За мгновение до мечты - Галина Мишарина

Он склонился и мягко тронул мои губы.

– Булки. Ночные булки. Этот сахар, эти звезды, ты – такая близкая и далекая.

– Разве я далека?

– Я… Хм… Не обращай внимания, Таиса. Непривычно мне подобное отношение. Когда много летаешь, небо кажется роднее земли. Я – птица, которая вырастила широкие крылья, сделала их сильными, а когда пришлось встать на ноги – принялась отчаянно хромать.

– А тебе хотелось бы бегать?

– Не знаю. – Он почесал в затылке и усмехнулся. – Мне бы хотелось наконец-то определиться, кто я.

– Я бы помогла, если бы умела указывать путь. Но могу лишь идти рядом, подав руку. Мне не дано знать заранее, что ждет впереди. Я не разгадываю людей, не читаю их.

– Именно это самое главное. По крайней мере, для меня. Ненавязчивость, спокойная поддержка. Удивительно, – пробормотал он, – какое доверие возможно между людьми! Я быстро привыкаю, но редко когда могу открыться полностью. А тут – нате вам, разоткровенничался.

– Это хорошо? – осторожно спросила я. Бьёрн был каким-то странным последние пару часов.

– Хорошо, – кивнул он. – Хотелось бы, чтобы так было всегда.

И надолго замолчал, что дало мне возможность всё сказанное тщательно обдумать. Я быстро доделала вкусняшки, заварила чай и накрыла на стол, а он принес шашки. Так мы и играли, переглядываясь, даже не на желания, а просто для удовольствия. Ночь казалась бесконечной, вечеринка вместе с короткой дракой забылись, и только слова Бьёрна, сказанные во время полета, не шли из головы.

Размышляя над этим, я всё больше расстраивалась. Хотел ли он большего? Если да, почему стал так серьезен, даже печален? Что его беспокоило? Да, мы были честны друг с другом, но Бьёрн продолжал хранить тайны, и вряд ли действительно доверил бы мне самые нехорошие мгновения своей жизни. А ведь я готова была принять их, принять его со всеми скелетами и тараканами, заскоками, заморочками и вредными привычками. (Коих, кстати, пока не наблюдалось). И вдруг Бьёрн окинул меня долгим, внимательным, каким-то виноватым взглядом.

– Если бы перед тобой стоял выбор: начать заново или попытаться починить старое, что бы ты сделала?

– Если дорого старое – я бы его склеила. Пусть прежняя красота не вернется, и ваза будет вся в трещинах, зато обретет прежние формы, которые были любимы…

Бьёрн задумчиво поглядел в окно, а мне так сдавило горло, что пришлось быстренько смотаться в ванную, пока он не успел увидеть слезы, дрожащие в уголках глаз. Значит, у него была любовь, и он ещё не забыл её. Это-то гадкое чувство собственной неполноценности пронзало меня, лишало покоя и надежды на устойчивое будущее. Ни ласка, ни страсть не помогут завоевать его сердце, если оно предано другой женщине… Тем более у такого человека, как Бьёрн.

Вот откуда его колебания, вот где спрятана печаль, вот почему он порой глядел на меня с сомнением! Мне захотелось взвыть в голос, удариться головой о стену, схватить в руки что-то острое и твердое и так сжать, чтобы края вонзились в ладони до крови! Вместо этого я села, привалившись спиной к стене, и тихо заплакала. Сил не осталось терпеть эту разъедающую горечь.

Ему не следовало ничего говорить. Нет смысла в прощании, прощении, объяснениях. Он сомневается, значит, причина не только в прежних чувствах, но и в нынешних.

Тогда откуда взялась эта неподдельная ласка, искренность и теплота? Не померещилось же мне, что мы нуждаемся друг в друге? Или я всего лишь убедила себя? Я всхлипнула громче и зажала рот рукой. Злоба взяла верх: ещё взвой волком, дура!.. Ты напортачила, ты была не такой, как нужно, не смогла завоевать его, помочь избавиться от призраков! Шанс упущен, профукала, прозевала…

– Таиса, – раздалось за дверью, – ты очень устала? Хочу кое-что показать.

Я тотчас включила воду и, отдышавшись, ответила спокойным голосом:

– Конечно. Сейчас выйду.

Красные глаза, будь они неладны, никуда не денешь, но я надеялась, что в полумраке это будет не так заметно.

Бьёрн и правда ничего не сказал, только взял меня за руку и куда-то повел. Как выяснилось – к кораблю, который на сей раз решено было «припарковать» намного ближе к поместью. Мы молча взошли на борт, сели на привычные места и поднялись в ночное небо. Я поглядел на мужчину: хмурится, о чем-то усиленно думает. И снова перед глазами поплыло, но я сумела удержаться. Зачем ему мои слезы?

Я не смотрела в иллюминатор, изучая собственные руки и пытаясь подавить боль в груди, и не поняла, куда мы направляемся, пока Бьёрн не приземлился.

– Голубая Долина, – сказал он. – Знаю, нам нельзя здесь быть.

– Звездное озеро, – прошептала я, наконец-то подняв глаза. – Неужели оно?..

Красота на несколько мгновений отвлекла сердце от страданий. Это было то самое место, где я порой гуляла во сне. Единственное, где мне хотелось начать новую жизнь. Одно из немногих мест, на которые я променяла бы свою нынешнюю усадьбу, если бы посмела. Огромный бездонный глаз, в который глядели разноцветные горы, густые леса и луга, и пляжи широкие, белые от лунного света, бесконечные. И водопад – далекий, высоченный, словно заколдованный ночью, и камни, похожие на мифических существ, и само небо – черное, искрящееся, безмолвное. И Бьёрн – не мой... Едва я успела об этом подумать, как мужчина медленно меня обнял, поворачивая к себе лицом.

– Знаешь, мне здесь так спокойно. Единственное место, где я чувствую себя уместно, – сказал он.

– Когда-нибудь ты сможешь здесь жить, – пробормотала я. – Если научишься беречь красоту, докажешь, что достоин её.

Он вздохнул и прижался ко мне. Доверчивый, незнакомый, потерянный. Я решилась.

– Бьёрн, у тебя была любимая?

– Угу, – после небольшой паузы ответил он.

– А теперь? Где она?

– На Винтаре. Это ее родная планета.

– Она замужем?

– Угу.

– Ты её любишь?

– Нет, – резко сказал он и отстранился. – Уже нет. Прости. Женщины разные бывают. Одни уходят с гордо поднятой головой, другие тебя дерьмом поливают… Есть и такие, от которых не хочется никуда уходить, но приходится.

– Ты не хотел расставаться?

– Хотел.

– И?

Я почувствовала, как он напрягся, но решила узнать все, во что бы