Одна жизнь — два мира - Нина Алексеева

— Александр Федорович, правда, как писала советская пропаганда, когда вам пришлось бежать из Зимнего дворца, вы переоделись в женское платье или в платье сестры милосердия?

Александр Федорович ответил, что этот вопрос задают ему часто и что ничего подобного не было, он сказал, что он вышел в своей обычной полувоенной форме, караул отдал ему честь, он сел в свой открытый автомобиль вместе с помощником командующего войсками Петроградского военного округа и двумя адъютантами. Хотя ко дворцу в это время подъехали две машины с представителями английского и американского посольств, которые предложили поехать с ними в машине под американским флагом, но он поблагодарил их и заявил, что, как глава русского правительства, по улицам русской столицы он поедет, как всегда. И эти машины только сопровождали его.

Он также подчеркнул, что его появление на улицах охваченного восстанием города приводило всех в изумление. Но многие из стражников вытягивались в струнку и отдавали ему честь, а где-то у московской заставы их все же обстреляли, и несмотря на все препятствия, они благополучно добрались до Пскова, где находилась в это время Ставка. Вот трусом, я должна сказать, он никогда не был в то смутное, бурное время.

— Александр Федорович, а как вы попали в Гатчину? — не унимался Кирилл. — Об этом я тоже читал много небылиц.

— Об этом, — сказал он, — я расскажу вам как-нибудь в другой раз.

Кирилл мог даже довольно едко над ним подшутить. Однажды мы обедали у общих знакомых Тереньтевых в Глен-Ков. За столом было человек десять, Александр Федорович начал что-то рассказывать о прошлом. И как только он произнес: «Это было тогда», Кирилл, сидевший напротив, вдруг сказал: «Это было тогда, когда женщины „ура“ кричали и в воздух лифчики бросали».

— Нет, нет, Кирилл Михайлович, чепчики, чепчики, — как будто без обиды рассмеялся он.

Но был момент, когда в наших отношениях не все шло так гладко. Например, он очень горько на нас обиделся, и даже наши отношения немного охладели, когда мы отказались принять участие в только что организованной при его активном участии «Лиге борьбы за освобождение России».

Земляки и почти одноклассники

— Какое потрясающее историческое совпадение! Александр Федорович ведь вы родились с Владимиром Ильичем Ульяновым в одном городе, в Симбирске? Учились в одной школе, знали друг друга с детства и оба возглавили Россию, только с разных концов, ну разве это не чудо?

— Вы знаете, что такое был в то время наш Симбирск, а нынче Ульяновск? Это был довольно захолустный городок, — вспоминал Александр Федорович. — Туда не было даже железной дороги. Связь с внешним миром поддерживалась летом по Волге на пароходе, зимой — по Волге на санях.

— А вы знаете, Александр Федорович, мы еще в тридцатом году на нашу первую студенческую практику на только что построенный свинцово-цинковый комбинат в Риддере, в Казахстане, добирались зимой в санях по Иртышу, от Семипалатинска до Усть-Каменогорска, а обратно возвращались летом, тоже по Иртышу на пароходе. И какая в это время на ее берегах черемуха цвела! — вспомнила я.

— А какие там у нас, в нашем Симбирске, были яблоневые и вишневые сады! Когда весной они покрывались белым цветом, можно было задохнуться от запаха, а по ночам соловьи заливались так, что трудно было уснуть, такого чувства я никогда и нигде не испытывал. Это был город консервативных землевладельцев, враждебно относившихся ко всем либеральным реформам… — закончил он.

— Да, но там появились такие великие реформаторы, как вы, Александр Федорович, Владимир Ильич Ленин и его брат Александр Ильич Ульянов. Разве это не удивительно?

— А вы знаете, — вдруг сказал Александр Федорович, — что мы, то есть наши семьи, моя по материнской, а Ульяновы по отцовской линии, потомки крепостных? И я очень горжусь тем, что моя мать внучка, а я правнук крепостного крестьянина, который выкупил себя, стал купцом и сделал большое состояние.

Отец Александра Федоровича — Федор Михайлович Керенский, сын простого приходского священника, в городе Симбирске был директором средней школы для девочек и мужской гимназии, в которой учились Александр и Владимир Ульяновы.

Отец Владимира Ильича Ульянова — Илья Николаевич Ульянов — был инспектором учебных заведений Симбирской губернии.

— И несмотря на то что Симбирск — это бывшая старинная крепость еще с семнадцатого века, о существовании такого захолустья, как Симбирск, — сказал Александр Федорович, — Санкт-Петербург узнал только тогда, когда был раскрыт заговор партии «Народная воля», которая подготавливала предполагаемое 1 марта 1887 года убийство Александра III, в котором принимал участие Александр Ильич Ульянов, старший сын директора Департамента народных училищ Симбирска, старший брат Владимира Ильича Ульянова.

После раскрытия тайного заговора в Санкт-Петербурге и после ареста и казни сына такого видного в городе Симбирске чиновника в городе начались многочисленные аресты, которые проводились ночью.

— У нас с семьей Ульяновых были хорошие семейные отношения, и постоянные тревожные, таинственные разговоры об этих печальных событиях производили на мое детское воображение ужасное впечатление, и по ночам мне даже снились какие-то кошмары.

— Александр Федорович, вы знаете, я даже еще в детстве слышала, что на суде Александр Ульянов произнес такую обличительную речь, что за это его и повесили в Шлиссельбургской крепости.

— Кажется, вот это и толкнуло меня поступить на юридический факультет, — закончил он.

— Александр Федорович, ведь все это захватывающе интересно, что так переплелись ваши судьбы. Не кажется ли вам, что если бы Ленин был жив и сумел бы удалить от власти Сталина, то, может быть, со временем вы сумели бы примириться? Ведь и вы, и он боролись за благо для народа. И тогда ход событий пошел бы совершенно в ином направлении. Ведь даже врангелевские офицеры при жизни Ленина возвращались в Россию. Хотя в Советском Союзе, насколько я помню, всегда потихоньку говорили, что если бы Ленин не умер и не убрал бы вовремя Сталина, то Сталин обвинил бы и его так же, как всех остальных, в измене и расстрелял. Но мне всегда казалось, что при Ленине не произошло бы то, что произошло при Сталине, и все было бы по-другому.

— Очень интересно, но об этом я никогда не думал, может быть, при Ленине ход событий пошел бы по-иному, — ответил он. — Ведь Владимир Ульянов был высокоодаренный человек, никто этого отрицать не может, таким всегда, еще с детства, считал его мой отец.