История Франции - Марк Ферро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с медленными изменениями в XIX в. решение сгруппировать парижские кладбища в Мери-сюр-Уаз или в другом месте вызывало протест. На заре XX в. провозглашалось: «Ни города без кладбища», так как страх перед разлагающимися телами и негигиеничными последствиями этого был преодолен благодаря исследованиям, доказавшим, что никакой опасности для живых не существует. Напротив, теперь считали, что закрытие кладбищ в Париже приведет к уничтожению культа мертвых.
Гробницы и памятники, которые когда-то окружали столицу, принадлежали меньшинству, знатным семьям, строившим в честь своих мертвых родственников боковые капеллы в храмах. В XIX в. этот обычай распространяется на кладбища: в честь умерших возводят мавзолеи, больше посвященные не памяти ушедшего, а заслугам семьи.
Таким образом, культ мертвых и визиты на кладбище — это недавняя традиция, это воспоминания, связанные с умершим, объединяющие верующих и неверующих. Но среди особенностей данного феномена есть одна черта, отличающая Англию от Франции, в которых обряд погребения и траур проходят более-менее одинаково. В Англии нет мавзолеев и надгробных памятников, украшенных статуями.
Можно сказать, что в целом отношение к смерти совершенно изменилось. Если раньше о смерти объявляли и умирающий не был ее лишен, если умирали так же, как и рождались, — публично, то теперь все происходит наоборот. Чтобы пощадить умирающего, его близкие скрывают от него правду; умирающего, а также общество стремятся избавить от невыносимых мук агонии; в больницу ложатся не чтобы лечиться, а чтобы умереть, так как умереть у себя дома становится неприличным — только самые архаичные народы допускают это. Правду скрывают не только от умирающего, но и от детей, так что смерть происходит практически тайком. Живым запрещено скорбеть об умерших, и боль пытаются скрыть. Прогресс кремации, с другой стороны, разрушает культ кладбищ и паломничество к могилам; смерть превращается в табу. «Теперь дети посвящены в тайны секса и им больше не говорят, что их нашли в капусте; но, поскольку они не знают о смерти, им говорят, что их дедушка и бабушка отправились в долгое путешествие».
Глава 4. ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ
ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ: «ОТСТАВАНИЕ» ФРАНЦИИ
Можно задаться вопросом: чем объясняется относительное отставание в вопросе о месте женщин во французском обществе по сравнению с их положением в Скандинавских странах, Германии и даже США?
Ролью ли католической Церкви, утверждающей, что женщины — существа низшего порядка, тормозящей раскрепощение женщин в вопросах свободы абортов и разводов, в то время как протестантские страны находятся в авангарде в вопросах освобождения женщин?
Или крестьянскими корнями французского общества (по крайней мере, до «Тридцати славных лет»), его более крепкими, чем в соседних странах, традициями? В этом смысле подтверждением могло бы быть положение в Советской России, где женщины получали все большую свободу, пока большевистские руководители были выходцами из рядов буржуазии, но как только с 30-х по 70-е годы к власти в государственном аппарате пришли народные классы городов со значительной долей деревенского населения, себя проявила реакция.
А может быть, политическая нестабильность Франции, пережившей несколько революций, объясняет противодействие, возникающее всякий раз при «нормальном» возвращении назад или скорее к норме, так называемыми «семейными ценностями», которые заставляют женщину вернуться к домашним обязанностям?
Если только это не объясняется восприятием концепции универсального, непредвиденным следствием которой стало подчиненное положение женщин. И началось это не со времен Французской революции, а еще до нее и предопределило принятие подобного положения как само собой разумеющегося. Но почему во Франции — в большей степени, чем где бы то ни было?
Не только во Франции подобное положение можно объяснить приверженностью христианской вере. Тем не менее это основной момент, ведь отцы Церкви крепко внедрили в умы христиан мысль о подчиненном положении всех женщин, за исключением Девы Марии. Священное Писание объясняет принципиальное неравенство полов разницей во времени создания мужчины и женщины. Августин Блаженный считал созерцание высшим и первородным проявлением человеческого разума, а заботу о мирских делах — второстепенным и низшим. Первое он отождествлял с мужским началом, а второе — с женским. Дух и разум — мужчине, чувства, в том числе и плотские, — женщине. У Фомы Аквинского символы другие, но смысл тот же: Бог создал душу и тело одним единым движением, мужчину и женщину по образу Божьему, но в процессе зарождения активная добродетель содержится в семени мужчины, при этом роль женщины всего лишь вспомогательная. Здравый смысл прибавляет к данным обоснованиям свои собственные предрассудки, а недостатки женщин преподносятся таким образом, что подчиненное положение женщин кажется естественным… Таким образом, женщина — Мария и Ева, искупительница и грешница, а затем супруга — мегера или же достойная куртуазной любви. Женщина, заключенная в телесности, вынуждена не показывать такое положение. «Женщина слаба, в мужчине она видит то, что может дать ей силу, так же как луна получает свою силу от солнца. Вот почему она покорна мужчине и всегда должна быть готова ему услужить». Эти слова монахини Хильдегарды Бингенской относятся к XII столетию. Но подобное видение не исключает иного подхода: видеть в женщинах мистиков и аскетов, близких к Богу и исцеляющих больных, способных накормить голодных. Однако Контрреформация и абсолютная монархия вскоре подавили исключительную жизненную силу этих женщин-пророков — и католичек, и протестанток.
Фактически, с XVI столетия в законах ясно выражена недееспособность женщины в странах с обычным правом: эти свидетельства то напоминают о вечной власти отца, то указывают на случаи, в которых решается вопрос о месте
