Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Привет, - сказала я. - Так как же правильно умирать?

   Она приподняла бровь.

   - Император будет тут через десять дней, - пояснила я, пододвинула ногой стул и села. - Меня сняли с дежурств и велели готовить объяснение с самого начала.

   Полина молчала и смотрела на меня все так же, приподняв бровь, как будто я была гимнастическим конем или мишенью - в общем, чем-то совершенно неуместным, что без предупреждения втащили к ней в кабинет, забыв ее спросить.

   - По ходу, шансов дожить даже до суда в их столице у меня немного, - улыбнувшись, сказала я. - У меня есть десять дней, чтобы подготовить объяснительную. И я хочу в своем последнем разговоре выглядеть не слизью.

   Она подняла вторую бровь и перевела взгляд в стол. Я замерла. С нее могло статься сказать мне в ответ "дверь у тебя за спиной" или что-то в этом роде. Но она, кивнув, сказала:

   - Ну хорошо. Слушай. Вообще-то десять дней безобразно мало, нужен хотя бы месяц, но... - она посмотрела на меня с непередаваемым выражением лица, махнула рукой и закончила. - В общем, рассказать я расскажу, а что у тебя получится, уже не знаю и гарантировать не могу.

   Я кивнула. А что оставалось? Я-то думала, что времени у меня впереди еще много. Что его все равно еще много, и можно не задаваться этим вопросом как минимум несколько десятков лет. И тратила время, как привыкла, на переживания и ощущения наступившего дня, собирая их, как доказательства того, что я вообще была, что в моей жизни что-то было. Так я привозила фотографии из поездок, так собирала магнитики и значки, так вытворяла то, о чем потом говорили неделями. А теперь выяснилось, что если раздать эту память, пристроить ее по рукам - и от меня вообще ничего не останется. Как и не было меня. И это было очень, очень страшно.

   - Страх смерти, - сказала Полина, глядя куда-то в стол, - это на самом деле про жизнь. И даже больше, это про ее смысл, собираемый в два-три слова или, что важнее, в решение, принимаемое мгновенно.

   Я слушала, даже не распахнув, а растопырив глаза. Язык у меня не просто прилип к зубам, я вообще забыла, что у меня есть рот, и чувствовала только уши и глаза.

   - Обычно, когда люди задаются такими вопросами, - прохладным и безразличным тоном продолжала Полина, - они проходят такие как бы тренировочные маршруты. Для каждой культурной традиции такой маршрут свой, но для надежности лучше пройти все известные. Их не так много. Египетский, славянский, кельтский, скандинавский, индийский и христианский европейский, он более поздний. Как раз он для этой территории наиболее характерен, но славянский и кельтский тоже штатные. Есть еще японский и южноамериканский, но на них рожденных на этой территории выносит редко. У тебя на них нет времени. Поэтому ограничимся одним, наиболее вероятным именно для тебя. Ты себе представляешь примерно, как именно тебя убьют?

   Она сказала это так просто, что я вздрогнула. Потом моргнула и с усилием разлепила рот.

   - Ну утопят-то вряд ли. Четвертовать меня здесь тоже вряд ли позволят, если только заберут за звезды сразу.

   - То есть не отравят и голодом морить не станут? - уточнила она.

   - Нет, - я помотала головой. - Не в их традиции.

   - Понятно. - Она вдруг усмехнулась. - Чем дальше, тем больше доказательств общих культурных корней саалан с кельтами, ну или того, что мысль людей под любым небом ходит одинаковыми путями. Но учитывая секрет полишинеля про общий геном... - она пожала плечами. - Ладно, давай к теме. Суть и смысл этого тренировочного маршрута в том, чтобы, проходя его, найти ответ на вопрос, о чем были все события твоей жизни и все твои жизненные выборы. В этом воображаемом путешествии человек любой культуры встречается с самыми сильными переживаниями и ощущениями, которые только способен перенести. Не пройти этот маршрут для многих потерпевших неудачу означало, да и до сих пор означает, перестать быть личностью, рассыпаться, сойти с ума. Отступить на этом пути тоже не прибавит счастья, это обеспечивает ряд однотипных проблем, обеспечивающих повторение в бытовых условиях того самого переживания, встреча с которым не состоялась.

   Я мрачно кивнула. Никто не обещал, что будет легко, но по доброй воле сунуться в то, что по жизни валится на тебя само, и начать думать, а кто ты в этом и зачем ты тут... ничего себе подготовка. Впрочем, я сама попросила.

