Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

— Разве я тебя оставлю? — спросила Катя, глотая слезы. — Собачонка ты глупая, мелкая…

— Мелкая, а лаяла на нас так, что мы чуть не оглохли, — заметил вышедший в прихожую опер. — Барышня, вы у нас кто?

— Меня зовут Екатерина Викулова, — сказала Катя. — Я знала Олега Борисовича. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Сорок минут спустя Катя, не веря, что ее отпускают без всякой дополнительной проверки, вышла из кухни, где с ней беседовал следователь. Антуанетта мелко семенила внизу, не отставая ни на шаг.

— Посмотрите картины, — попросил следователь. — Может быть, что-то пропало?

Катя вошла в комнату, в углу которой возле кресла небрежно накрытое простыней лежало тело. Она покосилась в сторону простыни, но следователь мягко взял Катю под локоть.

— Вы не бойтесь, не бойтесь. Посмотрите внимательно на стены. Вы сами говорили, что он не раз показывал вам свою коллекцию.

— Кажется, все на месте. — Катя растерянно обвела взглядом нагромождение полотен. — Даже иконы. Странно…

— Вот и нам тоже странно.

— Подождите…

Она прошла в соседнюю комнату, движимая неясным чувством, и уверенно отстранила оперативника, закрывавшего ей проход к полке с деревянными фигурками.

— Что? Что такое? — спрашивал опер.

Катя молча смотрела на полку. Что-то внизу коснулось ее ног, и она вздрогнула. Антуанетта!

— Здесь, — тихо произнесла Катя.

— Что — здесь?

— Здесь не хватает одной вещи.

— Какой?

— Деревянной русалки. Той, которая исполняет желания.

Пару месяцев спустя после смерти тракториста Мишка заглянул к Кольке Котику. Приятеля дома не было. В огороде хлопотала его молчаливая жена Наталья, похожая на полную унылую корову, и Мишка с ностальгией вспомнил, как хорошо, бывало, они сидели, уговаривая под водочку Натальины соленья.

— Что, Наташка, огурчики-то будешь в этом году солить? — с деланой веселостью спросил он.

— Как не солить, — отозвалась та, откидывая с потного лба прядь волос. — Приходи, первая проба твоя будет. Ты к нам в последнее время и не заглядываешь.

— Дел много, — соврал Левушин. — Дом у нас с Ленкой достраивается, там пригляд нужен. Сама знаешь…

Наталья кивнула.

— Добрая ты душа! — вдруг вырвалось у Мишки. — Закуску нам с Колькой приносила… Не гнала нас!

Жена Котика удивленно взглянула на него.

— Зачем же вас гнать? Коли вы дома сидите, у меня на виду, так я за вас спокойна. А то пойдете по чужим дворам пьянствовать, ничем хорошим это не закончится.

Она снова наклонилась над грядкой. Левушин посмотрел на ее широкую спину, и ему вдруг пришло в голову, что Наталья при нем ни разу не улыбнулась. А ведь не старая баба — двадцати трех еще нет.

— Наташ, что ты неулыбчивая такая?

— А от чего мне улыбаться? Или жизнь у нас с тобой больно веселая?

Левушин покивал головой в такт своим мыслям и неожиданно для себя решился.

— У меня для тебя подарок есть. Хороший. Может, хоть тебе от него веселее станет.

Он достал из кармана русалку, сжал в кулаке.

— Держи.

— Что там?

Левушин нехотя разжал кулак и положил фигурку на широкую Натальину ладонь.

— В общем… это самое… как сказать-то, елки-палки! — Он смутился, почувствовал себя неловко под ее вопросительным взглядом. — Короче, если загадаешь желание и русалке его скажешь, оно исполнится. Вот. У меня исполнилось, теперь пускай она у тебя будет.

Наталья перевела взгляд на лежавшую в ее ладони фигурку.

— Надо же, — без удивления сказала она, — вот люди мастерят-то! Красивая. Спасибо.

Мишка почувствовал раздражение.

— Ты поняла, что я сказал-то? Не простая это русалка. Загадаешь желание — оно исполнится.

— Какое желание?

— Твое желание! Вот что хочешь загадай — и жди, когда сбудется.

— А зачем ждать?

— Тьфу!

Левушин хотел обругать Наталью дурой, но сдержался.

— Ума себе попроси, — сухо сказал он, испытывая одновременно и горечь, и облегчение от того, что отдал русалку. — Или еще чего-нибудь важного. Да не показывай ее никому, отберут.

— Спасибо, — повторила Наталья, разглядывая русалку.

Мишка махнул рукой и пошел к калитке, так и не разобравшись, поняла его Наталья или нет.

— Миш! — окликнула его женщина, когда он уже стоял у забора.

— Что?

— А ты сам какое желание загадал?

Левушин помолчал, глядя на ее вытянутое лицо.

