Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин

целый день в гостиной и даже не смотрит в сторону камина, пока не войду я. Тогда глаза его становятся круглее и чернее. Пард начинает с отсутствующим видом прогуливаться по ручке кресла (это ему разрешено) или по боковому столику возле камина (что тоже позволяется). Затем он встает на задние лапы, чтобы с огромным интересом обнюхать абажур лампы или верх каминного экрана, и потихоньку приближается к каминной полке. Затем — обычно когда я не смотрю, но все-таки вижу его — он прыгает на каминную полку и сшибает оттуда что-нибудь. Ругань, крики, бег, погоня и т. д. Шалость удалась!

Недавно в этом сценарии появился новый элемент — брызгалка. Как только кот смотрит на каминную полку, я беру брызгалку. Первые два раза, когда он приготовился было прыгнуть на камин, но я его обрызгала, он совершенно растерялся. Он тогда даже не связал струю воды с брызгалкой. Сейчас он все понимает. Но риск лишь придает новый вкус, новый аромат самой шалости. Камин по-прежнему в опасности.

Пару дней назад я сдалась и убрала всех маленьких кукол-качина, оставив только двух больших и еще несколько увесистых камней. Но сегодня утром, пока я выводила вниз собаку, Пард запрыгнул на камин и сшиб кусок тибетской бирюзы, от которой при ударе откололся фрагмент.

Я сильно разозлилась, хоть и не сумела подобраться достаточно близко, чтобы шлепнуть кота. Пард понял, что я в ярости. С тех пор он ужасно вежлив и склонен валиться на спину и помахивать лапами совершенно невинно и умилительно. Он будет вести себя так, пока вечером мы все не соберемся в гостиной и жажда шалости не овладеет им снова.

В этом маленьком коте, в котором столько человеческого, в этом самом выдрессированном коте из всех, что у меня были, горит пламя абсолютной, неусмиримой дикости.

Я уверена, что отчасти здесь замешан фактор скуки: молодой кот живет со старыми людьми, кот, рожденный для свободы… Но Парду не больно-то нужна свобода. Он это не раз демонстрировал.

Кошачья дверка на улицу открыта весь день. Иногда Пард покидает дом, садится на веранде, смотрит в сад, несколько минут следит за птицами, а потом возвращается. Или выходит и тут же заходит обратно. Или решает: «О нет, спасибо, там слишком просторно и слишком холодно в это время года. Пожалуй, я лучше высунусь на полкота на улицу, постою так немного — и назад». Ему совсем не нравится за пределами дома. Когда стоит теплая погода и мы располагаемся во дворе, Пард идет за нами, но без особой охоты. Он съедает немного травы, от которой его тошнит, после чего возвращается в дом, где его снова тошнит, уже на ковер. Но это не шалость, это нормально для кота.

Я рассказала вам историю, в которой нет никакой морали и конца тоже нет. Пожелайте мне удачи с брызгалкой.

Пард и машина времени

Май 2014 года

Люди, считающие меня писателем-фантастом, не удивятся, услышав, что у меня в кабинете есть машина времени. Нет, она не перебрасывает меня к элоям и морлокам или к динозаврам, но и хорошо. Спасибо, у меня еще будет время попутешествовать. Все, что делает моя машина времени, — это сохраняет материалы с моего компьютера и развлекает моего кота.

В первый год жизни с нами Пард тратил массу времени на ловлю жуков, потому что у нас их множество. Кленовые жуки[296] теперь обыкновенны в Портленде: клену ясенелистному, которого у нас нет, они изменили с кленом крупнолистным, которого здесь полно. Поэтому у нас есть жуки, которые живут под досками, плодятся там в великом множестве, ползают и невозможным образом просачиваются в помещения сквозь несуществующие щели в оконных рамах, греются на солнечных подоконниках и забираются повсюду: под подушки, под бумаги и под ноги, в чашки с чаем и даже в уши Чарльза. Чаще всего они ползают, но бывают, что и летают, если их потревожить. Это довольно симпатичные маленькие насекомые, безвредные, но невыносимые — потому что их (как и людей) слишком много.

Пард привык воспринимать их как нечто вроде заводных игрушек: ему нравилось гоняться за ними, бить их лапой, с хрустом раскусывать. Но они явно были не так вкусны, как кошачьи подушечки, и к тому же их не становилось меньше. Тогда Пард стал игнорировать их так же упорно, как мы, — или, по крайней мере, старался. Но вот когда машина времени издает свои «чик-чик-ж-ж-ж», свои насекомьи внутренние звуки, ему кажется, что в ней прячутся жуки, и он упорно пытается попасть внутрь. Площадь ее поверхности — семь с половиной квадратных дюймов, высотой она полтора дюйма, сделана из белого пластика, к счастью, очень прочного, плотно запечатана со всех сторон и тяжела для своих размеров. Как ни старался кот, он сумел лишь слегка поцарапать ее. В конце концов он перестал пытаться открыть машину времени. Он обнаружил, что ее можно использовать по-другому.

Ее нормальная температура довольно высока, ладонь чувствует сильное тепло (и я полагаю, что машина еще больше нагревается, когда совершает свою главную тайную операцию — связывается с воображаемой реальностью или просто сохраняет файлы).

В моем кабинете, наполовину состоящем из окон, вечный сквозняк, и зимой здесь весьма холодно. Пард попал к нам летающим котенком и поначалу проводил много времени лежа возле меня в кабинете, но, повзрослев, нашел теплое место.

Там он расположился и сейчас, хотя за окном конец апреля и мой термометр показывает 77 градусов[297], причем температура все растет. Пард крепко спит. Около одной пятой кота лежит прямо поверх машины времени. Остальное — лапы и так далее — растеклось по столешнице, частью на прелестном мягком шарфе Мёбиуса из шерсти альпаки, который добрый читатель прислал мне, сопроводив пророческой запиской: «Если он вам не понадобится, возможно, он понравится вашему коту», — частью на маленьком шерстяном коврике-талисмане с Юго-Запада, который мне подарил друг. У меня не было ни малейшего шанса заполучить шарф. Я распаковывала посылку на рабочем столе, Пард вошел и, не сказав ни слова, забрал шарф себе. Он отволок его на несколько дюймов от меня, улегся сверху и начал когтить с тихим урчанием, пока не уснул. Теперь это был его шарф. Коврик я получила позже, и кот присвоил его так же быстро: он на него уселся. Котик сел на коврик. На свой коврик. Никаких споров. Так что и шарф, и коврик лежат возле теплой машины времени, и кот распределяет себя ежедневно между ними тремя, и урчит, и спит.