Чумщск. Боженька из машины - Наиль Муратов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усатый, вольготно расположившийся на резиновом шаре, начал клевать носом. Жара и треволнения суматошного дня сморили его окончательно. Крашеный же не обращая внимания на разглагольствования Жбыря, изучал плакат с ребусами, висящий на стене. Ему уже удалось разгадать шараду со словом «рында» и теперь он ломал голову над тем, что же кроет в себе композиция, состоящая из монаха в схиме без одной буквы, “р”, заключенной в “е” и согбенного над колоском мужичонки без двух букв.
Жбырь, заметив, что его слова не произвели на гостей должного впечатления, насупил брови и произнес:
– А, впрочем, оставим этих несчастных эмигрантов. От меня они не уйдут, разыщу. Поговорим об вас, господа Обуньковы.
– Ободняковы, – поправил очнувшийся Усатый.
– Разберёмся, – грубо оборвал его полицейский, – вы мне лучше вот что объясните – почему всего два дня вашего пребывания в Чумщске принесли столько разочарований нашим жителям?
– Позвольте узнать, чем же это? – удивился Крашеный.
– Есть у меня один документ, который заставит вас несколько повнимательней отнестись к институту законности и правопорядка в этом городе, – ехидно ответил исправник.
Жбырь открыл сейф, вынул оттуда помятого вида бумагу и протянул артистам, придав своему лицу выражение серьезности.
Усатый взял документ и подсел к товарищу. Красный шар неприятно заскрипел, грозясь лопнуть, однако ж выдержал. Полицейский поморщился от звука и закурил вновь:
– Читайте, господа. Преинтересная записка.
Почерк в документе, судя по всему, принадлежал руке человека опытного в чистописании. Вензеля скакали как богатые витаминами, белками и другими полезными веществами кузнечики:
ПИСЬМО
Къ господину исправнику города
Чумщск
уважаему и честну
Жбырю Вилену Ратмировичу
от Трифона Ильича Безуглова
ПРОШЕНИЕ ОБ АРЕСТЕ
Предупреждая горе, могущее случится в вашем тихом и благополучном городе, спешу доложить вам некоторые доказательства и догадки, касательно господ, которых я по непростительной ошибке и собственной глупости привез в Чумщск.
Господа нехороши. Под личиною артистов, под костюмами человеков, скрываются натуры авантюрные и злопамятные. Силою и угрозами меня заставили стать их спутником, возить их по делам темным и дьявольским.
Нет мочи терпеть. Вызволяйте. Господ посадите в турьму согласно их преступлений.
Они богаты. Ежели станут давать откуп – отберите, государству деньги нужны. А господ не отпущайте, боюсь они могут меня покончить, придушить, прирезать или отравить ядами.
Со слов моих записано верно Гавриилом Пичугиным, что подтверждаю собственной подписью.
– Ну-с, чего молчим? – прервал тишину Жбырь, – окончилась пиеса?
– Позвольте, господин полицейский, но тут ведь нет совершенно никаких фактов. Нас оболгали! – произнес Крашеный.
– Это формальности. Главное, что есть заявление, где слезно просят принять меры. Куда ж мне эту жалобу девать? Водку что ли этой бумагой закусывать? – Жбырь громко рассмеялся своей шутке, а потом, посерьезнев, добавил, – по городу уже ползут нехорошие слухи об вас.
– Мы опротестуем, – неуверенно отозвался Усатый, – мы ничего подобного над Трифоном не совершали. Он сам пришел по объявлению. Жалование мы платим в срок, не обижаем…
– Не вижу поводов вам верить, – издевательски оборвал артиста полицейский, – или, может быть, вы мне взятку предлагать начнете?
– Уж и предложим, – обиделся Крашеный, – не бедные.
– С одного аншлагу тысячи доходу, а после каждого выступления – банкет, на четыреста персон… с шампанским и скрыпкой, – отчего-то начал врать Усатый, затем, опомнившись, с вызовом спросил, – А что вы скажете на беззаконие, которое происходит в Степаненковских банях? Нас вероломно опоили и хотели захватить силою в плен. В таком случае, мы требуем бумагу и чернил – будем писать жалобу.
– Господа, я ни в коем случае не хотел обидеть ваши чувства. По всему видно, что персоны вы приличные. Печать таланта не скроешь даже за столь изощренным гримом. Извозчик ваш – шельма порядочная, это я сразу подметил. Но я бессилен перед поступившим заявлением. Dura lex, sed lex (Суров закон, но закон (лат.)). Вынужден принять меры. А насчет бань – это бабка надвое сказала. Есть у меня и вторая записочка.
На этих словах Жбырь в третий раз полез в сейф. Извлек из его недр вторую записку и протянул Ободняковым.
Письмо было написано тем же аккуратным почерком, однако ж, штиль изложения несколько поменялся. Вот что прочитали артисты:
ПИСЬМО
Къ исправнику города
Чумщск
уважаему и честну
Жбырю Вилену Ратмировичу
от Утепова Бейсенбая Игоревича
ЖАЛОБА
Прошу принять скорые меры в отношении приезжих артистов бр. Ободняковых. В мае 27 числа, будучи в Степаненковский банях, сии господа учинили скандал и кровавую драку над гостями нашего заведения. Опорожнив две бутылки водки, бр. Ободняковы принялись демонстрировать оскорбительную пантомиму перед посетителями бань. В ходе перформанса один из артистов (с покрашенными волосами) схватил бритвенную принадлежность в виде лезвия и накинулся на своего товарища, однако ж, вовремя спохватившиеся гости отняли оружие из его рук, за что и были нещадно биты лоханями, вениками и мочалами. После потасовки, артисты схватили свои вещи и сбежали из бань, не уплатив ни за водку, ни за обильную закуску, а именно:
1. Веприево колено – 3 шт.
2. Кулебяка – 1 шт.
3. Пирожки с говяжьими потрошками – 9 шт.
4. Капуста квашеная – 1 банка.
5. Картошка жареная – 1 сковородка.
6. Луковица – 4 шт.
7. Огурчики маринованные, бочковые – 7 шт.
8. Цыплята табаку – 2 шт.
9. Яйца вареные вкрутую – 7 шт.
10. Селедка морская в уксусе – 5 шт.
11. Зелени укропа, петрушки, лука и базилика на 500 грамм.
12. Водка – 3 полубутылки.
13. Пиво – 10 литров.
14. Раки – 12-16 шт.
15. Грибы – 1 тарелка (прилагались бесплатно к неуплоченой картошке)
Всего наедено на сумму – 9 рублей + оплата за бани 14 копеек. Всего 9 рублей 14 копеек.
Прошу наказать согласно вины и нанесенного ущербу материального и морального характера в полной мере.
Со слов моих записано верно Гавриилом Пичугиным, что подтверждаю собственной подписью.
– Эко вы нажрали, голубчики! Дорвались до дармовщинки-то? –
