Портрет по завету Кимитакэ - Николай Александрович Гиливеря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раздаётся последний звонок с биологии. На дом ничего не задают. Сестра забирает меня, её попросила мама. Сегодня у неё много дел по работе. Плетусь рядом молча.
С С. я больше не вижусь. И причина не в том, что мы перестали дружить. Просто его семья резко решила переехать. Мой друг оставил свой новый домашний номер. Правда, когда я набрал его, женский голос в трубке оповестил об ошибке. Такого номера не существует.
Я не знаю, ошибся С. в цифрах нечаянно или нарочно, но нашим отношениям пришел неожиданный конец. Финита.
Иногда я представляю, как он бегает по аналогичным детским площадкам, находит аналогичного меня, после заводя с тенью дружбу, которая когда-то была и у нас: весёлая и крепкая. Здоровая коммуникация не заросших «взрослым жирком» людей.
Созваниваюсь с мамой — классический будничный отчёт. Разговор получается коротким по написанному сценарию. Двоек не получал. Никаких собраний не намечается. Ел хорошо. В туалет ходил. С сестрой не ругались. Пойду скоро гулять. До встречи.
Пока заваривается лапша, сестра успевает переодеться и уйти гулять со своими новыми сомнительными друзьями. Уже имелось пару случаев, когда я слышал неприятный разговор между ней и мамой.
От сестры иногда начало нести странными вещами. Мама называет это «перегаром», хотя истинный перегар мне представляется смутно. Единственная аналогия происходит с потухшим костром, хотя на свежем воздухе тот пахнет восхитительно. Получается, за что ругать?
Набираю номер своего друга по баскетболу. Он как раз освободился и готов выйти со мной во двор.
После истории с вылазкой за дисками и неудавшейся дракой, я начал избегать общих больших компаний под разными неестественными предлогами. И хотя мы часто пересекались, такого близкого общения уже не складывалось. Я воздвиг высокую стену, желая закопать свой стыд путём избавления от свидетелей.
А. заходит за мной через пятнадцать минут. Берём с собой побольше воды. Солнце и активное время препровождения заставляет поглощать много жидкости.
Начинаем разминаться. Каждый прихватил по своему мячу. Так будет меньше грызни, да и просто с двумя мячами веселее. Можно поиграть в пас, и если что — сосредоточиться на одиночных бросках без ожидания своей очереди.
За два с лишним часа мы вдоволь набегались. Солнце потихоньку переставало печь, переходя в вечерний режим лёгкого касания.
Я и А. медленно направились в сторону дома, обсуждая повседневные мелочи, весело смеясь во всю глотку. Мне нравился мой друг, но его ревность к моим другим знакомым часто пугала.
Бывало, что он приходил в гости к незнакомому ему мальчику, только чтобы «вызволить» меня для совместного времяпрепровождения. В такие моменты мои личные желания отключались. А. начинал играть роль доминанта, и я почти без боя подчинялся, хоть и не всегда хотел.
Сегодня был один из тех дней, когда мой друг не напрягал меня своей настойчивостью. Наша прогулка подходила к концу. Я хотел было распрощаться, отправившись смотреть телевизор или залипать в игры. Он остановил меня, предложив с минуту поболтать просто так.
На то не было веских причин. Можно было и отказаться, но я остался, приняв такое решение бездумно. Минута разговора — простая вежливость.
На половине предложения А. тишину разорвал ужасный грохот. Никаких сравнений. Такое я слышал впервые. Обычные догадки уступили место пустоте. Только страх проскользнул по кончикам пальцев, моментально увлажнив ладони.
В первое мгновение А. лукаво улыбнулся мне, словно это его проделка, хотя взгляд выражал аналогичное недоумение. Со стороны моего дома повалил серый дым, а ещё через пару секунд полупрозрачная пыль поглотила наши тела.
Мы сразу же побежали посмотреть, что случилось. Тогда страх не был сформирован в логические действия, поэтому юношеский разум действовал наперекор телу.
Нашему взору открылись руины соседнего (от моего)подъезда. Ужасные крики рядом находившихся людей стёрли улыбки с наших ртов, дав сигнал о произошедшей трагедии. А. был ужасно возбужден и, несмотря на свою маску озабоченности, было видно, как он счастлив находиться в эпицентре события.
В скором времени приехала милиция и спасательная бригада. Служащие запретили людям входить в свои дома. Я же просто стоял на улице и не знал, как поступить.
Через минут пятнадцать приехала мама. Причём никто ей не сообщал о случившемся. Она услышала флёр вибрации у себя на работе и просто помчалась, предчувствуя случившуюся беду.
Под завалами бетонного козырька лежал труп молодого бизнесмена и его жены, отказавшихся, как потом выяснится, платить «крышу» бандитам, по итогу оказавшись под ней в буквальном смысле.
Паникующая мама с облегчением вздохнула, обнаружив меня в целости и сохранности. Домой она меня не пустила, забрав маяться бездельем у себя на работе.
Эту историю она ещё долго будет рассказывать друзьям на разных встречах, каждый раз повторяя: «Я как чувствовала!»
Террористический акт ознаменовал конец учебного года и мой переход из младшей группы в среднее звено.
Глава третья
Лето выдалось странным. Чувство собственного взросления накладывало определённые штампы поведения. Появилось ощущение присутствия внутреннего стержня; такой качественно новой субстанции, начавшей диктовать свои правила вопреки зажатому «я».
Я сам. Я знаю. Отвали. Не указывай мне. Я не ребёнок. Не учи меня жить. Я не агрессивный, просто ты достала. Вы издеваетесь? Бред! Бред! Бред! Меня зациклило на постоянном желании бунта.
Раздражало каждое слово. Принадлежность к семье перешла в статус условного проживания на одной территории. Любой незначительный совет со стороны матери или отца воспринимался резко, рождая волну свежих ссор.
Сейчас думается, только в собственной голове всё выглядело резко и трагично. Вспоминая сцены тех лет, закрадывается ощущение выдуманности. Можно считать успехом, если хотя бы половина из пережитого негатива имела место быть на самом деле. Постоянный репит проблем замылил действительность, но можно ли считать такие выдумки ложью, если я их равно пе́режил?
Подобный взятый курс поведения выявляет нехорошие черты не только из-за физических изменений в организме подростка; Он также является следствием ранее пережитых обид и комплексов.
Столько лет взращиваться в земле, играя роль домашнего цветка, а затем резко оголить корни, пустившись трусцой по обжигающему асфальту, где повторяющиеся прикосновения отзываются страданием. Каждый новый ожог — воспоминание стыда. И каждую секунду существования, настоящий «я» остаётся «я» из прошлого, который не хочет молчать. Он желает выговориться.
Посмотри на себя. Посмотри на сверстников и окружение. Забота и ласка так притягательны и прекрасны, вот
