Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Кроме фрагментов, сохранившихся у Евсевия, известны еще четыре отрывка из книг «О природе»: два в сочинении пресвитера Леонтия и Иоанна Rerum sacrarum liber secundus [Вторая книга «О священном»], один в Sacra Parallela Иоанна Дамаскина и один издан по рукописному кодексу (у Pitra). Эти отрывки не имеют важного значения. Первый сравнивает мир с мастерской и театром, училищем и гимназией, в котором мы влечемся к познанию истины. Второй, самый обширный из всех, обращает внимание на ту истину, что легче достигнуть сознания какой-либо обязанности утверждением, что это — обязанность других, чем более прямым путем. Третий выражен темно, но содержит ту несомненную истину, что недостаточно и несовершенно человеческое знание как о малых, так и о великих предметах. В четвертом отмечается факт, что строитель естественно прежде строения.

2) «Об обетованиях» (Пер! έπαγγλιών)[967] — тщательно написанный трактат в двух книгах, направлен против хилиастических воззрений египетского епископа (в Арсиное) Непота, раскрытых им в сочинении «Обличение аллегористов» (Έλεγχος άλληγοριστών). И это произведение не сохранилось в целом виде и известно только в [«Церковной истории» Евсевия][968] [(VII, 24-25)] — три небольших фрагмента.

Подобно большей части произведений Дионисия, трактат «Об обетованиях» адресован был отдельному лицу, имя которого не названо (ώς οιδας [как ты знаешь; Hist. eccl. VII, 24.6]). О сочинении Непота известно только то, что сообщает Евсевий, который извлечения из трактата Дионисия предваряет таким замечанием: Непот «слишком по-иудейски учил объяснять обетования, возвещенные святым в божественных Писаниях, и утверждал, что здесь, на земле, наступит когда-то тысячелетний период чувственных наслаждений; думая основать свою мысль на Откровении Иоанновом, он написал об этом книгу под заглавием "Обличение аллегористов"» [(Hist, eccl. VII, 24.1-2)]. О самом Непоте св. Дионисий говорит в обычном у него мягком тоне: он одобряет его веру, трудолюбие, прилежное занятие Писаниями и [составленные им] многие песнопения, которыми наслаждаются многие братья. Дионисий говорит, что Непот уже скончался, прежде чем он предпринял исправление его заблуждений; но написанная им книга находила многих защитников и последователей: Дионисий говорит о неких учителях, которые уничтожают закон и пророков, Евангелие и апостольские послания, а учение книги Непота выдают за какую-то великую и сокровенную тайну и внушают простейшим из братьев грубые представления о будущем пришествии Господа. Он упоминает одного из них по имени, Коракиона, который, очевидно, был вождем. Находясь в арсинойском округе, где особенно усилилось хилиастическое учение и где им поражены были даже целые Церкви, Дионисий пригласил пресвитеров, учителей и мирян этой области для всенародного исследования заблуждения. Три дня, с утра до вечера, обсуждали написанное в книге, и после столь продолжительных прений, веденных совершенно свободно и в миролюбивом тоне, достигнуты были вполне благоприятные для православия результаты: Коракион публично отрекся от своих взглядов, и собеседование привело всех к общему согласию и примирению. Трактат Дионисия, как можно предполагать, представлял собой воспроизведение тех доводов, какие высказаны были Дионисием в арсинойском собеседовании, для назидания присутствовавших и не присутствовавших на нем. Из двух книг, в которых Дионисий возражал на аргументацию книги Непота, первая содержала изложение собственных взглядов Дионисия об исполнении Божественных обетований, а во второй речь шла об Откровении Иоанна. Обширные фрагменты, сохраненные Евсевием, взяты из второй книги.

