Месть от кутюр - Розали Хэм

Лесли Манкан скромно сидел на кухне усадьбы «На семи ветрах», скрестив ноги, и разглядывал спину Моны, которая мыла в раковине посуду.

Лесли работал в прачечной в том самом отеле, где Бомонты остановились во время медового месяца.

Как-то днем он встретил в фойе Уильяма, читавшего газету.

– Девчонки отправились по магазинам тратить ваши денежки? – пошутил он.

– Да, – ответил удивленный Уильям.

– Вам здесь нравится?

– Да. А вам?

Лесли поправил манжеты на рукавах.

– Милый отель, – сказал он. – Вы из сельской местности, верно?

– Да, – улыбнулся Уильям.

Лесли окинул фойе цепким взглядом, потом уселся на кушетку рядом с Уильямом.

– Я много занимался верховой ездой и сейчас как раз подыскиваю работу. Вы случайно не знаете кого-нибудь, кому требуется хороший инструктор?

– Э-э-э… – замялся Уильям.

Лесли покосился на стойку регистрации.

– Конюх? Или, может, помощник конюха? Я могу начать хоть сегодня.

Как раз в эту минуту Элсбет, Труди и Мона, весело болтая, вошли в дверь, принеся с собой ароматы парфюмерного отдела универмага «Майерс». Лесли услужливо подскочил к ним, чтобы поднести покупки.

– Этот молодой человек тоже проживает в нашем отеле, – представил его Уильям. – Мистер?..

– Манкан, Лесли Манкан. Счастлив познакомиться.

– Мистер Манкан занимается лошадями, – продолжил Уильям.

– Вот как? – встрепенулась Гертруда.

– Мона, – Лесли указательным пальцем стряхнул пепел с сигареты, – если я могу поставить ногу в стремя, то и вы сможете. Это, так сказать, азы, моя дорогая.

Мона боялась лошадей, но хотела понравиться Лесли.

– Я попробую, – сказала она, без конца вытирая полотенцем чистую сухую тарелку. Моне срочно требовался компаньон и товарищ. Ее мать и Труди с недавних пор стали лучшими подругами, и теперь она нередко оказывалась в большом доме одна. Тогда она садилась у эркерного окна и смотрела на конюшни, где работал Лесли. Он обосновался на чердаке, но в последние дни стал захаживать на кухню, если видел Мону у окна.

– Отлично, – обрадовался Лесли, – именно этого и желает ваша матушка. Мы же не будем подводить начальство, верно?

Элсбет и Труди в компании Уильяма отдыхали в библиотеке, которая до того считалась гостевой комнатой. Это было помещение без окон, расположенное в центре плохо спроектированного дома, и прежде там хранили всякую рухлядь.

Уильям начал курить трубку. Он нашел, что вытаскивать трубку изо рта и размахивать ею во время разговора – очень полезный жест, который придает изреченной мысли значимость. Большинство его идей принадлежали Труди, однако она не возражала против их присвоения Уильямом, ведь при этом она всегда могла сказать: «Дорогой, ты же сам утверждал, что кожаный пиджак практичнее».

В новеньком проигрывателе негромко играла приятная мелодия: крутилась пластинка с мюзиклом «Юг Тихого океана». Внезапно Труди вскочила, зажала рот рукой и вылетела из комнаты. Уильям и Элсбет удивленно переглянулись.

Мона выбежала в коридор с криком:

– Мама, Уильям, скорее сюда!

– Ее стошнило прямо на тарелки! – простонал Лесли. Он закатил глаза и картинно закинул на лоб руку.

Уильям приблизился к жене.

– Что с тобой, Труди?

Элсбет тихо ахнула и прислонилась к холодильнику, чтобы не потерять равновесие.

– Я поставлю чайник, – сказала Мона.

– Милочка, давно ли ты плохо себя чувствуешь? – неожиданно серьезно спросила Элсбет.

– Нет, просто в последнее время устаю сильнее обычного, – отозвалась Гертруда.

Элсбет многозначительно посмотрела на Уильяма, и они оба устремили на Труди взор, полный любви и умиления. Мать и сын обняли ее, а Лесли, глядя в потолок, пробормотал:

– Боже, да она беременна!

Мона прижала чайник к груди.

– Теперь вы отберете мою комнату под детскую, – обиженно проговорила она.

Элсбет шагнула к дочери и влепила ей пощечину.

– Эгоистичная дрянь! – злобно прошипела она.

16

Однажды вечером Бьюла Харриден вышла на прогулку и увидела, как Элвин Пратт с фонариком заглядывает в багажник авто коммивояжера, перебирая дешевые ткани. На следующее утро материя появилась на прилавке Мюриэль, причем цены были явно завышены. В отделе тканей расширился ассортимент пуговиц, бисера и молний – Элвин говорил, что заказывает их в специализированных магазинах в самом Ричмонде, тогда как на самом деле закупал фурнитуру у оптовиков на Коллинз-стрит, а потом со стопроцентной накруткой успешно продавал дангатарским модницам. Женщины теперь шили домашние халаты из «импортной» парчи с пуговицами из слоновой кости или со стразами и расхаживали по своим одноэтажным сельским домикам в зауженных брючках из шифона и шелка пастельных тонов с широкими кушаками и трикотажных свитерах с высоким воротом, точно кинодивы.

