Королевы-соперницы - Фиделис Морган

— Вы знаете, в чью карету она села, выйдя из театра?

— Да она вообще в карету не садилась. — Ребекка поставила бокал на стол. — Она заплатила тому же самому кучеру, которого мы наняли, чтобы он постоял позади здания на случай, если потребуется забрать нас обеих.

— И вы бы узнали этого кучера?

— Конечно. Я прекрасно его знаю. Он мой... — Пауза показалась почти невыносимой. — ...родственник.

— И вы можете отвести нас к нему?

— Да. — Ребекка вылила себе остатки настойки. — Я уже перепила, но мне наплевать. Я знаю, что нахожусь среди друзей. — На глазах актрисы выступили слезы. — Вся эта затея задумывалась как шалость. — Она принялась тереть руки, словно смывая с них кровь. — Чего мы не планировали, так это ее... — Она разразилась рыданиями. — Я этого не вынесу. Мы ссорились до последних минут ее жизни.

— Вы сказали, что это была игра.

— Да. Но все равно последние мои слова, обращенные к ней, были жестокими. — Она судорожно вздохнула и взяла себя в руки. — Но она знала правду. Она знала, что ради нее я была готова на все. Бедная маленькая Анна. Понимаете, правда состоит в том, что я ее просто обожала.

Глава пятая

Простая любовь

Приятное чувство при обращении к объекту называется Простой Любовью. Брови приподняты и сдвинуты в ту сторону, куда смотрят глаза, голова наклонена к объекту любви. Глаза открыты не слишком широко, взгляд прямой и сияющий. Все лицо светится теплом. Рот невинно приоткрыт, губы увлажнены испарениями, идущими от сердца.

На следующее утро Ребекка дата служанке выходной, чтобы та навестила свою семью, живущую рядом с Тауэром. Элпью согласилась заменить Сару и сопроводить актрису в ее квартиру на Литтл-Харт-стрит, чтобы забрать кое-какие вещи. Но едва оказавшись на Ковент-Гарден-Пьяцца, Элпью попыталась повернуть назад, потому что впереди бушевала страшная драка. Внезапно нахлынувшая сзади людская волна толкнула женщин против воли вперед, в гущу потасовки. Ребекка подхватила на руки своего драгоценного пса.

Несколько молодых людей карабкались по возвышавшейся в центре площади колонне, и чей-то парик уже висел на венчающем ее глобусе. Площадь наполнилась звоном шпаг, а продавцы-лоточники отвечали нападавшим, бросая в них своим товаром. В воздухе летали капуста, морковь, мотки кружев и книги со вставками из непристойных гравюр.

— Если мы станем держаться дальней стороны, то проберемся, — сказала Ребекка, толкая перед собой в качестве шита Элпью, пока они протискивались под внушительным портиком церкви Святого Павла. Перебегая, пригнувшись, от колонны к колонне, они наконец добрались до северной стороны и укрылись в дверях ближайшей лавочки. На булыжной мостовой перед ними валялся перевернутый и поломанный лоток, а его владелица сидела на нем и плакала, швыряя при этом в дерущихся различные предметы.

Ребекка стиснула зубы.

— Это настоящая анархия.

Собачонка начала тявкать. Ребекка ворковала что-то ей в ухо, пока мимо мчалась ватага юнцов, распевавших:

Сколько вам Ни пыхтеть,Титиров вам Не одолеть!

Одна из перелетных колбас ударила Элпью по голове. Подхватив колбасу, Элпью запустила ею назад в толпу. Колбаса попала в одного из мародерствующих парней, сбив с него шляпу. Он поднял ее, смахнул грязь, надел и медленно, но неуклонно направился к Элпью, злобно сверкая глазами из-под надвинутых бровей.

— Это ты бросила? — Колбасу он держал затянутой в перчатку рукой.

Элпью сразу же узнала юнца. Это был лорд Рейкуэлл, празднующий новообретенную свободу в своей обычной манере. Элпью попятилась.

— Это ты бросила? — повторил он, словно обращаясь к слабоумной и по-прежнему надвигаясь на нее. — Не смей бросать в меня колбасой!

— Я точно так же могу сказать, сударь, чтобы вы не смели бросать колбасой в меня! — воскликнула Элпью, демонстрируя гораздо больше храбрости, чем чувствовала.

— Зачем так кипятиться, лорд Рейкуэлл? — спросила, выступая вперед, Ребекка. — Это же колбаса, а не булыжник.

— Мистрис Монтегю? — Рейкуэлл развернулся к Ребекке. — Сама Бекки Монтегю — актриса с огненным темпераментом?

— Английскому джентльмену не пристали манеры дикаря, сэр. — Ребекка подхватила юбки. — А теперь дайте нам пройти.

Песик у нее на руках зарычал и тявкнул на Рейкуэлла, обнажая десны и желтые зубы. Юный лорд сердито посмотрел на него, потом легко вздохнул, кривя рот, и облизал губы.