Говоря об Откровении Иоанна, Дионисий сначала рассматривает взгляд тех, которые совершенно отвергали происхождение этой священной книги от Иоанна. Здесь разумеются так называемые алоги (Epiphan., Haer. LI, 3). Они говорили, что и надписание книги ложно, ибо она не принадлежит Иоанну; она даже не откровение, так как на ней лежит непроницаемая и глубокая завеса невежества. Писатель этого произведения — не апостол, не святой и даже не член Церкви, а еретик Киринф, который утверждал, что Царство Христово будет земное и будет заключаться в том, чего желал сам он, будучи человеком, преданным телу и всем плотским похотям. Сам Дионисий находит невозможным отвергнуть эту книгу: она превышает разумение, но каждое место ее заключает в себе какой-либо сокровенный и весьма дивный смысл, и те части, которые ускользают от разума, он принимает верой. Далее, по словам Евсевия, Дионисий пересмотрел внимательно всю книгу и доказал, что ее нельзя понимать в прямом, буквальном значении. Затем он пишет, что нельзя сомневаться в том, что книга написана святым и богодухновенным мужем по имени Иоанн, хотя Дионисий не находит возможным отождествлять его с писателем четвертого Евангелия и соборного послания. Он предполагает, что писателем Апокалипсиса был какой-либо другой Иоанн из Азии, тем более что в Эфесе были, говорят, две гробницы, и каждая называлась гробницей Иоанна. Дионисий приводит три аргумента в пользу своего заключения, заимствованные всецело из области внешних доказательств: а) из разности в характере (ήθος) обоих писателей, как она обнаруживается в том факте, что Евангелист нигде не обозначает своего имени, нигде не выставляет самого себя — ни в Евангелии, ни в посланиях, тогда как писатель Апокалипсиса называет свое имя уже в самом начале; б) из разности в мыслях, выражениях и их сочетании и в) из различия в языке, именно — из отсутствия неграмматических форм речи и синтаксиса, иностранных, неправильных и простонародных выражений в Евангелии и посланиях, и наличности в Апокалипсисе не чисто греческих речи и языка, смешанных с речениями иностранными и по местам неправильными.

Эти критические замечания относительно Апокалипсиса, если иметь в виду время и обстоятельства, представляются весьма характерными по своей сжатости и ясности и сохраняют значение в библейской критике и до настоящего времени.

3) «Обличение и оправдание» (Έλεγχος και απολογία)[969]. Это произведение написано св. Дионисием при следующих обстоятельствах. Савеллий был родом ливиец из Пентаполя, и его воззрения были широко распространены на его родине, как и в Риме, раньше, чем александрийский епископ выступил против них; сам Савеллий к этому времени, вероятно, уже умер. В 257 г. св. Дионисий обратил внимание римского епископа Сикста (Ксиста) II на эту ересь, которая ради сохранения единства Божества сливала три Лица в Троице. В своем послании к нему св. Дионисий пишет, что он отвечал братьям как на послания, так и на устные вопросы об учении, возникшем в Птолемаиде Пентапольской — «учении, которое исполнено нечестия и содержит в себе много хулы на Вседержителя, Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа, много неверия касательно и единородного Сына Его, перворожденного всей твари, вочеловечившегося Слова, и совершенное безумие в отношении к Святому Духу». Списки этих посланий он отправил в Рим (Euseb., Hist. eccl. VII, 5—6 [цит.: 6]). Из этого сообщения видно, что савеллианство в позднейшей фазе включило в свою систему и учение о Св. Духе. В Ливии ересь достигла такого влияния, что даже некоторые епископы держались Савеллиева образа мыслей, и «немного недоставало, чтобы и в церквах не проповедовали о Сыне Божием» (Athanas., De sentent. Dionysii 5[.l]).