— Плохое я желание загадал, — признался он наконец. — Эх, да что теперь говорить! Смотри, выбери себе что-нибудь хорошее.

И ушел.

Наталья постояла, глядя ему вслед, затем вошла в дом и уселась у окна, положив перед собой на стол русалку.

Левушину она поверила сразу. Не просто поверила — у нее не возникло и тени сомнения в том, что он говорит правду. Наталья Котик, которую близкие люди, включая ее мужа, считали глупой, обладала одним редким качеством — она интуитивно отличала правду от лжи. Эта способность была у нее с детства, и девчонкой она частенько удивлялась, глядя, как родители верят врущему ребенку. Ведь видно же, что врет! Видно по тому, как стоит, как в глаза смотрит, как руками кренделя выкручивает. А уж про то, что по голосу слышно, и говорить нечего!

Жизнь у Натальи и в самом деле была невеселая. Замуж она вышла по большой любви, но быстро поняла, что муж ее чувств не разделяет. Ему важнее было, что она хорошая хозяйка и смирная жена: в его дела не лезет, скандалов не устраивает. Что еще надо?

Но сама Наталья знала, что нужно мужу. «Некрасивая я для него, — думала она, глядя по утрам на себя в зеркало. — Потому и не любит».

Зеркало она не переносила. Оно показывало сутулую крепкую бабу с широкими ладонями, крепкими плечами, одутловатым лицом. Одним словом, корова. Она знала, что Колька за глаза ее так и зовет — «коровенка моя». В шкатулочке с простенькими украшениями, доставшимися ей от матери, у Натальи хранилась фотокарточка популярной артистки. Она была ее главным сокровищем — не чета драгоценностям! Иногда, оставшись дома одна, Наталья доставала снимок, рассматривала прекрасное отретушированное лицо и мечтала о том, что это ее лицо. Она, Наташа Котик — красавица! Губы резные, кожа белоснежная, плечи такие, что только платки пуховые на них накидывать — тончайшего кружева, мягчайшей нити. А глаза! Длинные, чуть раскосые, с такими ресницами, что, кажется, взмахнет ими — и ветерок повеет. Ах!

«Никогда тебе такой не бывать, — нашептывал правдивый голос. — И не мечтай, только раны свои бередишь. Живи с таким лицом, какое есть, радуйся тому, что у тебя есть. Коленька твой ненаглядный мог бы и на другой жениться, вот тогда бы ты настрадалась».

Наталья с ним соглашалась, убирала карточку на дно заветной шкатулки. А через месяц доставала опять и любовалась, представляя себе, как счастлива она была бы, если б хоть чуточку походила на известную артистку.

Сегодня вместо портрета Наталья держала в руках деревянную фигурку. Она не задавалась вопросом, откуда Левушин взял русалку, откуда узнал про исполнение желаний, как такое вообще может быть… Она молчаливо приняла, как само собой разумеющееся, что ей сказали чистую правду. Детская вера и надежда на чудо были в ней так сильны, что Наталья от всей души поверила: сейчас она произнесет желание, и оно сразу же сбудется.

— Хочу, — проговорила Наталья, сжимая русалку в кулаке так, что побледнели костяшки, — хочу, чтобы я стала красивой! Прямо сейчас! Посмотрю в зеркало — а я красавица!

Счастливая, раскрасневшаяся, она обернулась к зеркалу для подтверждения чуда. И горестно вскрикнула. Зеркало показывало ей все ту же нелепую бабу, какой она была.

— Почему же… — выговорила Наташа, давясь слезами. — За что же так? Выходит, соврал мне Левушин? Посмеяться хотел? Или ты не можешь мою просьбу исполнить?

Она посмотрела на русалку и вытерла слезы.

— Видно, не можешь.

Обреченно кивнула, соглашаясь — действительно, кто ж из такой коровы сможет красавицу сделать? Так только в сказках бывает. Была лягушка, стала царевна. И то — лягушка, не корова!

Неожиданно ее охватил гнев — и на собственную доверчивость и глупые ожидания, и на Левушина, и на русалку… Она выскочила во двор, стремительно добежала до калитки и швырнула фигурку в густые кусты, начинавшиеся сразу за их участком.

— Ну и пусть! — ожесточенно бормотала она, возвращаясь домой. — Пусть! Какой уродилась, такой уродилась! Не нужно мне это…

Зайдя в дом, она не удержалась и снова взглянула в зеркало. Лицо было опухшее от слез, покрасневшее, некрасивое. Наталья покорно вздохнула и, заставив себя не думать больше о русалке, занялась домашними делами.

Пообедав на скорую руку, она собралась убраться, как вдруг к горлу неожиданно подкатила тошнота. Ей пришлось выскочить из дома, и под кустом калины ее долго выворачивало наизнанку. Две дворовые собаки удивленно смотрели на хозяйку.