   Полина, без особого энтузиазма глянув на меня, продолжила:

   - Это была общая теория, теперь слушай конкретику. Что не утопят, это очень хорошо. Это даже отлично. На отмели, где скорее всего начнется твой путь, очень трудно выбираться из воды, особенно когда ты уже умерла. То есть не всем везет сразу прийти к стартовой точке маршрута. А если тебе повезет наработать на четвертование, то когда ты себя осознаешь, будет даже не точно первый, а прямо сразу второй или третий этап, и Лелик, скорее всего, тоже где-то там. И помни, что пока тебе больно, ты еще можешь мыслить и выбирать, а когда больно быть перестанет, начнется совсем другая история.

   - Тогда мне реально туда, - сказала я. - Как туда попасть?

   - Очень просто, - сухо сказала она.

   А потом рассказала. По пунктам, коротко, четко и очень понятно. Слушая, я вдруг догадалась - а ведь она это проделала сама, и не раз. И видимо, как и обмолвилась, прошла всеми путями, которые перечислила. Пока она говорила, я чувствовала, что волосы у меня на затылке слегка шевелятся.

   - Все ясно? - спросила она.

   - Да, - сказала я.

   - Учти, что если сольешь хоть один этап, заход придется повторять. А у тебя есть только десять дней на все.

   - Учла, - сказала я. Получилось почему-то хриплым шепотом. - Пошла выполнять.

   Утром я выглядела, как если бы не спала всю ночь, а только что сменилась с дежурства. Отговорившись объяснительной да Айгиту по поводу дел давно минувших дней, я села в комнате отдыха и за полдня накатала сочинение на четыре страницы о первой части моей истории, а потом сократила его до трех фраз. Потом зашла к Полине, отчиталась и получила рекомендации на следующий заход. За ужином я обнаружила, что вилка мне досталась какая-то очень тяжелая и таскать ее от тарелки ко рту - довольно трудоемкое занятие. А ночью предстоял только второй заход из десяти. Но вопреки ожиданиям, день был никаким. И две фразы для будущего объяснения написались довольно быстро. А вот третий заход был гораздо хуже. Такого дикого стыда за свою жизнь, как в тот день, я не чувствовала прежде никогда.

   На все вопросы товарищей по подразделению я могла только улыбаться и говорить, что завтра пройдет, не берите в голову. Полина, послушав мой отчет, сказала, что так и должно быть. Я было выдохнула, но и четвертый день тоже был непростым. Меня взяло такое зло на князя за мое отношение к нему, что я не знала, куда себя деть, и такое отчаяние, что я не представляла, как переживу ночь. "Переживешь", - сказала Полина. И была права. Уже на следующий день меня попустило, и я поняла, что это была ревность, зато вдруг стало жалко расставаться с сослуживцами. Полина только кивнула: "и это пройдет". На шестой день я поняла, что на самом деле беспокоиться надо не только мне. В конце концов, не я одна это все сделала, и отчитываться буду не только я. А на седьмой день прямо утром я узнала, что в край прибыл император Аль Ас Саалан и поломал всю малину и князю, и его заместителям, и вообще всем.

   Первые сутки он слушал предварительные доклады Димитри и Хайшен, смотрел край и город. На второй день беседовал с достопочтенным и с маркизом да Шайни и осматривал школу. Поэтому я не успела встретиться с Полиной, точнее, меня просто не пропустили в школьное крыло. А когда я вернулась в казарму, то узнала, что за мной уже посылал князь и мне надо срочно подойти к нему в приемную.

   Димитри знал, что император может решить появиться раньше назначенного дня, поскольку визит планировался неофициальный. Поэтому, наскоро показав государю Новгород и Мурманск, он попросил Ингу поводить гостя по Санкт-Петербургу. Князь сделал это, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, он хотел, чтобы император видел, что отношения с жителями края не так плохи, как может показаться, да и сами местные отличаются решительностью и легкомыслием, не слишком похожими на осторожное любопытство смертных саалан. А во-вторых, он надеялся закончить с приготовлениями, пока государь осматривает сердце края. Множество раз извинившись перед подругой за эти хлопоты, он предупредил ее, что речь идет об императоре саалан. Инга с обычной нежной улыбкой ответила, что он может не беспокоиться, гостя развлекут, накормят и не заморозят, останется цел и здоров, будь он хоть сам Палпатин. Кто такой этот Палпатин, Димитри не знал и не имел времени выяснять, но император вернулся вечером в Адмиралтейство вполне довольный днем, и князь послал своей подруге письмо, полное благодарностей и ласковых обещаний.