспользовалась Тания.

— Ну, что Вы все спорите и спорите! — Обиженно воскликнула девочка. — Мне вот, совершенно все — равно кто кого создал. Я хотела послушать древние истории, а Вы все испортили. И какая разница, жили герои этих историй на самом деле, или их придумали люди. От этого они не стали менее интересными. Диохил, прошу тебя, — обратилась Тания к кормчему, — продолжай!

Квинт не сдержал улыбки. Он ласково обнял девочку, и сказал, обращаясь к собеседникам.

— В самом деле, друзья, что это мы спорим! Это с нашей стороны явное неуважение к нашей юной спутнице. Давайте продолжим нашу беседу как-нибудь в другой раз, а сейчас, Диохил, если не возражаешь, продолжи свое повествование о Крите для Тании, тем более, что многое, что описывается в твоих легендах когда-то происходило на самом деле, и персонажи их жили в древности на Земле.

Диохил смущенно откашлялся и, улыбнувшись девочке, продолжил рассказ. Квинт отошел в сторону, и задумался, стоя опершись на ограждение борта корабля. До него доносились только редкие отдельные обрывки фраз Диохила.

— Вот к этому берегу приставали эллинские корабли, на которых привозили самых красивых юношей и девушек, чтобы принести их в жертву страшному чудовищу Минотавру, который находился в лабиринте из которого не возможно было найти выход. — Повествовал старый кормчий.

Услышав упоминание о Минотавре, этом монстре полу-быке — получеловеке, Квинт невольно содрогнулся. В его памяти всплыли события, происходившие в седой древности, тогда, когда на планете впервые появились представители Корпуса жизни, которые очень быстро переложили на себя большинство функций Наблюдательного Совета. Представители корпуса заняли наиболее ключевые должности в различных государствах Земли. Они стали советниками царей, верховными жрецами многочисленных храмов, различными оракулами и предсказателями. Вся деятельность Корпуса Жизни была окутана завесой тайны. Даже большинство членов Высшего Совета, а зачастую даже сам председатель, не были посвящены в деятельность этой организации, которая постепенно усиливала свое влияние не только на вновь открытых населенных планетах, но и на самой Гее. Не имея возможности покидать Землю, Квинт находился в полнейшем неведении о происходящем на далекой Родине, но то, чем занимались сотрудники Корпуса, вызывало у него крайнее неприятие и возмущение. Эти нелепые, бесчеловечные генетические эксперименты по созданию монстров в виде полузверей — полулюдей выводили его и многих других наблюдателей из себя. В Высший Совет отправлялись многочисленные протесты против такого рода деятельности, но все они оставались без ответа, а Корпус продолжал плодить ужасных монстров, никому не объясняя причин и целей, побудивших к такого рода деятельности. Только одному человеку удалось противостоять этой безумной организации. Благодаря своему влиянию и авторитету, ему удалось добиться от Высшего совета полного запрета экспериментов генной инженерии, связанных с человеческими существами. О нем Квинт вспоминал с теплотой, как о лучшем и самом преданном друге, и, одновременно с горечью. Ведь именно из-за него он, Квинт, был приговорен к вечному изгнанию на Землю без права покидать ее пределы. От воспоминаний к горлу подкатил горький комок, и ноющей болью отозвалось сердце.