— Я получу тебя, Ребекка Монтегю. Еще как получу! — Он отступил. — Не забывай, Бекки, мне известен твой маленький секрет.

Ребекка на мгновение застыла, потом схватила Элпью за руку и бросилась бежать, на ходу увернувшись от летящего кочана капусты.

— Берегитесь, мистрис Монтегю! — Элпью прижала актрису к какой-то двери. — Смотрите. — Мимо них, с Боу-стрит на площадь, двигался поток мужчин, строившихся и налаживавших мушкеты. — Городское ополчение.

— О Господи, Элпью! Не знаешь, что хуже — погибнуть от рук банды убийц-маньяков или во время беспорядков от шальной пули сил закона?

— Что до меня, — заявила Элпью, толкая дверь, — я намерена остаться в живых. — Она затащила Ребекку за собой в темный дом.

— Что это за место? — Ребекка наморщила нос, пока они, спотыкаясь, пробирались по темному коридору. — Воняет хуже, чем в королевском зверинце.

— Это заведение Молли, мадам.

— Молли! — Ребекка резко повернула назад. — Может, лучше встретиться с ополченцами или титирами?

— Нет, мадам. Правда. Эти мужчины будут слишком заняты, развлекаясь друг с другом, чтобы обратить на нас внимание. — Элпью засмеялась и двинулась дальше по длинному темному коридору. — Мы женщины, не забывайте. Приходящие сюда существа, может, и одеваются в нашу одежду и подражают нашим маленьким хитростям, но они слишком уж заняты, направляя свое оружие друг на друга, чтобы волноваться из-за настоящих женщин... — Впереди показалась другая дверь. — Если я правильно помню, она ведет в маленький внутренний двор, из которого мы попадем в Исправительный дом мадам Чолер.

— Элпью! — взвизгнула Ребекка. — Я должна заботиться о своей репутации. Я не могу допустить, чтобы меня увидели в публичном доме. А если кто-нибудь продаст эту историю в одну из скандальных газетенок?

Элпью осознала, в каком двусмысленном положении оказалась она сама.

— Я работаю на такую газету, но я не скажу.

Женщины стояли во дворике, переводя дыхание. Ребекка посмотрела на две двери, одна вела в дом содомии, вторая — в царство кнута.

— Мы пронесемся через это заведение со скоростью света, которой так гордится мистер Ньютон, и никто нас не заметит. Вперед. Опустите голову, мистрис Монтегю, и бегите. Впереди, как мы надеемся, лежит мир и покой Литтл-Харт-стрит.

Когда экономка провела графиню к Сэмюэлу Пипсу, он разглядывая что-то в медный телескоп, выставив его в окно.

— Проклятый Лондонский мост! — воскликнул он, не отрывая глаза от окуляра. — Выше по течению от него не видно ни одной стоящей лодки, не говоря уже о корабле. Лихтеры, баржи, несколько таможенных катеров и ни одной баркентины, бригантины или шхуны. Даже приличной яхты нет!

Не поняв почти ни слова изданной тирады, графиня перевела разговор на более знакомую тему:

— Но какой у тебя очаровательный дом... Какой вид! — Она обозрела широкий участок реки, Йоркские водные ворота внизу слева и восьмиугольную башню водопровода справа.

— Удобный, ничего не скажешь. — Пипс окинул взглядом комнату. — Но он не мой. Я здесь только живу. Владеет им мой старый клерк, Уилл Хьюэр его зовут. Похлопотал за меня, когда моя покойная жена, упокой, Господи, ее бедную душу, застукала меня на месте преступления с очаровательной юной особой по имени Дэб. Руководит теперь Ост-Индской компанией. В смысле Хьюэр, а не Дэб. Ну, ты знаешь, Компания Джона. Импорт-экспорт. В его ведении немыслимое количество судов, от огромных первоклассных до самых скромных катеров. По моему мнению, сегодня лучшие морские корабли у ост-индцев. Плохо маневрируют против ветра, но по конструкции по-прежнему лучше, чем те, за которыми я следил, когда управлял Морским департаментом его величества.

Графиня начала отчаиваться. Зачем она сюда пришла? Она же знала, что этот человек говорит только о двух вещах: о своих интрижках и кораблях. Жуткий зануда.

— Вот интересно, Сэмюэл, не видел ли ты чего-нибудь в ту ночь, когда, как тебе показалось, ты слышал крик? В ночь, когда убили ту актрису?

— Маленькую Анну Лукас! — Пипс вздохнул. — Однажды я видел, как она очаровательно танцевала джигу в какой-то глупой постановке Шекспира. Как же она называлась? — Он почесал парик кончиком карандаша.

Графиня порылась в памяти в поисках перечня шекспировских пьес.

— «Сон в летнюю ночь»?