Дионисий, считая себя ответственным за Церкви, которые находились под его попечением, принял решительные меры к искоренению зла. Евсевий упоминает (Hist. eccl. VII, 26[.1]) о нескольких посланиях, написанных им по этому поводу: к Аммону, епископу Церкви вереникской, к Телесфору, к Евфранору и еще к Аммону и Евпору. В одном из этих посланий («К Евфранору и Аммонию»[970], по Афанасию Александрийскому [De sentent. Dionysii 9.2 et al.]), которое было написано около 260 г., Дионисий употребил такие выражения: «Сын Божий есть произведение и сотворен, и Он не собственен Ему по естеству, но чужд Ему по сущности; Отец по отношению к Сыну — то же, что делатель к виноградной лозе и судостроитель к ладье; и, как произведение, Сын не был, пока не получил бытия» (Athanas., De sentent. Dionysii 4[.2]). Эти изречения Дионисия показались соблазнительными некоторым из братий александрийской Церкви, которые, правомудрствуя, по выражению св. Афанасия, но не спросив Дионисия, чтобы от него самого узнать, почему так написал он (De sentent. Dionysii 13), пошли в Рим и обвинили его перед соименным ему Дионисием, епископом Римским, преемником Сикста, в том, что он: 1) отделяет Сына от Отца, 2) отрицает вечность Сына, думая, что Бог не всегда был Отцом, что не всегда был Сын, а напротив того, Бог был без Слова, и самого Сына не было, пока не получил бытия, 3) называя Отца, не именует Сына, и называя опять Сына, не именует Отца, 4) отвергает термин ομοούσιος в отношении к Сыну, 5) Сына называет творением Отца (De sentent. Dionysii 4; 14; 16; 18). Получив такую жалобу, Дионисий Римский созвал собор, который «вознегодовал», по выражению Афанасия, на александрийского епископа, и римский епископ написал александрийской Церкви послание по поводу савеллианства и способов исправления его заблуждений. Оно было направлено вообще против разделяющих и рассекающих Единоначалие на какие-то три силы, на три Божества и отдельные ипостаси. Это послание Дионисия Римского сохранилось в извлечении у св. Афанасия Александрийского (De decretis 26). В сохранившейся части послания рассматриваются два вопроса. Во-первых, здесь александрийцы обвиняются в том, что, отвергая богохульство Савеллия, что Сын есть Отец и наоборот, они проповедуют в некотором смысле трех богов, разделяя Святую Единицу на три ипостаси, одна другой чуждые и во всем отдельные; но они упускают из внимания, что: а) между Божественным Словом и Богом всяческих должно быть существенное единство, б) Святой Дух должен пребывать и вселяться в Боге и в) совершенно необходимо, чтобы Божественная Троица оглавлялась и сосредоточивалась в единой как бы некоей главе — Боге, всяческих, Вседержителе. В александрийском учении Дионисий Римский склонен видеть возобновление суемудрия Маркиона, рассекающего и разделяющего Единоначалие на три начала. Во-вторых, Дионисий Римский порицает тех, которые думают, что Сын есть произведение, и полагают, что Господь получил бытие как нечто из действительно сотворенного; между тем Священное Писание говорит о сообразном и приличном Ему рождении, а не о творении и образовании. Весьма великая хула утверждать, что Господь некоторым образом рукотворен. Если Сын сотворен, то было, когда Он не был. Но Он всегда был, так как Он во Отце и так как Христос есть Слово, Премудрость и Сила; Слово же, Премудрость и Сила суть собственные Божии силы, — почему если Сын сотворен, то было, когда не было тех сил, было время, когда Бог был без них; но это всего нелепее. Во многих местах Божественных словес всякий найдет, что Сын называется рождением, а не сотворенным [(γγβησθοα, άλλ' ού γγονέναι: 26.6)], и этими местами ясно изобличаются составляющие ложные понятия о Господнем рождении и осмеливающиеся Божественное и неизреченное рождение Его называть творением. Посему не должно чудную Единицу разделять на три Божества и словом «сотворение» устранять достоинство и всепревосходящее величие Господа; напротив, надлежит веровать в Бога, Отца, Вседержителя, и во Христа Иисуса, Сына Его, и в Духа ι Святого; веровать, что Слово — в единении с Богом всяческих. Таким образом соблюдаются и Божественная Троица, и святая проповедь о Единоначалии.