На почту продолжали прибывать деревянные ящики, адресованные «Мисс Т. Даннедж, Дангатар, Австралия». Однажды вечером сержант Фаррат поднялся на холм и застал у ворот Рут, которая пыталась отбуксировать один такой ящик из фургона на веранду Тилли.

– Боже правый! – воскликнул сержант. – Там что, золото?

– Все необходимое, – ответила Тилли. – Материалы, выкройки, пайетки, журналы, перья…

– Перья? – Сержант Фаррат радостно хлопнул в ладоши.

– Перья, перья, – подтвердила Рут. – Каких там только нет.

Тилли холодно посмотрела на нее, вздернув бровь. Рут охнула и поспешно прикрыла рот ладонью. Все это не укрылось от сержанта Фаррата.

– И страусиные есть? – спросил он.

– Точно не знаю, сержант, – исправилась Рут. – Откуда мне знать? Я просто подумала, что там много чего должно быть, ведь только и разговоров, что о новых нарядах к первому собранию дамского клуба…

Все трое посмотрели на ящик. Пломбы были сорваны, там и сям белели раскуроченные отверстия, из которых явно вытащили старые гвозди и кое-как забили новые. Сорвана была и оригинальная клейкая лента, вместо которой налепили стандартную почтовую.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказала Рут. – Перл ждет не дождется новых туфель, а для Фейт прислали новые ноты.

С этими словами она села в фургон и укатила. Тилли и сержант Фаррат проводили ее взглядом.

– Как поживает твоя мать? – с улыбкой поинтересовался сержант.

– Получает хороший уход. – Тилли прищурилась и скрестила руки на груди.

Сержант Фаррат стащил с головы фуражку, сунул ее в нагрудный карман.

– Да, конечно, – потупился он.

– Удивительно, насколько заметные результаты дает полноценное питание, – продолжала Тилли. – Иногда Молли чувствует себя лучше, иногда хуже, но никогда не хандрит. Порой у нее даже бывают просветления.

Вдвоем они перенесли ящик на кухню.

– Я был уверен, что за ней приглядывает Мэй, – сказал сержант.

Молли притащилась на кухню в ночной рубашке и тапочках, волоча за собой кусок веревки. Встала, пристально посмотрела на сержанта.

– Что, у нее уже проблемы с законом? Ничуть не удивляюсь.

– Выпьешь чаю с кексами? – предложила матери Тилли.

Молли проигнорировала ее и наклонилась поближе к уху сержанта.

– Мой опоссум пропал, – громким шепотом сообщила она, – но я, кажется, знаю, что с ним случилось. – Молли глазами указала на кастрюлю, в которой что-то варилось на медленном огне.

– Вижу, – сурово кивнул сержант Фаррат.

Молли, шаркая, вышла.

Тилли передала сержанту чашку с чаем. Он постучал по ящику ребром ботинка, обошел вокруг.

– Тут понадобятся клещи.

Тилли вручила ему инструмент, он отставил чашку и опустился на колени перед ящиком. Вытащил гвозди, откинул крышку, выгреб охапку свертков, поднес к лицу и глубоко вдохнул:

– Можно, я сам их вскрою?

– Я собиралась…

Тилли не договорила, потому что сержант Фаррат трясущимися от нетерпения руками уже принялся надрывать оберточную бумагу. Он доставал ткани, гладил их, тер между пальцами, затем размещал на небольшом рабочем столике Тилли. Она в это время разбирала выкройки и листки с замерами и укладывала их на соответствующий отрез материи.

Сержант добрался до последнего свертка на дне ящика. Прижав его к груди, разорвал коричневую бумагу, и по его рукам заструился целый каскад – метры и метры блестящей шелковой органзы цвета фуксии.

– О-о-о, – застонал сержант и зарылся лицом в шуршащую пышную массу, потом вдруг опомнился, покраснел и спрятал лицо в ладонях, устыдившись собственного порыва.

– Роскошная ткань, правда? – сказала Тилли. – Это для меня.

Сержант Фаррат подошел к ней, взял ее руку в свою и заглянул в глаза.

– Не могла бы ты дать мне одно страусиное перо?

– Пожалуйста.

Он поцеловал руку Тилли, обмотал блестящий шелк вокруг плеч, точно огромный кружевной воротник, и грациозно подошел к зеркалу на воображаемых шпильках. Покрутившись так и эдак и насладившись своим отражением, сержант Фаррат посмотрел на Тилли и сказал: