Невымышленные рассказы - Владимир Опёнок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако мужчина не отреагировал. Он снисходительно наблюдал за тем, кто растрачивал жизнь на пустое, с его точки зрения, времяпрепровождение. Но каждый сам себе хозяин. По крайней мере, многие так думают.
В это время любознательный сосед, не стоявший на месте, умудрился разглядеть, что происходит в микроавтобусе. От удивления хлопнул себя по бёдрам и, выпучив глаза, произнёс:
– Да ладно!
Собеседник улыбнулся.
– Ну ты даёшь! – выдохнул сосед, – Это который по счёту? Я уже сбился…
Он растерянно улыбнулся. Такому простительно незнание. Когда вырос единственным ребёнком, а женившись, решил жить для себя, чужие проблемы мало заботят. Ведь у самого голова не болит, так какая разница, у кого и сколько? Да и некогда ему. По несколько раз в году уезжал с женой на отдых. Впрочем, и иных развлечений хватает. А на такую жизнь нужны деньги. Вот и крутится как белка в колесе. То одно, то другое. Однако в редкие приезды на дачу они нет-нет да и общались. Бывало, выпивали рюмочку-другую, и в минуты откровения соседа всегда интересовал один и тот же вопрос:
– Нет, ну ты мне объясни, на кой чёрт тебе столько?
Глава семейства не обижался. Он видел: бездетный муж искренне не понимает, а потому жалел его. Ну что это за жизнь, думал он, возвращаться в сумерках домой, а там пусто! Родителей давно схоронил, а братьев и сестёр нет. Оттого и мается, рассуждал он. Правда, какая-никакая жена имеется, но ведь больше-то никого. А если она задержалась на работе или уехала к маме, хоть волком вой! Каково это – одному в пустом доме? С ума можно сойти. Хоть бы собаку завёл или на худой конец змею…
К сожалению, не все так рассуждают. Многие растрачивают жизнь на развлечения, путешествия или иные забавы. Их можно понять, в таком времяпрепровождении своя прелесть! Однако дальше что? Всего должно быть в меру. И если дома не слышен детский смех – значит, вскоре грянет траурный марш. По крайней мере, такое частенько случается.
Глядя в удивлённые глаза соседа, мужчина вспомнил, как несколько лет тому назад, изрядно хватив лишку, тот в очередной раз настойчиво пытался узнать причину его любви к детям. Чего сам был начисто лишён и, не получив вразумительный ответ, принялся рассуждать:
– Нет, ну ты посуди, – держа в руке рюмку, говорил он заплетающимся языком. – Я единственный ребёнок в семье! Мне первому во дворе купили велосипед, затем мопед, а чуть позже мотоцикл. Как думаешь, почему?
Собеседник молчал.
– Да потому, – не унимался сосед, – что я единственный! И родители из кожи лезли, лишь бы у меня всё было. И в результате вывели в люди. Полюбуйся, теперь я в полном порядке…
Он икнул и горделиво приосанился.
– А что, – продолжал болтать без умолку, – квартира осталась от родителей, дачу отгрохал, машины меняю несколько раз в год. Да и объездил весь свет, путешествуя с этой… – он брезгливо поморщился, но спохватившись добавил. – Отец бы мной гордился…
В этом месте его путаный язык подустал, и сосед уставился на щедро накрытый стол, за которым бражничали. В тот день он приехал на дачу один, и жена помощника по хозяйству, которого нанимали, приготовила закуску и ушла. Вот они и засиделись дольше обычного.
«Богатому – деньги, другим дети»
На следующий день приятели увиделись ближе к полудню. Когда июльское солнце жгло неимоверно. Прогуливаясь по небосводу, оно безжалостно испепеляло деревья и траву. Однако это не мешало большой семье дружно пропалывать грядки, избавляясь от сорняков. Работа спорилась, старшие подавали пример младшим, а отец следил, чтобы никто не отлынивал. Сам тем временем сколачивал мостик, который собирался перекинуть через ручей, протекавший неподалёку. Чтобы не было нужды делать крюк, отправляясь за грибами, а напрямую, не вымочив ног, оказаться в лесу. Его руки умело управлялись с молотком, а свежеструганные доски кряхтели от недовольства, но подчинялись воле человека. Хозяин знал: терпение и труд – основа жизни! И чем раньше приучишь деток к работе, тем проще им будет в дальнейшем.
Он вытер рукавом лоб и бросил взгляд на красивый двухэтажный дом, украшавший соседские шесть соток. Тот был обложен клинкерным кирпичом и производил приятное впечатление добротного, ухоженного жилья. Глава семьи посмотрел на свой небольшой домик, значительно уступавший соседскому. Он улыбнулся, чувство зависти не свойственно его природе. Наоборот! Испытал сожаление, ведь, в отличие от соседнего участка, на котором одинокий помощник по хозяйству выстригал газон, в его владениях бурлила жизнь. Мальчики удаляли сорняки, а девочки под руководством жены готовили обед. Свежую зелень с грядки вымыли, картошку отварили, а селёдку почистили. Кроме того, благоверная напекла пирожков, и их соблазнительный запах привлекал детвору.
В это время открылась дверь соседского дома, и в проёме показался вчерашний собеседник. Мужчины обменялись взглядами и одновременно направились к небольшому штакетнику, которым разгораживались участки в их дачном посёлке. Они пожали друг другу руки, после чего сосед жадно глотнул из пластиковой бутылки. Судя по всему, с ней не расставался с самого утра. Его одутловатое лицо и взлохмаченные волосы говорили о беспокойном сне. К тому же вчерашнее возлияние давало о себе знать. Сосед утолил жажду, с облегчением выдохнул и негромко произнёс:
– Когда ты ушёл, я ещё долго не ложился. Всё думал. Ведь так и не дождался ответа…
Его глаза при этом хитро сощурились. Он взглянул на помощника, тут же сделавшего вид, будто чем-то чрезвычайно занят. Для пущей убедительности тот наклонился к траве и что-то с важным видом в ней разглядывал. Не иначе как обнаружил нечто неведомое и раздумывал, как поступить. Его жена готовила еду, мелькая в окне пристройки для гостей, где они и проживали. Оттуда доносился аромат восточной кухни, так как семья приехала на заработки из Средней Азии. Своё потомство они оставили на попечении родителей, и оба желали как можно скорее обустроиться, чтобы забрать их сюда.
Убедившись, что помощник занят делом, сосед обратил внимание на распиленные доски:
– Чего это ты сколачиваешь?
Получив ответ, предложил пособить, правда сделал это своеобразно. Он принялся расхваливать помощника: дескать, такой умелый, за что ни